КАЗАХСКОЕ КИНО: 50 НЕЗАБВЕННЫХ ФИЛЬМОВ

"Тренинг личностного роста" (2018)

Режиссер Фархат Шарипов

Малозаметный и малопьющий клерк Канат (Дулыга Акмолда) живет с мамой, у которой стремительно прогрессирует болезнь Альцгеймера. Он работает в банке (который вот-вот обанкротится), ведет проекты по аналитике, ходит на службу в плохом костюме, робко мастурбирует под одеялом и посещает тренинг по управлению персоналом. Все меняется, когда из Астаны в Алматы переезжает его некогда сокурсник, а ныне большой финансист Данияр (Ержан Тусупов), который все мечтает заказать художнику свой портрет. В один из вечеров он затаскивает Каната в сауну с девицами, после чего одна из них бесследно исчезает. Данияр объясняет,что проститутки исчезают часто. И вроде бы ничего не изменилось.

Один из лучших фильмов в истории современного казахского кино начинается с горестного материнского вопля погибшей девушки, и все дальнейшее – как бы попытки заглушить и аранжировать его при помощи великолепного актерского дуэта Дулыги Акмолды и Ержана Тусупова.

Тусупов в этом фильме не уступает Хавьеру Бардему (даже и внешне его напоминая), создав поразительно достоверного персонажа – бывшего самбиста, любителя попеть в караоке "Есть только миг" и адепта зверского секса ("деру ее, а она глаза закатывает").

Здесь нет невыносимо жестоких сцен, как в "Счастье" или "Отвергнутой". Это фильм даже не про банальность, а какую-то уютную растворимость зла. Зло повсюду: оно дышит в слове "брат", в дружеской водке из пластиковых стаканчиков, в девичьих мечтах о лексусе, в езде под мокрым снегом по улице Розыбакиева. Маленький человек в итоге становится большим конформистом и отщипывает себе крошку общего злого пирога. Это, собственно, и называется "тренинг личностного роста".

"Разлучница" (1991)

Режиссер Амир Каракулов

Старший брат Рустем (Рустем Туркменбаев) приводит домой любовницу Дальмиру (Дана Каирбекова). Младший брат Адиль (Адиль Туркменбаев) влюбляется в нее. Втроем они пьют чай в квартире, похожей на тюремную камеру, а кончается все волчьим воем разлучницы из-под удушливой подушки, мягко падающим снегом за окном и молчаливым восстановлением братского статус-кво.

Четыре стены, три человека, два брата, один исход, ноль эмоций – такова элегическая арифметика первого фильма Амира Каракулова, который является вольной экранизацией рассказа Борхеса "Злодейка". Вероятно, из всех фильмов о любовных треугольниках это самый начертательный и аскетичный. Минимализм доведен до безыскусного предела, за которым все монеты строго двухкопеечные, из продуктов в кадре только лук, а из примет хоть какого-то времени – плакат The Beatles на стене и песня Don’t worry, be happy, озвучивающая сцену вялой уличной потасовки.

Это своего рода библия без бога, в которой идеальный разговор звучит следующим образом:

- Зачем?

- Просто так

"Разлучница" была первой казахской картиной, показанной на Венецианском кинофестивале, она легко вписывалась в мировой киноконтекст. Так, например, когда братья играют в спичечный коробок – это прямая цитата из "Жюля и Джима" Трюффо, а когда задерживают на спор дыхание под водой в бассейне – это, разумеется, "Голубая бездна" Люка Бессона. Кстати, бассейн – вообще важное пространство для новой казахской волны, неслучайно он фигурирует и в "Игле", и "Влюбленной рыбке". Впрочем, в "Разлучнице" встречаются не только заимствования, но и предзнаменования: так, например, сцена, где герои застревают на колесе обозрения, восемью годами позже будет описана в романе Харуки Мураками "Мой любимый спутник".

"Жаным, ты не поверишь!" (2020)

Три товарища разной степени заторможенности (Данияр Алшинов, Ерлан Примбетов и Азамат Маркленов) выезжают на рыбалку (пока одного из них ждет дома глубоко беременная и столь же глубоко подозрительная жена) в машине, набитой резиновыми секс-куклами. Дальше, вы не поверите, будет очень смешно.

Существует поэтическое понятие – "восторг, ни на что не обращенный", и этот фильм, кажется, пребывает ровно в такой стихии.

"Жаным, ты не поверишь!" – это уже не черный юмор, но черная умора, своего рода КВН-слешер от независимой кинокомпании Artdealersmovie. Несусветное треш-шапито с лужами крови и мочи, где, с одной стороны, на самый дикий лад обыгрывается черная стилистика южнокорейских хорроров и абсурдистских триллеров, с другой – присутствуют неожиданные нотки Эмира Кустурицы времен "Черной кошки, белого кота", особенно в сценах постоянных обмороков одного из персонажей, с третьей – различные остатки актуальной реальности в диапазоне от сеансов психотерапии до сериала "Бригада" сгорают в плавильном котле чистого идиотизма.

Отдельно следует отметить раскрывшийся здесь комический дар Данияра Алшинова (несколько неожиданный для тех, кто знает его по "Голиафу" или "Черному, черному человеку"). Впрочем, подобные перевороты вообще характерны для местных кинематографистов – если, не глядя в титры, посмотреть подряд, например, драму "Тараз" и комедию "Келинка Сабина", сложно представить, что их снял один и тот же человек.

Если бы этому фильму понадобился альтернативный слоган, то разумнее всего будет использовать звучащую в нем фразу-завязку: "Сейчас покажу, как в акимате рыбу ловят".

"Воздушный поцелуй" (1991)

Режиссер Абай Карпыков

Небесной красоты 17-летняя медсестра Настя (эстонская актриса Катри Хорма) влюбляется в поступившего к ней в больницу разбившегося гонщика, притом что у нее есть жених, главврач и по совместительству абьюзер (Олег Рудюк), романтический хромой воздыхатель Коля из больничной оранжереи (Константин Роднин) и еще некоторое количество похотливых претендентов из числа номенклатуры (Валентин Никулин).

Это, вероятно, самый эротичный фильм в истории казахского кинематографа. Первая же доносящаяся с экрана фраза звучит так: "Половые гормоны регулируют развитие и функции половых органов", и сам начальный титр на ультрамариновом фоне "Студия XXL представляет" выглядит безупречно порочным.

Если во "Влюбленной рыбке" Карпыков идеально передал настроения советского перестроечного кино, то "Воздушный поцелуй" вовсю фиксирует пленительные треш-миражи и легкодоступный масскульт ранних девяностых. Героиня ходит на службу в крошечном халате нимфоманки с обширной зоной декольте и трусами, спрятанными в карман, носит красные сапоги и белую шляпу, цитирует 116-й сонет Шекспира о том, что любовь не знает убыли и тлена, и между делом направляет себе между ног заряженное ружье. Когда она крупным планом пожирает коробку конфет, то шоколад на ее губах кажется кровью (кстати, во "Влюбленной рыбке" Карпыкова тоже фигурировали 300 граммов конфет). Абай Карпыков с легкость вплетает эти почти ролевые игры в ткань лирического повествования; в конце концов, в его позднем фильме "Фара" и вовсе сыграла Кристина Орбакайте.

Как всякое кино, действие которого начинается на пирсе, а кончается на пляже, "Воздушный поцелуй" хорош своей фатальной мимолетностью, запечатленной в волшебном лице Катри Хорма, которая с тех пор толком уже не снималась.

"Ангел в тюбетейке" (1968)

Режиссер Шакен Айманов

Заботливая надзорная мать (Амина Умурзакова) находится в поисках невесты для своего не юного уже сына Тайлака (Алимгазы Райнбеков), который работает учителем географии, носит тюбетейку, практикует гиревой спорт и в целом неплохо чувствует себя в холостом формате. В процессе выбора кандидаток выясняется, что личная жизнь самой матери носила и продолжает носить достаточно бурный характер, что и приводит в финале к двойной свадьбе.

Этот мастерский музыкальный ромком (популярный в ресторанах СССР номер "Ты куда, Одиссей?" именно отсюда) с его твистами и оперными ариями выдержан слегка в духе итальянских эротических комедий 60-х, но, разумеется, без эротики как таковой, если не считать танцев в купальниках. Вместо нее – колоритнейшая ода тогдашней Алма-Ате с ее одноименной свежевыстроенной гостиницей, фонтанами, пивными ларьками, декольтированными подавальщицами, справочными бюро напротив здания ГАТОБ и футбольными полями размером со Вселенную. "Почему Швейцария? Это Казахстан. Самое прекрасное – своя республика", – сказано в фильме, героем которого неслучайно выбран именно географ.

Отдельного разговора заслуживает связь с гайдаевской эстетикой. С "Бриллиантовой рукой" "Ангела" роднит безошибочно узнаваемая музыка Зацепина на титрах, драматургические ходы и положения (присутствует, в частности, показ мод в купальниках, а также сцена неудавшегося соблазнения в духе шашней Никулина и Светличной в отеле "Атлантик"), но главное, и Анатолий Папанов в "Руке", и Юрий Саранцев в "Ангеле" по необъяснимым причинам напевают одну и ту же песню "Я встретил вас"!

Сложно говорить, кто в данном случае кого вдохновлял, поскольку "Руку" снимали с апреля по ноябрь 1968 года, а "Ангел" в том году уже вышел в прокат.

"Влюбленная рыбка" (1989)

Режиссер Абай Карпыков

Взвинченный раздолбай Жакен (архитектор Бопеш Жандаев) в сером пальто нараспашку продает корову вместе с транзистором (чтоб та не заскучала) и отправляется из аула в Алма-Ату к старшему брату с говорящим именем Даос (Абай Карпыков). По дороге он ловит попутную тачку, то ли в шутку, то ли всерьез угрожая пистолетом-пугачом. В остановившейся "Волге" едут бандитствующий министр Сабит по кличке Фантик (Сатай Дикамбаев) и его красавица жена Надия (Галина Шетенова), у которой в детстве были огромные уши, – так начинается конфликт авантюриста и афериста с мягким непредсказуемым финалом.

Годаровский постулат о том, что для кино необходимы две вещи – девушка и пистолет, реализован в лучшем фильме классика новой казахской волны Абая Карпыкова самым блестящим образом, только девушка чужая, а пистолет шутовской. Столкновение иллюзорной игровой жизни (все попытки героя совершить преступление, будь то угнать чужие жигули или ограбить мажора в белом костюме, выглядят скорее комично) с отчужденной реальностью (нокаут в ночной пивной) выходят за рамки привычного противостояния села и города – это скорее то, что сам режиссер называл предопределенностью свободы.

Это кино вписано в мировой контекст на уровне цитат и иногда предсказаний. Во "Влюбленной рыбке" звучат The Platters и песня "Шестнадцать тонн". Подобное использование американской поп-классики чем-то предвосхищает лучшие фильмы другого восточного классика Вонга Кар-Вая – и загадочная красавица Надия с ее ночными прогулками по улице Перова наводит на мысль о "Чункингском экспрессе".

Многое здесь продиктовано странной логикой типично перестроечного кино (см. такие фильмы, как "Утоли мои печали" или "Смиренное кладбище"), ну и разумеется, Карпыков цитирует своего киноучителя Сергея Соловьева. Любовная фабула слегка напоминает "Ассу", здесь даже присутствует совместная фотография-улика, как у Бананана с Аликой, а также эксцентрический персонаж-афроамериканец.

Жакен так и не находит себе пристанища, но у него остаются свобода и память о риторическом вопросе, которым задалась его несостоявшаяся роковая пассия: "Я любила, куда ж это все уходит, ты не знаешь случайно?".

"Земля отцов" (1966)

Режиссер Шакен Айманов

В первое послевоенное лето cтарик-мусульманин (Елубай Умурзаков) едет в железнодорожном составе с надписью "Ленинград – Казахстану!" за прахом погибшего сына. Его сопровождает внук Баян (Мурат Ахмадиев), который верит в то, что в Москве есть специальные столовые, где кормят одним мороженым. Могилу они уже подготовили, осталось только привезти останки. Но по дороге дед теряется, а когда они с внуком воссоединятся, выяснится, что жизнь шире и глубже, чем обреченное движение поезда вперед-назад.

Для казахского кино шедевральная "Земля отцов", снятая по сценарию Олжаса Сулейменова, -- это примерно то же, что "Токийская истории" (1953) Ясудзиро Одзу для кино японского, а впрочем, и мирового.

Как и "Токийская история", это фильм про дорогу. Поезд, рельсы, дорога – основной мотив кинематографа Казахстана, примеров тому можно привести множество. "Игла" начинается с титров на фоне железнодорожных путей. Дети отправляются на паровозе в путешествие в "Трех братьях" Серика Апрымова. Мальчик с собакой бегут по залитой солнцем железнодорожной насыпи к подруге детства в финале "Сестры моей Люси" Ермека Шинарбаева. "Шуга" Дарежана Омирбаева и вовсе снята по "Анне Карениной", и действие, соответственно, начинается на алматинском вокзале. В "Ласковом безразличии мира" Адильхана Ержанова герои узнают друг друга в доме у железнодорожных путей. Собственно, еще в 1929 году здесь был снят фильм "Прибытие первого поезда в Алма-Ату".

Дорога в "Земле отцов" -- своего рода инициация, преодоление смерти. Герои едут на похороны, их попутчик-археолог везет с собой человеческий череп, а поезд проходит через территорию чумы. Когда мальчик в финале находит общую могилу и сам совершает на ней древний дедовский ритуал, ему открываются неделимость мироздания и понимание того, что всякий путь есть путь домой, неважно, в каком направлении он ведет.

"Голубиный звонарь" (1993)

Режиссер Амир Каракулов

В заброшенном деревенском доме, где дождь льется через крышу, поселяются он (Чингиз Ногайбаев) и она (Эльмира Махмутова). Он пробивает ломом дыру в стену, она роняет ведро в колодец, вдвоем они сидят у ночного костра, как последние жители Земли. Во внешнем мире не происходит ничего интересного, кроме мутных уличных разборок под песню "Мюзиколы", да и самого внешнего мира словно не существует. У этой пары нет ничего, кроме голубятни и взаимной любви, но идиллия заканчивается со смертью девушки в роддоме. Он сам хоронит ее на пустом кладбище, продолжает заваривать ей чай, как живой, и постепенно лишаясь рассудка, ввязывается в драку и попадает в тюрьму.

Подобно "Разлучнице", это тоже вольная экранизация, на сей раз "Черной арлекинады" Фолкнера. Как признавался режиссер, "там финал был другой – здоровый черный негр, когда у него потерялась жена, повесился на колокольне белой церкви. У меня тут так не получалось, потому что у нас церквей нет, колоколов нет, и тогда я придумал, что он немножко сошел с ума и гоняет голубей, но это слабее, чем у Фолкнера".

Возможно, финал и слабее, чем у Фолкнера, однако ж в хроникерстве почти безмолвной любви с ее длинными пустующими планами Каракулову мало равных. Безбытность – отличительная черта его поэтики, так было в ранней "Разлучнице", так будет в более позднем "Жылама!".

Эльмира Махмутова в этой роли напоминает героинь ранних культовых фильмов Хэла Хартли, начинавшего в ту же эпоху, что и Каракулов, – конкретно актрису Элину Ловенсон.

Как было сказано в одной итальянской рецензии на фильм, "картина получила один из двух Гран-при на фестивале в Таормине, однако ее шансы на кассовые сборы представляются сомнительными". Так оно, в общем-то, и вышло, но стоит отметить, что председателем тогдашнего жюри в Таормине был Квентин Тарантино.

"Перекресток" (1963)

Режиссер Шакен Айманов

Разведенная красавица врач Галия (Фарида Шарипова) требует выехать на срочный вызов, несмотря на неисправность машины. Она спасает пациента, но на обратном пути водитель скорой, шофер первого класса Медведев (Леонид Чубаров), из-за отказа систем насмерть сбивает пьяного пешехода. Шоферу дают условный срок, но Галия возмущена даже и этим мягким приговором, тем более что судья ее любовник.

Это классический образец характерной для СССР 60-х годов процедурной драмы. Его можно поставить в один ряд с такими фильмами, как "Человек, который сомневается" или "Обвиняются в убийстве".

В центре сюжета этическая дискуссия о вине невиновного человека, о парадоксальных соотношениях закона и совести и о том, может ли благородный поступок в принципе быть правонарушением (здесь Айманов, не просто самый титулованный, но, вероятно, и самый разножанровый режиссер советского Казахстана, слегка опережает проблематику "Берегись автомобиля!").

Но самое интересное – это высвечивание подспудной матриархальной силы общества. Героиня "Перекрестка" куда как властная и конфликтная особа, даже внешне напоминающая гонконгскую аристократку. Она в одиночку воспитывает дочь, скрывая от нее имя подлинного отца – алкаша и декадента (шикарная роль Владимира Сошальского), роняющего сентенции вроде "вера в человека такой же обман, как и любая религия". Собственно, именно ее решение ехать приводит в итоге к гибели человека.

Мужчины в "Перекрестке" при всех своих должностях и ремеслах – не более чем функционал и ширма истинных законов миропорядка. Они, конечно, могут сесть за руль, зачать ребенка или председательствовать в суде, но на главных жизненных перекрестках все регулируется женщинами.

Галия прямо на процессе спорит с судьей Искандером (Асанали Ашимов, впоследствии звезда трилогии о чекисте Чадьярове, см. "Транссибирский экспресс" в этом списке), то есть фактически оказывает сексуализированное давление на суд. Жена шофера-убийцы спокойно приходит ко вдове его жертвы, и они моментально ладят. И собственно, сам непримиримый судья в итоге вынужден прийти на поклон к своей строптивой невесте.

В общем, как справедливо заявляет маленькая девочка в этом фильме, мама всегда права.

"Место на серой треуголке" (1993)

Режиссер Ермек Шинарбаев

Молодой безымянный нигилист начала девяностых (Адильхан Есенбулатов) бродит по городу, пишет пьесы, без особой охоты развлекается с неглупыми, милыми девушками, одну из которых бьет ногами, после чего она же еще и просит у него прощения. Он валяется в постели, как Бельмондо в "На последнем дыхании", изрекая, что жизнь требует мужества, он слушает Марию Каллас вперемешку с "бамовским вальсом" "Самоцветов". Этот дневник неудачника завершается несмертельным передозом таблетками.

Фильм, получивший "Золотого леопарда" на фестивале в Локарно, начинается с одной из самых (если не самой) продолжительных в мировом кинематографе сцен забивания косяков и последующего парного их раскуривания. "Я радости не вижу ни в чем", – признается герой, однако же в самом фильме, несмотря на его ангедонические установки, напротив, много подспудной легкости и радости. Это такая экзистенциальная вариация на тему "Я иду, шагаю по Алма-Ате", но с восточной невозмутимостью. На вопрос "а тебе где больше нравится, в Алма-Ате или в Нью-Йорке?" здесь уверенно отвечают: "В Алма-Ате, тут спокойнее".

Фильм щедро насыщен культурными аллюзиями, ему предпослан эпиграф из Роже Витрака, персонажи смотрят, причем по телевизору, "Сало, или 120 дней Содома" (интересно, по какой же программе такое показывали в Алма-Ате в 92 году?), обсуждают Мисиму и цитируют "Веселую науку" Ницше насчет того, что жизнь сама по себе ценность, а ее результат лишь бесплатное приложение. Эта сентенция в полной мере относится и к фильму Шинарбаева, в котором ничего не происходит, кроме непосредственно явленного чуда кино.

"Его время придет" (1957)

Режиссер Мажит Бегалин

Закадровый голос определяет жанр фильма как жизнь и скитания Чокана Валиханова (Нурмухан Жантурин). В самом деле, умерший в 29 лет ученый-этнограф, великий просветитель, первооткрыватель эпоса "Манас" Валиханов в первую очередь предстает здесь скитальцем и, как явствует из названия, посланником скорее будущего, чем настоящего. Нигде, кроме родной степи, он не чувствует себя в полной мере своим. Ему в равной степени неуютно в мундире офицера русской армии и в наряде купца во время путешествия в Кашгарию. Светские дамы Петербурга снобируют его, используя словечко "азиатик", он спорит со всеми – с отцом, с Достоевским, с Александром Вторым и, наконец, с самим собой.

Это классический советский байопик со всеми предсказуемыми условностями и ограничениями, однако смотреть его интересно до сих пор. Во-первых, из-за качества самой постановки: большая игра, большая режиссура, присутствует, в частности, Кирилл Лавров в маленькой роли (хотя, например, режиссер Сергей Герасимов говорил, что русские актеры в этом фильме не так интересны, как казахские).

Во-вторых, несмотря на понятную политическую ангажированность, здесь довольно внятно проговаривают спорные исторические вопросы, в частности, идею о том, что колониализм был весьма выгоден местным элитам из знатных родов (об этом много будет сказано в книге антрополога Сергея Абашина "Советский кишлак – между колониализмом и модернизацией"). Как говорит в фильме один наместник, "сын мой, я сейчас ношу русский мундир, пусть он висит на мне, как бурдюк на верблюде, но пока мне в нем удобно, я не хочу его снимать".

Валиханов оказывается в кольце: с одной стороны – царские имперцы, с другой – продажные националисты, с третьей – лицемерные англичане, и даже условно прогрессивные русские офицеры, к военному походу которых примыкает Валиханов, на поверку оказываются колониалистами – так называемый "поход за цивилизацию" сводится к освоению ресурсов Средней Азии и истреблению мирного населения.

В 1984 году Асанали Ашимов снимет еще один фильм про Валиханова под названием «Легендарный Чокан», по-своему интересный, но все же оставшийся в тени бегалинского шедевра.

"Торо" (1986)

Режиссер Талгат Теменов

Мальчик Торо (Айкын Калыков) живет в ауле с грубым отчимом (Болот Бейшеналиев), который поколачивает пасынка. Вместе с соседскими детьми Торо играет в футбол на деньги. Однажды команда требует, чтобы тот украл деньги на игру. Мальчик берет пенальти, его команда выигрывает, но теперь ему нужно успеть вернуть деньги в чемодан под кровать до возвращения отчима.

Эта элементарная короткометражка, похожая на маленькое откровение, содержит в миниатюре ключевые мотивы будущего казахского кино: детство, насилие, равнодушная природа, ритуал игры, торжество победы, деньги, одиночество цвета сепии, даже классическая музыка – там, где, например, у Ермека Шинарбаева будет звучать Мария Каллас, здесь опера Бизе. Одиночество каждого человека подчеркнуто отсутствием у него личной истории, он живет здесь и сейчас, в кадре, ничего другого о нем знать не нужно.

Как и многие представители новой казахской волны, Талгат Теменов тоже выпускник мастерской С.А. Соловьева. Впоследствии он, в частности, снимет заметный фильм "Бегущая мишень" (1991) о декабрьских событиях 1986 года с Нонной Мордюковой в одной из главных ролей.

"Там, где горы белые" (1973)

Режиссеры Виктор Пусурманов, Асхат Ашрапов

Строптивый пенсионер и фронтовик Мыргазали (Нурмукан Жанторин), которому, по его собственным словам, "честность заменила радость", не слишком жалует людей, включая жену и уехавшую в город дочь (Наталья Аринбасарова). Главная его отрада – это белая верблюдица. Он отказывается отдавать ее в ауле в общее стадо, вопреки уговорам соседей, которые требуют подрезать ей жилки глаз, чтобы та подпустила к себе самца и, соответственно, стала давать молоко. Когда Мыргазали попадает в больницу, ее таки оперируют. В результате вивисекции верблюдица слепнет, и в финале старик с величием Лоуренса Аравийского отпускает ее с новорожденным верблюжонком назад, домой, в белые горы, которых она уже не различает.

Это фильм пронзительный, необычный и мистический. Вообще, верблюды в советском кино ранее возникали, как правило, в комической и околоцирковой функции – вспомнить плевок из "Джентльменов удачи" (1971) или Юрского-Бендера верхом на корабле пустыни в "Золотом теленке" (1968). В свою очередь, волна слезоточивых фильмов о животных в СССР случится позже: еще не вышли ни "Белый Бим Черное ухо" (1977), ни «"Не стреляйте в белых лебедей" (1980). В этом смысле кино Пусурманова можно считать одной из наиболее значительных (хотя и толком не замеченных) вех лирического анимизма в кино.

Тотемная безропотность зверя и человека достигает высшей точки в сцене, когда верблюдицу ведут на слепое заклание, озвученное погребальными хоралами. Вообще в фильме интересно обыгрывается траурная для многих восточных стран символика белого цвета – она, в частности, подкреплена "Балладой о красках" на стихи Роберта Рождественского). За кадром "Там, где горы белые" звучит голос Иннокентия Смоктуновского. Спустя десять с небольшим лет Ермек Шинарбаев вновь пригласит его на "Казахфильм" озвучить ленту "Сестра моя Люся" (1985). Но самое удивительное заключается в том, что в Москве в 73 году этот фильм положили на полку, углядев в бегстве верблюдицы к белым горам намек на массовую эмиграцию советских евреев в Израиль.

"Песнь о Маншук" (1969)

Режиссер Мажит Бегалин

В фильме запечатлен последний день из фронтовой жизни двадцатилетней алма-атинской пулеметчицы старшего сержанта Маншук Маметовой (Наталья Аринбасарова). За ней пытается ухлестывать разведчик-балагур лейтенант Ежов (Никита Михалков) с женскими часами на руке. Военная реальность перемежается ее воспоминаниями о мирной жизни, песнями на казахском языке и предсмертными видениями.

Этот вполне классический советский фильм сегодня имеет смысл пересмотреть по трем причинам.

Во-первых, война здесь изображена крайне честно и незаученно – как процесс, где взводные попусту гробят людей, бойцы клянут руководство и даже светлые подвиги растворяются в фатальной будничности.

Во-вторых, тут описан сугубо гендерный катаклизм девушки-сержанта (в данном случае как раз будет уместен феминитив "сержантка") на войне и во враждебном мужском окружении. Однополчане дразнят ее "косой" и называют "окаянной девкой", в то время как командиры всерьез и подолгу спорят о том, что именно привело Маншук на войну – "исступленное желание подавить в себе женское" или, напротив, "именно тяга к материнству".

В-третьих, в образе Маншук оживает казахская традиция: рождение ягненка для нее священное событие, она кормит солдат алма-атинским апортом, и в ее священном сознании все кажется одушевленным, даже пулемет "Максим".

Ну и наконец, фильм стоит посмотреть хотя бы ради того, чтоб услышать, как Михалков произносит слово "бешбармак".

"Синий маршрут! (1968)

Режиссер Жардем Байтенов

Склонный к подвигам молодой гидрогеолог Корик (Марат Дуганов, в будущем известный казахский кинооператор) в эпоху открытия месторождений устраивается практикантом к двум суровым работягам. Трио отправляется за образцами воды на ломаном грузовике по дорогам Мангышлакской области. Во время стоянки в юрте им встречаются беглые уголовники с украденными у экспедиции деньгами, среди них выделяется колоритный главарь-грамотей с его паническим криком "Менты!" с ударением на первом слоге.

Режиссер Жардем Байтенов в дальнейшем будет снимать преимущественно детское кино ("Четверка по пению", "Подснежники"), но в своем дебюте по сценарию Олжаса Сулейменова он продемонстрировал все бремя страстей человеческих.

Это очень тревожное, с трясущейся камерой и жесткой фабулой черно-белое кино, немного напоминающее американские роуд-нуары вроде "Они ехали ночью" (1940). Одновременно в его драматургии присутствует что-то от Шукшина и Шпаликова.

Компаньоны героя сперва сами неотличимы от уголовников – для начала они жестоко избивают своего практиканта как "стилягу". Один из них, шофер-психопат с комплексом незаконнорожденного, действительно "три зимы припухал" за то, что "с религией боролся", иначе говоря, ударил муллу.

Корик проходит даже не школу жизни, а школу бытия. Когда герои попадают на ночную трапезу с бараниной и водкой в юрте, кажется, что время здесь давно остановилась, не зря возникает образ древнего эпического коня Тулпара. Бескрайняя степь представляется пространством, свободным от любых государственных и человеческих законов и устоев. "Земля от шайтана, вода от бога, а тут и вода от шайтана", -- проговаривается один из персонажей. От советского строя тут разве что полупустые полки в магазине, а отдельный сюрреалистический эффект создает летящая над пустыней песня "Прощай, любовь" Сальваторе Адамо (как раз очень шпаликовский ход).

"Мариам" (2021)

Режиссер Шарипа Уразбаева

У Мариам (Меруерт Саббусинова) пропадает муж и отец ее четверых детей. Чтобы как-то выжить, ей нужна справка о потере кормильца. Одноклассник-полицейский берется помочь с привычной коррупционной схемой – деньги в обмен на факт смерти. Внезапно и без объяснения причин муж возвращается, теперь уже потраченное денежное пособие нужно как-то возвращать.

Сюжет, который в иных фильмах часто служил предметом водевиля, здесь оборачивается ледяной трагедией. Название напоминает о раннем рассказе Трумена Капоте "Мириам", но там, где у луизианского классика ужас расцветает пышным цветом и облачен в белые шелковые платья, у Уразбаевой все необходимое упрятано в единственную реплику "Теперь ты мертвец".

Фильм снят за пять дней, на самую скупую, но живую нитку – безмолвный ужин, клеенка с ананасовым рисунком над раковиной, лед самолета в пустом небе, заклание барана (сцена в точности как в мучительном фильме Эмира Байгасина "Уроки гармонии").

Шарипа Уразбаева, тонкая бытописательница женской субъектности (см. также ее новый фильм "Красный гранат"), несомненно, следует аскетичному минимализму представителей новой волны, в диапазоне от Апрымова до Каракулова, но добавляет в него неумолимую социалку, которая в свою очередь разрастается до фатума и мифа.

"Где ты был?" – только и спрашивает мужа Мариам, чтоб получить ответ "Неважно" и самой свернуться знаком вопроса на снегу под нейтральным небом.

"Балкон" (1988)

Режиссер Калыкбек Салыков

Начало пятидесятых, Алма-Ата. Юноша Айдар по кличке Султан (Исмаил Игильманов), поэт, боец и мечтатель, верховодит в своем дворе под названием "Двадцатка". Он бьется до полусмерти за пацанские ценности, слушает патефон на балконе третьего этажа, троллит молодую учительницу, ездит на белой лошади и дружит с художником по прозвищу Солнцелов (Валентин Никулин в роли Сергея Калмыкова), который учит его главному: "Бойся толпы, человек".

В жизни есть два варианта: можно смотреть на нее сверху вниз, с балкона или с белой лошади, а можно нырнуть в ее гущу, в колодец двора и на район с трофейным вальтером и кашгарской анашой. Этот фильм строится на соединении двух подходов. "Словно не в нашей стране живете", – говорит в фильме лечащий врач. И действительно, в "Балконе" много такой фактуры, когда реальность кажется призрачной. Ночной трамвай везет статуи Абая и Пушкина, со школьной стены взирает портрет Декарта, отара овец мечется под иконой Сталина.

1988-й – это год выхода на экраны "Иглы" и "Балкона", двух блестящих примеров казахской киношколы. Будучи куда более традиционным произведением, "Балкон" тогда остался в тени новаторской "Иглы". Несмотря на разницу подходов, у этих фильмов есть нечто общее: бескомпромиссный молодой протагонист, криминальные разборки, тема наркотиков и даже финальное дефиле героя по аллее под снегом. В 88 году звучащая в "Балконе" музыка Шнитке и Губайдуллиной казалась, конечно, не столь выигрышной, как "Группа крови". Но сегодня великолепный психоделический фанк, под который уличная банда бежит в тоннель под мостом, чтобы там навсегда исчезнуть, звучит, пожалуй, поинтереснее, чем прямодушные аккорды группы "Кино".

В целом же "Балкон" -- это настоящая баллада о детстве, посему и заканчивается ровно как у Высоцкого: "Потому что из тех коридоров им казалось сподручнее ввысь".

"Сладкий сок внутри травы" (1984)

Режиссер Аман Альпиев, совместно с Сергеем Бодровым

Сюйрик – это трава, внутри которой течет сладкий сок. И так же зовут взрослую дочь молодого человека, четырнадцатилетнюю восьмиклассницу-шахматистку (Гульшад Омарова). Она переживает чувство первой неразделенной любви к мальчику Марату, которое только обостряется, когда первого сентября в классе появляется новенькая ученица Наташа с неотразимо пухлыми щеками.

Позднесоветские фильмы о старшеклассниках и их считанных днях после детства – это, конечно, отдельная Атлантида, и "Сладкий сон внутри травы" занимает на этом острове свою законную вершину.

Это, возможно, самый трогательный фильм Казахстана (снятый, впрочем, на Иссык-Куле). Здесь ощутимо то же вакуумное детское томление, которое есть, например, у Сергея Соловьева в "Наследнице по прямой" (1982). Так же, как у Соловьева в другом фильме, здесь читают Лермонтова – только не "Маскарад", а "Мцыри". Есть даже целый поэтический баттл, когда соперница-разлучница Наташа читает Лермонтова, а Сюйрик отвечает ей Тютчевым.

Все то, что афроамериканская писательница Майя Энджелоу называла поэтическим существованием, реализуется в пленительных диалогах:

- А что вы тут делаете?

- Балдеем.

- А может, шампанское выпьем?

- Шампанское детям не дают.

Это субтильная сага о потерянном рае, где в октябре купаются по ночам, где можно играть в снежки с сестрами в маленьком дворике, где в тумане пасется конь, пригретый отцом, по улицам возят чучело верблюда, а двадцать копеек зарывают в землю на манер клада. Для всего мира как будто наступает стадия несезона, и память о нем сохранена в простых словах: "Когда мне было 14 лет, мы жили в маленьком городе недалеко от границы, меня все очень любили тогда".

"Голиаф" (2022)

Режиссер Адильхан Ержанов

В вымышленном ауле Каратас всем заправляет гангстер Пошаев (Данияр Алшинов) с перемотанным скотчем "калашом". Он имеет славу отрезать головы не только врагам, но также их женам, детям и родителям. Он убивает журналистку, которая осмелилась пойти против него, после чего приезжает на похороны сообщить ее бывшему мужу Арзу (Берик Айтжанов), что именно он и убил, а заодно выяснить, будет ли вдовец мстить. Маленький человек и большой бандит медленно, как под гипнозом, сходятся на голой безжалостной земле в финальной дуэли.

Фильму предпослан эпиграф из Маккиавелли о мести, но эта история шире, чем частный самурайский конфликт, в рамках которого контуженный хромой заика сделает шаг из персонажа в герои. Режиссер Ержанов придумал свой аул Каратас, как в свое время Уильям Фолкер – округ Йокнапатофу, и, как у Фолкнера, здесь идет речь скорее о глобальных основах мироздания. В Каратасе торжествует фронтальное зло, джипы похожи на диких степных зверей, а людей убивают за купленный холодильник.

"Голиаф", очевидно, составляет смысловую пару "Левиафану" Андрея Звягинцева, такую же, например, как "Тараз" Нуртаса Адамбая "Бумеру" Петра Буслова. Но казахский вариант и в том и в другом случае неизменно жестче и безысходнее.

Сюда приезжают иностранцы-капиталисты, здесь рассуждают об Америке и Европе, но исключительно как о загробной жизни. Власть везде одинакова, как говорит авторитет Пошаев, и так же нескончаемо и одинаково отчаяние и насилие. Грандиозный финал картины являет собой нечто среднее между поздним Гаем Ричи, классическим Мельвилем и советскими истернами Самвела Гаспарова.

Ержанов снимает много и всегда по-разному, но, пожалуй, лишь в "Голиафе" он действует как подлинный драматический поэт, который, согласно Рескину, выражает чужие чувства и молчит о своих.

"Игла" (1988)

Режиссер Рашид Нугманов

Черный, черный человек по имени Моро (Виктор Цой) шагает в сторону вокзала под аккомпанемент собственной песни о том, кому помирать молодым. По каким-то старым алма-атинским делам он пытается получить старые долги, пробует спасти подругу-наркоманку Дину (Марина Смирнова), но в итоге получает нож в живот на заснеженной аллее Тулебаева. "Пришел – ушел" – так строится драматургия самого, наверное, знаменитого казахского фильма.

В сущности, Рашид Нугманов снял собственную уникальную версию киноленты "На последнем дыхании" Жана-Люка Годара. Как и годаровский фильм, это кино ничуть не устарело и не заигралось, посмертный цоевский пафос оказывается сбалансирован вкраплениями детских радиоспектаклей, и наоборот, все постмодернистские ужимки обустроены чеканной самурайской поступью Моро.

О влиянии французского кинематографа на казахскую новую волну написаны многие тома, но восприимчивое вещество "Иглы" до сих пор удивляет своими цитатными находками: например, сцена, когда Дина надевает белую маску, очевидно, отсылает к старому фильму Жоржа Франжю "Глаза без лица".

Цой задал новый тип героя – действенного, но отстраненного до аутичности.

Критики тогда сравнивали его с "Посторонним" Камю (на образах Камю Адильхан Ержанов впоследствии построит целый фильм "Ласковое безразличие мира").

Собственно, "Игла" – фильм о том, что бывает, когда посторонний по каким-либо причинам принимает чью-то сторону. В истории сложно припомнить рок-звезду, который бы отработал в кино с таким максимальным выхлопом, как Цой. На его счету всего два кинофинала, но оба вполне великие: в "Ассе" и "Игле" соответственно. Присутствие Цоя, с одной стороны, раскрутило картину до небывалых высот (он был актером года по версии могущественного тогда советского экрана), а с другой, его собственный культовый статус (особенно после трагической гибели) несколько затмил собственно киноманскую структуру картины. Символизм самого Цоя стал сильнее, чем все прочие вложенные в фильм смыслы. Впрочем, массовость, очевидно, тоже была среди этих смыслов – в конце концов, не зря же этот фильм посвящен все-таки не Годару, а советскому телевидению.

"Амангельды" (1938)

Режиссер Моисей Левин

Сценарий первого звукового казахского фильма написал один из "Серапионовых братьев", писатель Всеволод Иванов, уроженец Семипалатинска. Это байопик охотника Амангельды Иманова (Елюбай Умурзаков), который в 1916 году сбежал из-под стражи и запустил среднеазиатское восстание против самодержавия.

"Амангельды" – парадный соцреалистический портрет вроде полотен художника Кастеева. Как и в любом произведении соцреализма, здесь важны три составляющие: народность, идейность, конкретность. Собственно, конкретностью и славен этот фильм, а если учесть, что между смертью реального Амангельды и его кинематографическим воплощением прошло меньше двадцати лет, то кино и вовсе производит впечатление документального.

Режиссер Моисей Левин, в прошлом театральный художник, конструктивист, превосходно работает с пластикой стихийного брожения, особенно в первой сцене фильма, когда указом Николая Второго от 25 июня 1916 года была объявлена так называемая реквизиция (то есть призыв местного населения на тыловые окопные работы). Приказ копаться в земле был особенно унизителен для местных кочевников, которые иногда даже и записывались добровольцами на войну, но строго в кавалерийские войска: "Они отняли у нас степь, а теперь говорят: иди защищай степь!".

Когда русские политзаключенные рассказывают Иманову о Ленине, то упирают на его швейцарское прошлое: в "красивой горной стране, вроде вашей" (Казахстан потом будет сравниваться со Швейцарией в шаймановском "Ангеле в тюбетейке",1968).

Амангельды в ответ сожалеет о том, что Ленин бежал от царя в Швейцарию, а не в Казахстан, тут бы он "укрыл его камышами так, что не найти". Таким невольным и провидческим образом тут затронута тема Казахстана как регулярного пристанища для российских беженцев – от эпохи эвакуации до нынешнего наплыва релокантов.

Амангельды в этом кино и сам внешне смахивает на Ленина (что, впрочем, ничуть не удивительно, поскольку актер Умурзаков был также и первым исполнителем роли Ильича на казахской сцене).

"Лютый" (1973)

Режиссер Толомуш Океев

Мальчик-сирота (Камбар Валиев) живет в горном ауле с бабушкой и дядей (Суйменкул Чокморов в дубляже Армена Джигарханяна). Дядя пытается воспитать из него бойца и охотника. Мальчик же, напротив, не желает ни бить первым, ни тем более убивать, а спасает от неминуемой гибели волчонка по кличке Коксерек. Как волк, он не захочет жить с людьми, уйдет из аула и поселится на кладбище – на предполагаемой могиле своих родителей.

Экранизация повести Мухтара Ауэзова далека от обычных сантиментов советских кинофильмов о взаимоотношениях людей и зверей. Своей суровостью и непреклонностью она больше напоминает роман американца Кормака Маккарти "За чертой" с его историей раненой волчицы. Волка неминуемо убьют люди, но и волк в итоге утащит за собой того единственного, кто его любил.

Тема мальчика и волка еще раз будет отыграна в фильме "Волчонок среди людей" (1988) Талгата Теменова, но океевский фильм останется непревзойденным в своем изображении обоюдного отчаяния ребенка и зверя. Ключевой вопрос фильма – "где искать доброту?" – остается не то что открытым, а принципиально безответным.

Фильм снят на "Казахфильме" прекрасным киргизским режиссером Толомушем Океевым и безуспешно был номинирован на "Оскар" от СССР. В наше время шансов его получить было бы больше.

"Тревожное утро" (1967)

Режиссер Абдулла Карсакбаев

Советская власть шагает по Семиречью, но один из самых активных ее застрельщиков, комиссар Байтенов (Идрис Ногайбаев), попадает в тюрьму по ложному обвинению в национализме и контрреволюционном заговоре в Верном. Его сажают в темницу вместе с баем-антисоветчиком, и оба задают друг другу неудобный вопрос: "Зачем ты убивал моих джигитов, а я твоих, не понимаю".

Режиссер Абдулла Карсакбаев когда-то работал актером в массовке у Эйзенштейна на "Иване Грозном" и впоследствии снял едва ли не самый известный казахский детский фильм "Меня зовут Кожа".

Американский исследователь Питер Роллберг в своей недавней монографии о казахском кино эпохи СССР пишет о том, что Карсакбаеву удалось показать – при всей цензуре - тоталитарную сущность зарождающейся советской власти.

В самом деле, в иных сценах "Тревожного утра" считываются самые крамольные вопросы: так ли уж нужна Казахстану советская власть, сочетается ли она с особенностями местного сознания, почему она оправдывает кражу коней etc. Иногда это подается как шутка ("вышел русский закон: всем казахам есть траву, капуста называется. А что плохого в русских? Дома деревянные ставят, свиней заводят. Свинья что, хуже барана? И свинью бог создал!"), но общий строй фильма предельно серьезен.

Комиссар Байтенов, помимо своих красногвардейских амбиций, выписан еще и как носитель национального сознания. Он изучает петроглифы, говорит "Кто помнит, тот живет" и, подобно героям эпоса, совершает ритуальное омывание в горном ручье.

Это особенно бросается в глаза в сравнении, например, со снятым в те же годы "Белым солнцем пустыни".

Пресловутый товарищ Сухов – просто заезжий русский большевик, он движется по направлению к своей Катерине Матвеевне, по пути решая вопросы с непонятными ему аборигенами, – в сущности, именно из-за него гибнут и Гюльчатай, и Верещагин, и Петруха, и директор местного краеведческого музея, а он дрейфует себе дальше, на манер Печорина. В "Тревожном утре" все ровно наоборот: раненный Байтенов обреченно карабкается на гору, как будто растворяясь в родном пейзаже. Не этим ли навеян двадцать лет спустя финал нугмановской "Иглы"?

Вторую часть нашего списка лучших казахских кинолент можно прочесть здесь.