НЕИСТОВЫЕ ВСАДНИЦЫ СТЕПЕЙ

Высказывалось мнение, что греки принимали за женщин неких варварских воинов-мужчинiПервый такой скептик появился еще в древности: это был писатель Палефат, посвятивший целую книгу опровержениям мифов. Но он явно руководствовался не знаниями, а предубеждением.. Разумеется, даже ребенок не смог бы так обмануться: после любого сражения остаются убитые, а традиции греческой военной культуры предписывали собирать трофеи у побежденных. Снимая вооружение и амуницию с павших противников, греки, естественно, моментально поняли бы, какого они пола.

Другие исследователи считали, что амазонки — фигуры чисто символические, наподобие кентавров,iсущества с головой и торсом человека и с туловищем лошади и искать их исторические прототипы бессмысленно. Но археологические данные указывали на обратное: в женских захоронениях степной Евразии нередко обнаруживался воинский инвентарь, и до бесконечности списывать его на исключения и культовые причуды было бы по меньшей мере антинаучно.

Сейчас, в первой четверти 21 в., мы начинаем понемногу приближаться к признанию исторического факта: у иранских народов Евразии действительно существовали женские воинские сообщества, и отдаленное эхо этой традиции дожило как минимум до Средневековья. Но само по себе признание — еще не понимание, и никакой разгадки таинственным мифам оно не дает. Что в этих мифах взято из исторических реалий, что подверглось мистическому переосмыслению, а что было попросту искажено?

Мир, в котором амазонки были лишь сказкой, отрицал не столько право женщины носить оружие, сколько огромный диапазон разновидностей и форм общественного устройства. Мир, в котором об амазонках можно говорить всерьез, готов принять и признать свое собственное культурное многообразие.

Греческая традиция об амазонках — не монолитный пласт одинаковых рассказов, но пестрый и противоречивый узор из множества историй и их обрывков. Их можно было бы разделить на две части — на символические, иносказательные предания, которые дошли до нас в поэтических произведениях, и на более приземленные этнографические зарисовки, которые оставили нам древние историки. Но факты переплетаются с легендой, и отделить одно от другого очень сложно.

Еще относительно недавно вся история Троянской войныiмежду союзом ахейских городов Греции и небольшим Троянским царством в Малой Азии. считалась вымышленной. Сегодня мы знаем, что это не так: сказителей вдохновили реальные события, развернувшиеся в Малой Азии в 13 в до н. э. Знаем мы и то, что Гомер (кем бы он ни был)iГомер Древнегреческий поэт-сказитель (8–7 вв. до н.э.), автор «Илиады» и «Одиссеи». вовсе не сочинял свои поэмы «с нуля», но опирался на массу более ранних сказаний, причем не только греческих: культурный обмен между народами Восточного Средиземноморья был очень интенсивным. В основном сюжете «Илиады» боевых столкновений между греками и амазонками нет, но в одном из монологов Приама, троянского царя, упоминается некое сражение между амазонками и фригийцами. Упоминает Гомер и могилу царицы амазонок «быстрой Мирины». Еще в одном месте вскользь упоминается победа, которую одержал над войском амазонок герой Беллерофонт: в первом своем подвиге он убил чудовищную Химеру с головой льва, задом дракона и телом козы

После войною ходил на солимов, народ знаменитый …
... В подвиге третьем разбил амазонок он мужеобразных.

Этот отрывок заметно отличается от первых двух вполне будничных упоминаний: он обладает всеми характеристиками героической легенды, где амазонки и солимы — один из коренных народов Малой Азии — ставятся в один ряд с фантастическими существами. Иными словами, уже во времена Гомера амазонки воспринимались греками двояко: как некая реально существующая общность, одно из ярких пятен на пестрой карте окружающих племен и народов, но и как некий экзистенциальный противник, мощный и чудовищный.

Эта двойственность сохранялась на протяжении всей античной эпохи. Миф об амазонках не терял популярности, и более поздние авторы донесли до нас его подробности. Прародителем амазонок эллины считали Ареса, бога война, который полюбил нимфу Отреру. От этого союза родилось несколько воинственных дочерей, положивших начало роду амазонок. Прямым или косвенным образом они фигурируют практически во всех преданиях, связанных с формированием греческого мира: с ними сражались Геракл и Тесей, они осаждали Афины и на стороне царя Приама принимали участие в Троянской войне. После азиатского похода Александра Македонского,iГреческий царь, создатель империи (356–323 гг. до н.э.) когда в пантеоне греческих героев появилась новая выдающаяся фигура, была сложена легенда об амазонской царице Фалестриде, которая якобы предложила великому полководцу зачать ребенка.

Одновременно амазонки то и дело возникают на страницах совершенно реалистических произведений. Самое знаменитое из них — «История» Геродота.i«Отец истории», древнегреческий историк 5 в. до н.э. Великий историк пересказывает предание о происхождении степного племени савроматов: они, по легенде, были потомками амазонок, которые взяли себе в мужья скифских воинов. «С тех пор савроматские женщины сохраняют свои стародавние обычаи: вместе с мужьями и даже без них они верхом выезжают на охоту, выступают в поход и носят одинаковую одежду с мужчинами, — пишет Геродот. — Что касается брачных обычаев, то они вот какие: девушка не выходит замуж, пока не убьет врага. Некоторые умирают старухами, так и не выйдя замуж, потому что не в состоянии выполнить обычай».iГеродот. История, VI, 110–117.

Чтобы лучше понять, какое место амазонки занимали в сознании греков, нужно обратиться и к изобразительному искусству. И в скульптуре, и в вазописи они входили в число наиболее популярных персонажей, и после греко-персидских войн эта популярность только возросла. Амазономахия — сражение между греческими героями и воинством амазонок — была изображена на фризе Парфенона, главного храма древних Афин. Типичным украшением саркофагов были сцены мифических битв: эпизоды Троянской войны, борьба олимпийских богов с гигантами и, конечно же, битва греков с отважными всадницами в варварских одеждах.

Все эти сражения — не просто захватывающие сказочные события, но прежде всего символы, рассказывавшие древнему зрителю о мироустройстве и становлении греческой религии. И битва богов с гигантами, и Троянская война, и амазономахия были для него явлениями одного порядка, хотя и разного масштаба. Наблюдая за мировыми процессами, эллин видел постоянное противоборство. Между космическими силами, эпохами, поколениями, культурами и попросту разными качествами человеческой природы кипит непрестанный бой. В нем могут быть победители и побежденные, но нет безусловно отрицательных и безусловно положительных персонажей. «Война — царь всего, отец всего», — говорил философ Гераклит,iДревнегреческий философ 6–5 вв. до н.э.и он имел в виду не только политические конфликты, в которых рождаются народы и государства, но и противоборство сил природы вокруг человека и внутри него.

В этом кипящем вареве вечной борьбы, которую греческая культура считала основой миропорядка, амазонки были символом абсолютного варварства. И действительно: в их образе сошлось все, что считалось неприемлемым в патриархальном греческом обществе. Древние афинянки были лишены политических прав, а об их участии в какой-либо войне не могло идти и речи. Спартанские женщины были гораздо более эмансипированными и порой принимали участие в государственных делах, но и они не могли уравняться в правах с мужчинами. Общественный строй, в котором женщине отводилась бы активная роль, воспринимался греками как перевернутый, поставленный с ног на голову мир — или, лучше сказать, как антимир, враждебный и разрушительный для их собственного уклада.

Борьба между эллинством и варварством, между олимпийской религией и культами окрестных народов приравнивалась к «войне полов» между мужчиной и женщиной, и участие в ней — неважно, духовное или физическое, — было обязательным испытанием доблести. Поэтому после победы над жуткой Химерой, еще одним символом чужих верований, гомеровский герой Беллерофонт должен был сразиться и с амазонками.

Но политеистическоеiбукв. вера во множеством богов мировоззрение вовсе не подразумевало категорически негативного отношения к противнику. Побеждая варварские культы, греки не старались полностью искоренить их, но переосмысливали и усваивали их элементы. Медуза Горгона — древняя средиземноморская богиня — превратилась в греческих легендах в чудовище, побежденное героем Персеем, но ее образ продолжал украшать храмы и алтари, предметы утвари и ювелирные изделия. Теперь ей отводилась роль демонической защитницы, изгоняющей зло. Троянских героев — Приама, Гектора, Сарпедона, даже легкомысленного Париса — чтили так же, как могучего Ахилла, мудрого Нестора и хитроумного Одиссея. Даже персы, причинившие греческим городам огромный ущерб, изображались с уважением и долей симпатии. Сходная участь постигла и амазонок: в гибком и терпимом мировоззрении греков нашлось место не только для ужаса, но и для восхищения.

Сведения древних авторов о родине амазонок противоречивы: одни утверждали, что они жили у восточных берегов Эгейского моря, другие — что их владения находились у реки Фермодонт на севере нынешней Турции, третьи помещали их царство в степи Северного Причерноморья, где обитали скифы, сарматы и множество других скотоводческих народов, известных своей воинственностью. Согласно одной из версий, существовали даже ливийскиеiЛивией древние называли Африку амазонки. Все эти данные, казалось бы, никак не склеиваются в цельную картину. Но большинство античных писателей все же связывало амазонок с берегами Черного моря. В свою очередь, в древней Индии существовало предание о неком «женском царстве», чье местоположение примерно совпадало с азиатской Скифией Геродота.iPenrose W. D. Postcolonial Amazons: Female Masculinity and Courage in Ancient Greek and 3 Sanskrit Literature. — Oxford, 2016. P. 190. Если попытаться представить географию этих рассказов в виде исторической карты, она будет более или менее совпадать с ареалом культурного влияния иранских племен — исключением станет только Ливия.iВероятно, в мифе о ливийских амазонках отразилось знакомство греков с берберскими племенами, у которых сохранялись элементы матриархального строя.

Происхождение слова «амазонки» окончательно не выяснено, но самой убедительной на данный момент является гипотеза о том, что это искаженное иранское ha-mazan-iha-mazan-, то есть «воины». Геродот приводит и скифское название амазонок — oiorpata, что, по его мнению, значило «мужеубийцы». Вполне вероятно, что великий историк не ошибся в написании этого слова, но современные исследователи предполагают, что приведенный им перевод не совсем верен. От самого скифского языка до нас дошли только разрозненные слова, но с помощью родственных иранских языков можно пролить немного света на их значение. Если oior происходит от того же корня, что и авестийское (древнеперсидское) vira — «мужчина», то pata можно связать с pati — «господин», и тогда скифское слово переводится как «госпожи над мужчинами». Патриархальные греки и впрямь предпочли бы смерть такому (как им казалось) позору.

Но все расплывчатые намеки, содержащиеся в письменных источниках, не имели бы никакого научного веса без археологических данных, осязаемых и измеримых. Главным источником здесь становятся погребальные памятники: ведь находки, обнаруженные при раскопках жилищ, оторваны от своих владельцев, находки из святилищ и храмов требуют особого религиозного прочтения, а изображения могут быть плодом фантазии. В могиле человек предстает исследователю во всей своей наготе, биологической и социальной, и единственный способ доказать или опровергнуть существование женщин-воинов — исследовать женские погребения на соответствующих территориях.

С самого начала своего изучения некрополи степного Причерноморья давали богатейший материал. Глазам ученых, а затем и широкой публике явились сокровища Мельгуновского кургана, Чертомлыка, Куль-Обы, Солохи и других погребений скифских царей. Из полумифических народностей, существовавших только на книжных страницах, иранские племена степной Евразии стали реальными культурами, причем не примитивными, а развитыми и самобытными. По мере того как археология отходила все дальше от «охоты за кладами» и приобретала черты полноценной науки о материальной культуре человечества, внимание стало уделяться и рядовым погребениям. Эпизодически в них встречались странные вещи: например, в женской могиле мог обнаружиться какой-нибудь предмет вооружения. Но делать из этого далеко идущие выводы было еще рано.

К настоящему времени собрана обширная статистика, наглядно демонстрирующая, что оружие в погребениях скифских, савроматских и сарматских женщин — не случайность и не исключение, но вполне традиционный элемент. Например, в некрополе древнего ТанаисаiАнтичный город в дельте Дона количество таких погребений достигает 25–30%.iГлебов В.П., Толочко И.В. Женские погребения с оружием на Нижнем Дону в эпоху позднего эллинизма: Танаис и сарматы // Античная цивилизация и варварский мир ПонтоКаспийского региона. — Ростов-на-Дону, 44–84 В нижневолжском регионе около 20% воинских савроматских захоронений были женскимиiGuliaev V.I. Amazons in the Scythia: New finds at the Middle Don, Southern Russia // World 6 Archaeology 35, 2002. Pp. 112–125.. Диапазон оружия достаточно велик, но в основном это копья, дротики, стрелы, ножи, колчаны, сохранившиеся элементы доспехов — абсолютно тот же самый набор, что наблюдается в мужских погребениях. В богатых погребениях часто встречаются элементы конской упряжи — характерный кавалерийский атрибут. По верованиям древних индоевропейцев, душа умершего воина отправлялась в загробный мир верхом на боевом коне. Но во многих могилах с этими военными атрибутами соседствуют типично женские предметы: например, бусы и зеркала. Женщина оставалась женщиной, и скорбящие родственники с одинаковым уважением относились к обеим сторонам ее жизни — военной и мирной.

В 1990-х годах российско-американская экспедиция предприняла раскопки курганных могильников Покровка-1 и Покровка-2, находящихся в южноуральской степи близ границы Казахстана. Всего было раскопано около 180 савроматских и сарматских захоронений. Около 75% женских могил содержало классические атрибуты «домохозяек» — зеркала, веретена, пряслица. Некоторое количество богатых погребений явно принадлежало жрицам. Но у 15% женщин имелось боевое оружие, причем обучаться обращению с ним они начинали, по-видимому, в юном возрасте. В одной из могил была погребена шестнадцатилетняя девушка, рядом с которой лежали железный меч-акинак и сорок наконечников стрел.iDavis-Kimball J. Warrior Women: An Archaeologist’s Search for History’s Hidden Heroines. — NewYork, 2002А во время раскопок кургана № 20 в урочище Холодный Яр на правом берегу Днепра было найдено погребение, от одного вида которого у любого грека встали бы дыбом волосы: там покоилась знатная женщина, в ногах которой, перпендикулярно ее телу лежал в полускорченном положении мужской скелет. Рядом с женщиной было найдено 47 наконечников стрел с остатками колчана.iПокровська Є. Ф. Кургани IV ст. до н.е. біля Холодного Яру поблизу м. Сміли Археологія — 1957 — Х

Несмотря на все эти находки, некоторые российские исследователи продолжают придерживаться стереотипного мнения о том, что они никак не связаны с реальной военной деятельностью и носят чисто культовый характер. Но существует как минимум один достоверный признак, отличающий воинское погребение от «гражданского»: следы боевых ранений. У женщин из воинских погребений действительно встречаются характерные переломы, черепные травмы, застрявшие в костях наконечники стрел, а их суставы зачастую деформированы от верховой езды — точно так же, как это бывает у мужчин-кавалеристов. Все эти свидетельства никак нельзя списать на «старинный красивый обычай».

Около 11 в. до н. э. на территорию современного Ирана мигрировали персы — союз ираноязычных племен, родственных скифам и савроматам. Соприкоснувшись с культурой древневосточных цивилизаций Вавилонии, Ассирии, Элама, кочевники-персы научились множеству наук, искусств и ремесел, освоили письменность и увидели примеры развитой государственности. В 550–530 гг. до н. э. персидский царь Кир Великий из рода Ахеменидов основал одну из самых могущественных империй древности, в период своего расцвета простиравшуюся от берегов Эгейского моря до Индии.

Современная поп-культура изображает персидских царей как деспотичных самодуров с садистскими наклонностями: чего стоит один только образ Ксеркса из фильма «300». В действительности Ахемениды были образованными и проницательными политиками. Они блестяще умели лавировать между жестким управлением и либерализмом, не навязывали завоеванным народам свое мировоззрение и охотно перенимали их достижения. Культура Персидской империи отличалась многослойностью и разнообразием традиций. Нововведения и заимствования органично совмещались с древнейшими обычаями, зародившимися еще на прародине персов, в степной Евразии. Вероятно, именно там берет свое начало и необычная для Востока женская эмансипированность. Персиянки не вступали в брак по принуждению, могли владеть собственной землей, вели независимую экономическую деятельность, самостоятельно путешествовали, имели личных слуг, а представительницы царской династии наравне с мужчинами участвовали в официальных приемах и, разумеется, прямо или косвенно распоряжались частью государственных дел.

Возможно, знатные персидские женщины могли посвятить свою жизнь и военному делу, но если такая прослойка существовала, она была немногочисленной. Зато персидские цари не отвергали помощь варварских воительниц. В число ближайших союзников царя Ксеркса I входила карийскаяiКария — местность на юго-западе Малой Азии правительница Артемисия — первая женщина-флотоводец, известная в истории.

Обладавшая недюжинным умом и хорошо знавшая соотношение сил, в сентябре 480 года до н. э. она пыталась отговорить персидского владыку от морского сражения с греками, но Ксеркс не прислушался к ее советам. Ей пришлось принять участие в битве при Саламине, где персидский флот потерпел от греков сокрушительное поражение. Когда безнадежность положения стала очевидной, Артемисия приказала спустить персидские флаги и протаранить корабль проплывавших мимо союзников. Греки решили, что Артемисия перешла на их сторону, и не стали атаковать ее. Таким образом царица сохранила жизнь себе и своим морякам.

В дальнейшем именно она посоветовала Ксерксу отказаться от личного участия в войне против греков и передать командование полководцу Мардонию: «Случись с Мардонием какая-нибудь беда — это неважно, и даже если эллины одолеют его, то и это не будет победой, так как они одолеют только твоего слугу».iГеродот. История. VIII, 100–103Поход Мардония на самом деле завершился плачевно: его войско было разбито, а сам он погиб в битве при Платеях.

Стратегическое мышление Артемисии восхищало Ксеркса; ей он был готов доверить даже самое ценное — своих сыновей. Но чтобы по достоинству оценить ее личные качества, нужно было принадлежать к культуре, где на женщину-воина и на женщину-политика смотрели не как на взбесившуюся выскочку, а как на естественное явление. Невозможно представить себе, чтобы женщина командовала греческими военными кораблями. Феномен Артемисии заставляет задуматься о положении женщин у малоазийских племен.

Греческие источники часто приписывали амазонкам основание городов, которые в действительности были основаны народами хетто-лувийской языковой группы.iХетты, говорившие в том числе на лувийском языке, основали древнейшее государство Малой Азии ок. 1800 г. до н.э. Например, греки говорили, что знаменитый Эфес с прославленным храмом Артемиды был построен амазонской царицей, но археологические данные свидетельствуют о том, что основателями этого города были хетты, карийцы и лелеги. Известно, что в религиях этих народов ключевую роль играл образ Богини-Матери, и есть многочисленные свидетельства того, что самые главные жреческие функции выполняли именно женщины. Известно и то, что иранские племена евразийских степей контактировали с народами Малой Азии. Быть может, древние авторы опять не соврали, и степные кочевники переняли какие-то традиции у своих соседей с южного берега Черного моря? А может быть, их изначально объединяло сходство общественного строя?

Как бы то ни было, во времена Ксеркса местные женщины еще обладали большими правами. Ахеменидская империя закончила свое существование в 331 г. до н.э., когда в битве при Гавгамелах армия Александра Македонского разбила войско Дария III. После смерти Александра на территории бывшей персидской державы образовалось несколько государств, правителями которых стали военачальники македонской армии. Облик и обычаи региона сильно изменились: в моду вошло все греческое, и местная знать старалась подражать аристократии материковой Эллады. Но, видимо, нравы персиянок не изменились в одночасье.

Новое крупное государство, возглавляемое исконно иранской династией, появилось в 250 г. до н. э. у южных берегов Каспийского моря. Это было Парфянское царство, основанное военным вождем Аршаком. В 2004 году в иранских СМИ появились сообщения о важной находке: анализ ДНК показал, что в одном из воинских захоронений парфянской эпохи была погребена женщина. К сожалению, проверить достоверность этой информации нельзя. В интернете можно встретить многочисленные спекуляции и фейки на эту тему; уже больше десяти лет тиражируются рассказы о никогда не существовавших «принцессах», которые якобы командовали парфянской армией.

К 3 в. н. э. Парфянская империя пришла в упадок, истощенная постоянными войнами с Римом и внутренними конфликтами. Тем временем в древней провинции Парс, благодаря которой Персия и получила свое название, оформилась новая политическая сила. Возглавил ее Ардашир — внук Сасана, потомок старинного жреческого рода, сначала захвативший власть в Парсе, а затем вступивший в борьбу с самим парфянским царем. В апреле 224 г. мятежник Ардашир одержал победу и положил начало своей собственной правящей династии — Сасанидам. Сасанидский Иран был военно-экономическим чудом своего времени: буквально за несколько лет ослабленное и раздираемое конфликтами государство превратилось в настоящую великую державу. Даже грозные римляне не хотели воевать с новым иранским царем и проявили удивительное миролюбие на переговорах. Но избежать большой войны не удалось. На протяжении всего своего существования династия Сасанидов с переменным успехом сражалась с Римской империей и ее преемницей, Византией. История этих войн подробно задокументирована в хрониках, и на их страницах вновь возникают упоминания женщин — на этот раз уже не полусказочные, а вполне прозаические.

Византийский хронист Иоанн Зонара рассказывает, что в 260 г. после битвы римлян с сасанидским царем Шапуром I на поле боя были обнаружены трупы женщин в мужских одеждахiIoannis Zonarae. Epitome Historiarum. XII, 23, 595–596. Оратор Либаний упоминал наличие женщин-маркитанток в армии Шапура II. Не исключено, что место женщины на войне в это время было ограничено вспомогательными функциями. Но параллельно существовали и другие, более романтические представления: в доисламской персидской поэзии был крайне популярен образ женщины-богатырши. Могучая Гурдафарид и гордая Гошасп Бану могли не отражать никаких реалий жизни, но народная симпатия к таким героиням не была случайной. Древнейшая традиция превращалась в слабые, постепенно меркнущие отблески. Завоевание Ирана арабами в 7 в. и утверждение исламской религии стали поворотной точкой в истории персидской культуры. Но даже в этих новых условиях память о женщинах-воинах не стерлась окончательно, и ее следы дожили до наших дней.

Если иранские племена Евразии давали женщинам столько свободы самовыражения, то существовал ли похожий общественный институт и для мужчин? Если женщина (хотя, конечно, не любая) могла сесть на боевого коня и взяться за оружие, мог ли мужчина переквалифицироваться в домохозяйку? Этот вопрос может показаться саркастическим, но, судя по всему, такие практики действительно существовали. Рассказывая о скифах, Геродот сообщает: «У скифов есть много предсказателей... Энареи — женоподобные мужчины — говорят, что искусство гадания даровано им Афродитой. Гадают они при помощи липовой мочалы. Мочалу эту разрезают на три части и полоски наматывают вокруг пальцев, а затем вновь распускают и при этом произносят предсказания».

Псевдо-ГиппократiПсевдо-Гиппократ Так традиционно называют автора важного сочинения о скифах, «О воздухе, водах и местности», которое приписывали знаменитому врачевателю 5–4 вв. до н.э. приводит более точную транслитерацию скифского слова — анарии (ἀναριεῖς), что можно реконструировать как anarya, т.е. «немужчина».iPseudo-Hippocrates. Περί Αέρων, Υδάτων, Τόπων. 22. Сочинения этого анонимного автора долго приписывались Гиппократу, основателю медицинской наукиЭти «немужчины», по его словам, вели себя, как женщины, и занимались женской работой, но при этом пользовались большим почетом и уважением соплеменников. Сколь бы ни был велик соблазн посмотреть на эти сведения по-современному, под «женоподобными мужчинами» следует понимать вовсе не манерных юношей в ярких нарядах, но особую касту жрецов — точнее, тех, кто в этнографической науке называется «шаманами превращенного пола». Во время своего посвящения они на самом деле принимали роль противоположного гендера и проводили всю жизнь в соответствии с нею. Эта внутренняя и внешняя трансформация, иногда сопровождавшаяся даже вмешательствами в физиологиюiИногда такие жрецы практиковали ритуальную самокастрацию; не исключено, что использовались и народные методы гормональной терапии с помощью трав и продуктов животного происхождения. Но что из этого применяли скифские шаманы, пока неизвестно, приводила их, как считалось, в особое пограничное состояние, открытое к «тонкому миру» духов.

Но если предсказатели-энареи считались «превращенными в женщин», не значит ли это, что и так называемые амазонки считались «превращенными в мужчин»? Быть может, и их сообщество обладало жреческим статусом? На эти вопросы можно ответить лишь уклончивым «возможно». Возможно, многочисленные мифы об основанных амазонками храмах и святилищах указывают именно на их жреческую функцию. Возможно, предание о том, что амазонки якобы отрезали или прижигали себе грудь, содержит отголоски каких-то инициаций, хотя никаких подтверждений этому нет.

Тем не менее существует как минимум одна историческая фигура, которая действительно напоминает «шаманку превращенного пола», но она происходит из другой области иранского мира — из Понтийского царства, располагавшегося в Южном Причерноморье. В 2004 г. на Таманском полуострове было найдено надгробие со странной надписью: «Гипсикрат, супруга Митридата Евпатора Диониса».iMehl A., Makhlayuk A., Gabelko O. A Historical and Epigraphic Commentary on Hypsicrateia’s Epitaph // Ruthenia Classica Aetatis Novae: A Collection of Works by Russian Scholars in Ancient Greek and Roman History. — Stuttgart, 2023. P. 175Митридат VI Евпатор, могущественный царь смешанного греко-персидского происхождения, правил в Причерноморье в 120–63 гг. до н. э. и прославился непримиримой войной, которую вел против римлян. Сам факт обнаружения могилы его жены вовсе не удивляет, но сочетание мужского имени со словом «супруга» выглядит крайне странно. Заподозрить орфографическую ошибку невозможно: женская форма этого имени, «Гипсикратия», отличалась на несколько букв. К счастью, сведения о человеке, которому предназначалось надгробие, сохранились в письменных источниках. «Царица Гипсикратия так любила своего супруга, что бросила все привлекательные для женщин занятия и ради него сменила свою великолепную красоту на сходство с мужчиной. Она остригла свои волосы и обучилась верховой езде и обращению с оружием, чтобы участвовать в его походах и быть с ним рядом в любой опасности»,iValerius Maximus. Factorum et dictorum memorabilium libri. VI, 6. — сообщает римский писатель Валерий Максим.

Как человек другого культурного поля, римлянин пытался объяснить «странности» царицы привязанностью к мужу, но в свете того, что мы уже знаем о традициях иранских племен, это объяснение выглядит примитивно. По-видимому, Гипсикрат(ия), внучка сарматской царицы, прошла через некий обряд посвящения в «амазонки», и ритуальная смена имени на мужское подчеркивала ее особый общественный статус. В современных исследованиях часто встречаются попытки подверстать эти практики к гендерной теории и описать их с помощью таких терминов, как «трансгендерность», «гендерфлюидность» и так далее. Трудно сказать, насколько это правомерно.

Но важно помнить о том, что сами древние не рассматривали себя в таком ключе. Их самосознание не строилось вокруг того, что мы называем сегодня «гендерной экспрессией» и «самоидентификацией». Главенствующее место в их системе ценностей занимала религия: не индивидуалистические желания, а традиция, символ и ритуал. Вся человеческая жизнь была бесконечной вереницей инициаций, обрядов и метаморфоз. Воин, который перед боем символически преображался в тотемного предка — например, волка или медведя, и жрец, надевавший женское платье, думали вовсе не о том, как их будут воспринимать другие люди, а о том, какую мистическую силу они получат и как изменится их место в мироздании.

По-настоящему независимых наук не существует. На каждом этапе развития человеческого общества находятся свои факторы, искажающие наше отношение к научным данным: политические тренды, стереотипы, предрассудки и ложные надежды. Погоня за модой так же вредит процессу познания, как и консервативное упрямство. Больше всего от нашей предвзятости страдают такие «социально опасные» темы, как проблема амазонок.

Одни ученые изо всех сил игнорируют факты, а другие безудержно фантазируют, чтобы подогнать факты под свою гипотезу. Найти объективные и взвешенные исследования не всегда просто. Но объем накопленного материала увеличивается. Благодаря техническому прогрессу возникают новые методы, позволяющие извлекать из археологических находок максимум информации. Еще относительно недавно пол погребенных определяли посредством обычных измерений, часто с большими погрешностями. Сегодня это можно сделать с помощью генетического анализа, и результаты иногда оказываются поразительными. Например, оказалось, что викинг, погребенный с богатым вооружением и двумя лошадьми в знаменитой могиле Bj 581 в Бирке (Швеция), был женщиной.iHedenstierna-Jonson Ch., Kjellström A., Zachrisson T., Krzewińska M., Sobrado V., Price N., Günther T., Jakobsson M., Götherström A. A female Viking warrior confirmed by genomics // American Journal of Physical Anthropology, 164 (4), 2017. Pp. 853–860.После этого открытия некоторые страницы исландских саг перестали казаться такими уж сказочными.

Результаты раскопок продолжают расширять наши представления и опровергать устаревшие гипотезы лучше любого критика. В 2019 г. в курганном могильнике Девица V на Среднем Дону было обнаружено погребение четырех скифянок с различными предметами вооружения и конской упряжи.iГуляев В.И., Володин С.А., Шевченко А.А. Элитный курган скифского времени на Среднем Дону (по материалам раскопок могильника Девица V) // РА. № 4. 2020. С. 21–39.На голове одной из них был золотой убор — калаф, свидетельствующий о крайне высоком и, скорее всего, даже жреческом статусе покойной. В центре гробницы сохранились отчетливые следы бронзового котла (сам котел был украден грабителями еще в древности). Такие котлы имели ритуальное предназначение и традиционно помещались в могилы богатых скифов; археологи долго считали, что это чисто мужской атрибут, но после недавней находки имеет смысл заменить слово «мужской» на слово «военный», безотносительно гендера.

Предание об антиподах амазонок, женственных жрецах-энареях, тоже находит косвенные подтверждения. В скифо-сарматских могильниках встречаются погребения мужчин с типично женскими орудиями труда, а иногда даже в женском культовом убранстве. Это не значит, что все сообщения древних писателей теперь нужно принять на веру. Но такие находки однозначно сигнализируют о том, что общественное устройство ираноязычных племен было гораздо сложнее, чем мы могли представить. Половая принадлежность не предопределяла род занятий, а религиозные убеждения разрешали и, может быть, даже предписывали переход из одной социальной группы в другую. Некоторые исследователи видят в этом остаточные следы матриархата — общественного строя, где женщинам принадлежала роль лидеров. Но это мнение пока что не подкреплено достаточными доказательствами.

Бескрайние степные просторы скрывают еще немало тайн. Под величавыми насыпями курганов и в скромных грунтовых могилах покоятся кочевники, чьим свободолюбием восхищались даже высокомерные греки. Даже если бы предания об амазонках были чистым вымыслом без малейшего зерна истины, они идеально отражали бы внутреннюю силу степных народов, их суровую демократичность и воинственность. Но не существует мифов, которые были бы от начала до конца высосаны из пальца. Чтобы разгадать их значение, нужно увидеть между строчек мифа реальность — и она устроена еще интереснее, чем самый захватывающий миф.