Как крали невест

Можно долго говорить о том, как практика экзогамных браковiвнеродственных браков с представителями иных родов, племен и даже народов благотворно влияла на здоровье потомства. И почему с антропологической точки зрения похищение невест было шагом вперед по сравнению с практикой близкородственных браков.

Но в любом случае с развитием общества, дорог, связей между отдельными поселениями надобность в приобретении невест этим полупервобытным способом отпала. С давних пор похищение девушки превратилось в архаизм и преступление, приносящее горе многим людям.

Романтическое представление о том, что невест крали, только договорившись с девушкой заранее, представление кражи как одного из вариантов побега молодых влюбленных — весь этот флер разлетается при изучении реальных историй похищений, пусть и совершенных сто или даже двести лет назад.

Крали девушек мужчины, никак не надеющиеся на взаимность, часто бедные и не способные содержать семью, что не улучшало положения украденной. Крали, чтобы сделать второй, третьей женой. Крали, чтобы превратить в бесправную и зависимую служанку, ибо «опозоренная» оказывалась фактически во власти похитителя. Крали и совсем малолетних, которых родители еще долго бы держали в девичестве, позволяя наслаждаться детством, теперь так жестоко загубленным.

Именно эту истинную картину «романтического похищения невесты» нам и показывает первая кисть Казахстана — Абылхан Кастеев. Перед нами не любовная история в живописном антураже, а жестокое насилие. Налетевшие под покровом ночи воры действуют по всем правилам барымты — «бескровного налета». Сабель или кинжалов ни у кого нет, дабы случайно не пролить кровь, но плетка-камча, которой орудуют похитители, — оружие не менее страшное, чем сталь. Такой плетью один из похитителей полосует женщину — сестру или тетку похищаемой. Впрочем, на заднем плане у соседней юрты вдали мы видим и вооруженного похитителя, который с саблей наготове ждет, не выскочит ли кто на крик.

Связанный отец беспомощно лежит на земле. Мать с оголившейся в борьбе грудью тщетно пытается отбить девочку — маленькую и хрупкую, еще совсем ребенка на вид. Охваченная ужасом девочка кричит и рыдает. Из юрты поспешно выносят награбленные вещи. Впрочем, грабители, похоже, «благородно» забирают лишь наряды пленницы — на земле валяются брошенные мужские одежды.

«Жених» с коня жадно тянет руки к своей добыче — ссутуленный, со светящимися в темноте глазами, он напоминает дикого хищника. Черная собачка с правого края картины воет, предвещая грядущие несчастья девочки и ее семьи.

По истертой, многократно залатанной юрте можно понять, что похищают дочь бедняка — и у отца, вероятнее всего, не будет ни средств, ни возможностей, чтобы найти управу на похитителя или облегчить дочери жизнь, силой и деньгами обеспечив ей хотя бы достойное положение в этом нежеланном браке.