ИСТОРИЯ ВЕЛИКОГО КНЯЖЕСТВА ЛИТОВСКОГО

Разумеется, все это не единственно возможный взгляд на историю Великого княжества Литовского. В Российской империи было принято сочувствовать православным братьям, над которыми якобы измывались католические паны Литвы и Польши после окончательного соединения двух стран в 1569 г. В итоге русский царь «пришел на помощь единоверцам», буквально вырвал их из рук «еретиков», а все остальное — вроде разделов ПольшиiВ 1772, 1793, 1795 гг. Польша была разделена между Пруссией, Россией и Австрией— «это спор славян между собою, домашний, старый спор» (А.С. Пушкин).

В советской школе учили, что «литовские феодалы», пользуясь монголо-татарским нашествием 1237–1240 гг., захватили «исконные русские земли» и бессовестно их эксплуатировали, пока в 17–18 вв. окрепшая Россия не вернула «свои» владения под руку русского царя к вящей радости «братских народов».

Давайте попробуем разобраться, как дела обстояли на самом деле.

Историки до сих пор спорят, как и зачем возникло это государство. Речь в первую очередь об ученых из Литвы, Беларуси, Украины, то есть из стран, которые считают себя наследниками ВКЛ. Слишком большой соблазн представить всю эту историю как проект одной нации, фундамент куда более позднего национального государства, несмотря на то, что современная Литва обязана своим названием именно той старой Литве. В любом случае говорить о нациях в современном понимании для реалий 13–14 века, как минимум, некорректно.

По поводу причин возникновения ВКЛ спорить сложно: оно возникает в середине 13 века в результате вакуума власти в регионе, в ответ на геополитические вызовы эпохи. После дробления старой доброй Киевской Руси, а тем более после сожжения Киева татарами в 1240 г., исчез из поля зрения важный центр если не принятия решений, то легитимности.

В Европе в это время происходит всплеск колонизации менее заселенных земель, весь макрорегион приходит в движение. Французы двигаются в Испанию, итальянцы с севера на юг Италии, немцы — на восток. На берегах Балтики свой плацдарм создают немецкие крестоносцы — сначала орден Меченосцев в Ливонии в 1202 г., а затем Тевтонский Орден.1¹Духовно-рыцарские орденаПервые ордена рыцарей-монахов появились в Святой земле на рубеже 11–12 вв. для защиты паломников, а затем и христианских владений. Братья таких орденов сочетали монашеские обеты безбрачия, бедности и целомудрия с клятвой защищать христианскую веру и бороться с ее врагами. Орден меченосцев был основан в Ливонии, а Тевтонский — в Святой земле в конце 12 в. для немецких (тевтонских) рыцарейОн прибыл в Польшу в 1226 г. по приглашению польского князя для борьбы с балтийскими язычниками-пруссами. Первоначально тевтоны и были заняты борьбой с племенами пруссов, куршей, земгалов и т.д., на чьих землях они постепенно строят свою новую родину, которую мы знаем как Восточную Пруссию. Но очень скоро тевтонов заинтересует и языческая Литва.

Таким образом, земли «междуморья» (Intermarium) — между Балтикой и Черным морем — оказались между двух огней: с севера и запада над регионом нависали Меченосцы и Тевтонский орден, объединившиеся в 1237 г., а с юга давили татары, захватившие главные русские города.

В такой атмосфере в 1240-х складывается интересный государственный конструкт — Литва Миндовга, названная так по имени первого властителя, коронованного в 1253 г. в Новогрудке, в нынешней Беларуси (хотя есть историки, которые это оспаривают). Сердце нового государства — «Понеманье», край по реке Неман, заселенный смешанным населением: балтами и славянами. Это в значительной степени земли современной Беларуси, которые не были завоеваны татарами, в отличии от большей части нынешней Украины. Впрочем, набеги кочевников здесь были повседневной реальностью, а полный захват — перманентной угрозой.

Военная и политическая элита Литвы Миндовга — в основном этнические балты, язычники. Города — преимущественно славянские, православные, основанные во времена Киевской Руси. Интересно, что сами князья балтского происхождения не вкладывали в процесс постепенного собирания русских земель какого-то идеологического смысла, то есть не заявляли о преемственности от Киевской Руси, хотя иногда экспериментировали с религией: князь Войшелк Миндовгович (1264–1267), например, принял православие — религию его русских подданных.

Впрочем, он, кажется, был единственным православным князем Литвы. Куда чаще православными являлись матери и жены великих князей. Со временем нормой стало выдавать дочерей за тверских, псковских, новгородских князей, даже за московского князя. И дочери отцов-язычников, а позднее католиков, принимали православие и становились живым дипломатическим мостом между странами или «мягкой силой».

Как мы уже говорили, советские историки писали, мол, «литовские феодалы захватили…». Для таких выводов нет никаких оснований: столкновения не зафиксированы ни летописями, ни археологами. Скорее всего, речь идет о союзе литовцев и русских на взаимовыгодных условиях. Балтские дружинники — «лейты» (от них и пошло слово «Литва») — защищали страну от экспансии как немцев, так и татар. Славяне-горожане и торговцы обеспечивали экономику. Ситуация чем-то напоминает генезис Руси в 8–9 веках, когда славянские и финно-угорские племена пригласили шведских князей-воинов, которых история знает под именем Рюриковичей.iКняжеская династия, восходящая к норманну Рюрику, правившая на Руси с 862 по 1598 гг.И это было только начало.

Весь 14 век — время фантастического территориального роста ВКЛ. Новое государство заполняет те пустоты, которые образовались еще во времена кризиса Киевской Руси, где «власть валялась под ногами» — точнее, находилась в руках локальных элит, удельных князей. Фактически идет сбор старых русских земель, но уже под новым брендом — Литва.

1362 год можно считать переломным: на Синих Водах армия под командованием великого князя Литовского Ольгерда (1345–1377) впервые разбила татар. Начался процесс включения в орбиту Литвы сегодняшних украинских земель: Киевского княжества, Подолья и части Дикого поля. Так сложилась интересная ситуация. На востоке Европы вдруг возникает огромная империя, где исключительно балтские территории составляли едва ли десятую часть. Все остальное — это Русь: то, что позднее стало Беларусью и Украиной. То есть славяноязычные земли с православной верой и культурным бэкграундом.

Постепенно элита ВКЛ славянизировалась и «русифицировалась», языком документов и переписки был «русский».iЗдесь и далее я иногда беру слово русский в кавычки, поскольку русский ВКЛ не тождественен современному русскому, а ее население - “русские”, “русины” или “русь” не тождественны современным русскимДаже великий князь Ягайло (1377–1382, 1382–1392), став польским королем в 1386 г., не ладил с латынью и писал «по-русски»: мама Ульяна, княжна Тверская, научила. Даже в 16 в., когда правители Литвы давно были католиками, все три редакции конституции государства — Статуты ВКЛ 1529, 1566 и 1588 гг. — были написаны не на латыни, а на «русском», деловом языке великокняжеской канцелярии. Ровно как на «русском» была напечатана и Библия, пожалуй, самого знаменитого интеллектуала ВКЛ Франциска Скорины (в 1517–1519).

Тем не менее литовская элита, которая остается языческой еще в 14 в., не спешит принимать православие, религию подавляющей части своих подданных. Они предпочтут католицизм. Вообще говоря, литовские князья часто крестились. Начиная от Витеня (1295–1316), каждый литовский князь периодически высылал на Запад декларацию о своем крещении. Цель, правда, была отнюдь не благочестивая, а весьма прагматическая. Обещание креститься могло остановить атаки Тевтонского Ордена, который, согласно «уставным документам», был вправе воевать только с язычниками. Когда натиск крестоносцев слабел, литовские элиты успешно забывали про свои обещания и в столичном Вильно вновь горели огни-жертвенники старым богам.

Бог весть, как долго тянулась бы эта не слишком божественная комедия, если бы не уникальный случай, который представился великому князю Ягайло Ольгердовичу. Мать Ягайло, Ульяна Тверская, сватала сыну Софью Московскую из Рюриковичей, а заодно — альянс с московитами и «восточный вектор». Но Ягайло выбрал 13-летнюю польскую королевну Ядвигу. К удивлению, польская знать приняла варвара (подробнее о мотивах союза Литвы и Польши читайте в третьей лекции). За браком последовал политический манифест — крещение Литвы в католицизм в 1387 году. Важно: речь идет о крещении именно языческих территорий сегодняшней Литвы, а также Гродненщины и Понеманья. Православных в католичество никто не переводил, а огромные владения с Киевом, Смоленском, Полоцком, Черниговом, Брестом и т.д. оставались православными. Не только мещане и духовенство, но и элиты, бывшие удельные князья, продолжали именоваться «русью» — с маленькой буквы, так как речь не про государство, а про языковую и религиозную общность. А вот все великие князья после Ягайлы уже твердо держались католичества.

Едва ли выбор Ягайлы можно назвать «европейским» в противовес альянсу с «азиатской» Московией. В те мрачные времена Ягайлу, конечно, не могли волновать «европейские ценности», скорее, его интересовал союз с Польшей в вечной борьбе против Тевтонского ордена и по целому ряду других, более актуальных, чем ценности, вопросов. В начале 15 в. этот союз полностью оправдает себя, когда польско-литовское войско нанесет решающее поражение Тевтонскому Ордену в Грюнвальдской битве (подробнее — в третьей лекции).

Рассматривая отношения ВКЛ с Северо-Западной Русью (Владимиро-Суздальское княжество, а затем Московское), сложно провести черту: где имела место конкуренция с русскими князьями за сферу влияния, а где — конфликты с Ордой, так как владимирские, а затем и московские князья почти до конца 15 в. находились в вассальной зависимости от Орды. К тому же тогда в Москве еще не приняли на вооружение идеи «Третьего Рима» и «пункта сборки земель русских».

В 14 в. Литву в первую очередь интересовала пограничная Тверь как противовес Москве. Оружием была не только война, но и дипломатия. Отсюда — брак дочери великого князя Гедимина (1316–1341) с тверским князем Дмитрием Михайловичем зимой 1319–20 гг.: жест поддержки со стороны ВКЛ одному из лидеров в борьбе за первенство в регионе. Далее — политическое убежище для тверского князя Александра Михайловича в 1329 году. Но тот в дальнейшем смог договориться с ханом: в 1337 году приехал в Орду, повинился, а хан Узбек (1313–1341) вернул ему Тверское княжество.

Уже через год московский князь Иван Калита (1322–1340) сам поехал в Орду, встретился с Узбеком и «решил вопрос»: тверского князя вместе с сыном хан покарал смертью в 1339 г. По мнению исследователей, судьбу Александра Михайловича и его сына предрешили «литовские связи», которые Калита использовал как аргумент перед ханом. Пример показательный: дескать, московский князь блюдет ханские интересы и не дает вырвать из его сферы влияния важные земли.

Могущественная торговая республика Новгорода, в свою очередь, более или менее успешно лавировала между Ливонским Орденом — ответвлением Тевтонского Ордена, Литвой и Москвой. Сам характер купеческой республики резко отличался от экспансионистских соседей: у новгородцев не было ставки на активный захват земель. В приоритете было удержание статус-кво для большой торговли с Западом. Оружием Новгорода была дипломатия и династические браки.

Признаки изменений в восточной политике Литвы просматриваются лишь в правление Витовта, двоюродного брата Ягайлы и самостоятельного князя с 1392 по 1430 г. Несмотря на то, что все ключевые для ВКЛ события в эпоху Витовта вращались вокруг треугольника Литва — Польша — Тевтонский Орден, великого князя явно интересовала еще и Москва. Именно Витовт присоединил к ВКЛ Смоленское княжество, самую восточную область владений ВКЛ за всю историю. Существовал даже амбициозный план по разделу сфер влияния: Ордену — торговая республика Псков, а Литве — Новгород.

В 1391 г. Витовт выдал свою дочь Софью Витовтовну за сына Дмитрия Донского, московского князя Василия I. Та приняла православие, родила пятерых сыновей и по меньшей мере четырех дочерей. Одна из дочерей, Анастасия, в 1417 году вышла замуж за слуцкого православного князя Олельку: свадьба была, опять же, делом рук Витовта по наведению мостов ВКЛ — Московия. Параллельно Витовт работал над признанием Константинополем Григория Цамблака киевским и литовским митрополитом, конструируя на своих землях православный центр притяжения. В Москве весьма ревниво восприняли появление в 1415 г. в русских землях Литвы самостоятельного митрополита Киевского или — официально — митрополита Литовского и всея Руси.iнепонятно, дал ли Константинополь на это санкцию

После смерти Василия I в 1425 г. московский пасьянс Витовта мог в принципе и сложиться. На престол в Кремле должен был взойти его внук, сын Софьи. В 1427 г. та побывала в гостях у отца в Минске, а он отправился на свои «русские земли»: ему присягали рязанские и новосильско-одоевские князья. Должен был доехать и до Москвы, но «сорвался» на Волынь, а потом на встречу с Ягайлой.

В 1430 г. Витовт умер. Он многого не успел в своей жизни. В частности, корона от Папы Римского до него так и не доехала (есть версия, что послов намеренно задержали поляки), поэтому — умер великим князем, а не королем Литвы. Не состоялся и весьма реалистичный проект объединения Литвы с Московией. И нам остается только гадать о судьбах Евразии, в которой Вильно и Москва составили бы одно государство. Внук Витовта Василий II, сын Софьи, взошел на московский престол уже после смерти деда. Ярлык на княжение ему давал хан Улуг-Мухаммед, а интронизацию проводил ханский посол во Владимире в 1432 году.

В 1430-х и Московия, и ВКЛ погрузились в гражданскую войну (если термин «гражданская» подходит для войны феодалов за власть), о претензиях на владение «русским наследством» пришлось на время забыть.

Первые столкновения ВКЛ с Московией относят еще к 13 в. Походы Ольгерда на Москву с бряцаньем копья о стены московского кремля приходятся на 1368–1371 годы. Это еще не была война «на уничтожение», а всего только конфликты за влияние на Тверь, Брянск, Смоленск и другие пока еще спорные земли. Конфликты, которые чередовались с периодами не просто мира, а — династических браков. Через лет 200 такое сложно будет себе представить.

Совсем по-другому ситуация стала выглядеть при Иване ІІІ (1462–1505), «собирателе земель русских». Вся древнейшая летописная традиция, дошедшая до наших дней в рукописях 14–15 вв., начинала историю Московии с Новгорода и Киевской Руси. Таким образом, сознание единой земли и единой истории сохранялось и постоянно воспроизводилось. Все это однажды станет «лицензией» на расширение владений, которые есть «отчина и дедина» московского князя. Иван первым примерил на себя титул «великий князь всея Руси»… Учитывая, что вся территория сегодняшней Беларуси и почти вся сегодняшней Украины была частью ВКЛ, такое заявление означало одно: войну.

Начиная с последней четверти 15 века конфликты ВКЛ с Московией стали буднями: Пограничная война 1492–94, война 1500–1503, война 1507–1508, война 1512–1522… и так на протяжении более чем полутора столетий. Люди рождались во время одной войны, а умирали (или погибали) при другой. И чем дальше, тем больше усиливался фактор идеологии: упор на веру и «русскость». Уже в 17 веке подобная пропаганда, по мере укрепления политики латинизации в Речи Посполитой, часто находила благодарных слушателей и имела успех: в 1651 г. жители Могилева сами открыли ворота московитам, хотя через 10 лет вырезали гарнизон со стрельцами и казаками.

В 15–16 веках ситуация еще была в корне иной. «Русская» элита ВКЛ никуда не исчезла: она была встроена в государственный механизм и сражалась за свои права. В период с 1492 по 1569 год примерно 40% высших государственных постов даже в этнической Литве и Жемайтии занимали представители именно «русских» родов. Сапеги, Воловичи, Гольшанские или Пацы имели балтские корни, но держались православия, поэтому также номинально были «русинами».

Есть множество свидетельств того, как представители православной «русской» элиты полностью идентифицировали себя с ВКЛ, а в Московии и Крымском ханстве видели экзистенциального врага. Характерен пример Константина Острожского, богатейшего магната с Волыни, который стал победителем московитов в битве под Оршей в 1514 году. Острожский не только имел православное происхождение, но и был спонсором православной культуры, защитником идентичности и — одним из лидеров «русской партии» в ВКЛ. Ту же линию последовательно продолжал его сын и наследник — тоже Константин (часто их путают). Первый из двух Острожских был не только великим гетманом ВКЛ, но и воеводой Трокским, то есть занимал на то время первые после великого князя посты в государстве — это карьерный потолок в плане светской власти.

Ограничение для православных русинов в политике, однако, возрастали. Католицизм доминировал, а православная идентичность уже считалась если не токсичной, то подозрительной в плане потенциальных связей с Московией (для интриг и борьбы за власть — то, что нужно). Доминирующие роды литовского происхождения — Радзивиллы, Гаштольды, Заберезинские, Кезгайлы и др. — не собирались делиться с русинами властью и часто пользовались конфессиональной риторикой.

Ситуация с идентичностью еще более усложнилась во времена Реформации в середине 16 в. Как литовские, так и русинские магнатские роды часто принимали новую протестантскую веру. В результате критерий «русин» = «православный», а «литвин» = «католик» — этот критерий ставился под сомнение, если не умножался на ноль. Великий князь Сигизмунд II Август на Виленском сейме 1563 года снял ограничения в доступе православным к наивысшим постам. Литовская знать, в принципе, была и не против, так как те же Радзивиллы на тот момент были протестантами — им нравилось все, что могло уязвить католиков.

Вместе с тем процесс смены идентичности элиты с русинской на католическую-литовскую шел уже полным ходом. Принятие новой идеологии было хорошей инвестицией, так как давало шансы роста не только в ВКЛ, но и в Короне Польской. Запад был привлекателен в политическом и в культурном плане: относительно единое культурное и политическое пространство, ренессансное искусство, университеты, экономика, мода, галантные манеры, каменные палаццо и величественные храмы — все самое «вкусное» было сконцентрировано там.

Важным рубиконом можно считать Люблинскую унию 1569 года между Литвой и Польшей, в результате которой и было оформлено «союзное государство» — Речь Посполитая. Магнаты с «русским» бэкграундом отнеслись к унии с осторожностью, но без резких движений. Для «русских» магнатов ставка была на то, чтобы сравняться в правах с поляками, — и она сработала. Острожские, Збарские, Вишневецкие, Заславские, Чарторийские, Сапеги, Ходкевичи и т.д. вскоре вошли в топ политикума Речи Посполитой, поэтому — вряд ли жалели о своем выборе.

Не стоит обвинять представителей русинской знати, в особенности олигархата вроде Сапегов, в каком-либо «предательстве» своей православной веры и традиции: люди жили совсем в другой системе координат и руководствовались интересами своих семей, соображениями выгоды и безопасности в регионе. В любом случае «русский проект» в ВКЛ и шире — Речи Посполитой — был закрыт. В долгой исторической перспективе все козыри в плане претензий на «русское наследство» остались на руках у Москвы. Полонизация и принятие католицизма стало однозначной перспективой.

В соответствии с Люблинской унией 1569 г. земли Украины и Подляшья отошли непосредственно Польше, а земли современной Беларуси остались в Литве. Таким образом, литовская русь была разделена административно. Далее была полонизация, Брестская церковная уния 1596 года, подчинившая ряд православных епископств римскому папе, «перегибы на местах» в Украине, которые привели к восстанию Богдана Хмельницкого и к его союзу с Московией… Но это уже совсем другая история.

Вторую и третью часть истории Великого княжества Литовского читайте здесь и здесь.