Алтын қыз, или История одной любви
Эту семейную историю мне рассказала моя бабушка Фарида. Случилось это в 1975 году. В то время было сложно с межнациональными браками. Но моя бабушка-казашка влюбилась в русского парня, который любил ее. Как говорится, сердцу не прикажешь.
Сейчас с этим все гораздо проще. К примеру, по данным Бюро национальной статистики, в 2023 году в Казахстане было зарегистрировано 140 256 брачных союзов. При этом в межнациональный брак вступили 22 390 казахстанцев. То есть каждый шестой из них выбрал в спутники жизни человека другой национальности.
Но полвека назад было иначе. Мариям, мать Фариды, категорически воспротивилась такому супружеству. Однако у молодых были свои планы.
Детство и песни
Не буду опережать события, ведь им предшествовало детство моей героини. Она родилась в Петропавловске, на севере Казахстана. В семье она была вторым ребенком из восьми. Когда ей было пять лет, состоялся переезд в село Каратал района Шал акына. Здесь родители построили дом, обзавелись хозяйством и начали тихую сельскую жизнь. Деревенька эта сейчас разрослась и находится в живописном месте близ Сергеевского водохранилища.
На фото: слева, верхний ряд - Мариям; слева, второй ряд – третья Фарида
Мама Мариям работала в колхозе дояркой, отец Кабдулла — водителем грузовика. Кабдулла Капезович Айбасов прошел Великую Отечественную войну, служил в 314 стрелковой дивизии. Он перевозил на стареньком ЗИЛе снаряды для бойцов фронта, получил ранения. Несмотря на пережитые трудности, он был веселым, жизнерадостным человеком, и называл свою любимую дочь Фариду «алтын қызым».
Кабдолла Айбасов
«Помню, как он часто брал меня с собой в райцентр, покупал мороженое. Мы сидели в кабине его грузовой машины, пели песни, — вспоминает бабушка. — Особенные чувства у него вызывали две: фронтовая "На позицию девушка провожала бойца" и казахская "Мариям Жағор қызы". Когда слушал или пел первую, слезы катились у него из глаз. А вторая вызывала легкую улыбку».
В одну из таких поездок, когда Фариде было лет 10, отец снова окунулся в знакомые напевы:
Мариям Жағор деген орыс қызы,
Он алты, он жетіге келген кезі.
Қазаққа Дудар деген ғашық болып,
Сондағы Мариямның айтқан сөзі.
Дочь подхватила припев, и хором они закончили исполнение:
Дударари-дудым,
Бір сен үшін тудым!
Шіркін-ай, Дудара-ри-дудым.
«Я тогда, помню, впервые спросила отца про смысл песни, — говорит бабуля. — Русская девушка полюбила казаха, почему они не могут быть вместе? Они ведь просто люди, почему их называют разными? Неужели важно, какой ты национальности, папа?». Так повторяет свои давние вопросы моя героиня.
Мне не терпелось услышать в тот момент ответ своего прадеда.
И бабушка сказала: «Отец с улыбкой посмотрел на меня, поцеловал в макушку и произнес: "Нет, дочка, для любви это не важно. Она сама выбирает, кому с кем быть. А вся разница у людей в голове. Далеко ты у меня пойдешь, алтын қызым! Большим человеком будешь!"»
Бабушка смеется: «Большим человеком я не стала, но жизнь у меня и моих родных была интересная».
Редкостный дар
Фарида с детства много пела, окружение было музыкальное: пели родители, бабушка Минджихан, сестры. И в грустные, и в веселые минуты песни были верными спутниками семейства.
Мама Мариям в свое время выступала на сцене петропавловской филармонии. Но что еще удивительно — она выделялась среди остальных не только своей поразительной красотой и исполнительским талантом, но и была сильнейшей знахаркой. Эта особенность проявилась особенно ярко в селе, где она лечила детей и взрослых, снимала порчи, сглазы, привороты. Всему научила ее Минджихан. Не только селяне шли за помощью к целительнице и колдунье.
«Люди писали ей письма из разных селений, городов и даже стран, выражая благодарность за совершенное чудо, — отмечает бабушка. — После маминых сеансов и обрядов они выздоравливали, рожали детей, встречали свою любовь, находили успокоение».
Моя собеседница вдруг замолкает, а потом продолжает таинственным голосом:
«Я даже помню такой случай, который тебе покажется невероятным. Возможно, ты не поверишь. Но это в действительности было».
И она поведала о том, что Мариям пришлось как-то принимать роды у чертихи. Она постучала летней ночью в окно, тяжело дышала, потеряла уже много крови и просила ей помочь. Фарида не спала и слышала разговор, а потом пошла искать мать, потому что та долго не возвращалась. Выйдя на улицу, она увидела в окне их бани свет и двинулась прямиком к постройке.
В предбаннике оказалось пусто, а в моечную комнату дверь была приоткрыта и оттуда доносились какие-то звуки. Девочка заглянула в узкий проем и увидела волосатые ноги с копытами, таз с кровью, а рядом мать с бабушкой, которые помогали разродиться ночной гостье. Фарида испугалась и бросилась бежать домой.
Наутро девочка вопрошала о загадочном визите мать, но та лишь отмалчивалась. Фарида осторожно пробралась в баню, чтобы проверить, не сон ли ей приснился. В бане ничто не выдавало произошедшего, и лишь в углу стоял таз со следами крови. Только через несколько лет, когда Фарида станет взрослой, мать подтвердит случившееся.
Сильной была женщиной Мариям, властной, волевой. Такой приходилось быть, чтобы в строгости воспитать и поставить на ноги детей. Никто не мог ей прекословить. Один ее взгляд — и у детей дрожали коленки, у котов поджимались хвосты, а муж шел курить «Беломорканал» за ворота. Все знали вспыльчивый, горячий характер матери, которая могла и приласкать, и отвесить тумаков.
«Как-то старшая сестра Кунсулу забыла закрыть загон с баранами, и те под утро разбежались по огороду, — смеется бабушка. — Мать учинила допрос, нашла виновную и напустилась на нее с прутом, та бежать. Мать за ней, догнала, начала стегать по ногам. У меня за сестру душа разболелась. Я встала перед матерью, согнула перед ней спину, мне лет 12 было, и говорю: "Бей меня, мама, бей. Кунсулу не трогай". Она замахнулась, но не стала сильничать», — задумчиво произносит рассказчица.
Первая любовь
Окончив четыре класса каратальской начальной школы, Фарида пять лет училась и жила в интернате в соседнем селе. Тяжело было, скучала по родным. Когда пришло время определяться с профессией, по совету матери поехала получать специальность учителя в Петропавловское педогогическое училище.
На фото: Фарида Айбасова, после окончания Петропавловского педагогического училища, 1973
«Мне всегда хотелось быть певицей, но мать ослушаться не могла, еу слово было законом, — резюмирует бабушка. — Она привила мне самостоятельность. Находясь с ранних лет вдали от дома, я научилась заботиться о себе: стирать и гладить вещи, готовить, бережно относиться к деньгам, которые мне давали родители, помогать другим. В интернате меня ставили в пример за прилежание, поведение, аккуратность».
После учебы в училище Фарида устроилась инструктором в районном Доме пионеров в красивом городке Сергеевка, что располагается в трех километрах от родного села. Жила она в общежитии, делила комнату с другими девчатами. Особенно подружилась с Сарой, которая работала бухгалтером в детском саду, куда уже через полгода пригласили Фариду на должность воспитателя.
Домой девушка приезжала на выходные. И каждый ее приезд становился для близких праздником. Всякий раз она привозила гостинцы и подарочки для каждого члена семьи. Допоздна засиживались с мамой за чаем, обсуждая прошедшую неделю, девичьи секреты, мечты и планы.
«Я делилась с мамой всем, у нас не было запретных тем. Мне было 22 года, как тебе сейчас, и наше доверительное общение было для меня бесценным», — говорит с теплотой бабуля.
А потом она встретила его. Высокого, статного, молчаливого, с застенчивой, детской улыбкой, покорившей ее сердце.
Так уж вышло, что свой певческий талант девушка не забросила, а воплощала на сцене в свободное от работы время. В 1974 году она стала солисткой в группе «Самоцветы», которая часто выступала с концертами в районном Доме культуры. Юрий Попов играл на ритм-гитаре. Так они познакомились, подружились, и дружба переросла в любовь.
На фото: Юрий Попов и Фарида Айбасова в составе группы «Самоцветы», 1975 год, репетиция концерта
Она с волнением и трепетом рассказывала маме об их отношениях, о том, какой он добрый, внимательный, что он нравится ей, и это взаимно. Мать слушала да посмеивалась, не принимала всерьез: мало ли было ухажеров у ее красавицы-дочки, а этот русский — уж точно ей не пара. Мариям хорошо знала его маму Прасковью, работавшую медсестрой-лаборантом в районном тубдиспансере, где лечилась когда-то Мариям. Они тепло общались, но тем не менее традиции есть традиции — дочери нужен муж из их национальной среды. Поэтому сердечным откровениям Фариды не придавала значения. Лишь напомнила ей про их односельчанку Гульсару, которая собиралась выйти замуж за русского.
В селе все помнили тот инцидент. Как мать протащила по улицам дочь, намотав на руку копну ее темно-русых волос. Гульсара истошно кричала, но никто не заступился за нее. Эта жестокость была уроком для всех, кто осмелился пойти против закостенелых догм.
«Тогда я еще не знала, через что предстоит пройти мне. Я просто любила и не представляла свое существование без него, — делится бабуля со мной. — Когда поняла, что забеременела, разволновалась. И больше из-за того, как воспримет эту новость мама. А Юра обрадовался, заторопился жениться», — на лице героини появилась тень грусти.
На фото: выступление Фариды, 1975 год
Темные воды
Селяне нашептали матери, что захаживает в общежитие к ее дочери русский молодой человек, и уж больно неразлучны они стали, как бы до свадьбы дело не дошло.
И Мариям вспыхнула как огонь, одной искры было достаточно…
Майским утром 1975 года Фарида и Сара собирались на работу. Фарида застегивала блузку, юбку. Сара прихорашивалась перед зеркалом. Вдруг раздался сильный стук в дверь. Девушки переглянулись.
Фарида открыла и увидела на пороге мать, за спиной которой переминался с ноги на ногу отец.
Не здороваясь, Мариям с каменным лицом шагнула в комнату.
«Ты что это, замуж за русского собралась?» — холодно бросила она дочери.
«Да, я люблю его, мама. Я говорила, что хочу быть с ним!» — ответила девушка.
«Значит, ты без нашего согласия решила за него выйти? Я тебе не позволю!»
Мать схватила дочь за волосы, вытащила на середину комнаты.
Сара в испуге выбежала в коридор.
Бабушка перевела дух, глаза ее были, как туманное озеро. Видно было, что ей тяжело вспоминать об этом: «Она все кричала и спрашивала, беременна ли я от него. А я отвечала, что нет, чтобы не гневить ее ещё больше», — вздохнула рассказчица.
Мариям изо всех сил дергала дочь за волосы, таскала по комнате, била кулаком в спину, пинала в живот.
«Ты беременна, да? Говори? Чувствую, там кто-то есть!» — повторяла она в исступлении.
Фарида сжималась, молча и покорно подставляя под удары спину, как в детстве.
Мать схватила стул, развернула дочь лицом к себе и стала бить ее ножкой стула в живот. Еще и еще раз.
Фарида бессловесно, в тихом в ужасе закрывалась руками.
Отец, видя такие бесчинства, не выдержал: «Мать, перестань, перстань, говорю! Будет тебе!».
Но разъяренная Мариям не слышала его. Она вновь и вновь бросалась на дочь, срывая с нее одежду. Трещали по швам блузка, юбка. Вот она сдернула бюстгальтер, остались только трусы. Фарида стояла перед отцом, стыдливо прикрывая грудь.
Вдруг мать вынула из кармана кофты нож и кинулась на дочь. Кабдулла успел перехватить жену и отобрать кухонное орудие.
«Ты что делаешь? С ума сошла? Ты же убьешь ее!» — испугался он.
«Убью, тварь! Я тебя зря родила, выучила? Ты не оправдала наших надежд! Какая ты алтын қыз?!» — выкрикивала женщина.
Она вырвалась из рук мужа и снова кинулась на дрожащую Фариду. Впившись ногтями ей в лицо, она стала отттягивать и дергать верхние веки, бить со всей силы по голове.
«Раз ты такая красивая, я сделаю из тебя жабу! Уродиной ты никому не нужна будешь!» — шипела колдунья.
Кабдулла пытался остановить жену, которая все не унималась и грозилась изничтожить родную дочь.
Фарида не кричала и не сопротивлялась, молча сносила побои. Кулаки матери гуляли по ее лицу, животу, когти раздирали кожу на лице и теле. Кровь застилала глаза девушки. От боли она упала на пол, пытаясь закрываться от ударов.
Кабдулла суетился рядом: «Мать, хватит! Не трогай! Грех это! Ты что делаешь со своим ребенком! Грех!».
Вид Мариям был страшен: всклокоченные волосы выбились из-под платка, глаза сверкали безумием, рот перекошен, руки в крови. Она бросилась к шкафам, вытаскивая оттуда чемоданы и одежду дочери: зимнее пальто, песцовую шапку, обувь, кофточки, юбки, брюки. Все это она быстро рассовала по сумкам. В чемодане она нашла небольшую сумму накопленных дочерью денег, положила в свой карман, приговаривая:
«Я тебя оставлю ни с чем! По миру пойдёшь! Голая, опозоренная!».
Она схватила сумки и выскочила из комнаты. Отец последовал за ней.
Бабушка сделала вдох, словно вынырнула на поверхность из глубины темных вод. Она продолжила: «Мне было страшно и больно. Не от того, что болело избитое тело, а от того, что кровоточила душа. Мать, которая была мне опорой и светочем, в один миг предала. Внутри меня будто что-то сломалось. Вся моя жизнь рухнула. Горло душила горечь. У меня был шок. Я просто лежала на полу и не понимала, что мне делать».
Потом в комнату прибежали Сара и еще две девушки. Увидев израненную соседку, они содрогнулись, помогли ей подняться, дали свою одежду. Сара предположила, что родители могут вернуться. И оказалась права.
Мать с отцом через полчаса действительно появились в комнате с намерением увезти дочь домой. Но той уже и след простыл. Сара успела отвести Фариду в дом к своей знакомой и не выдала родителям ее местонахождение, как они ни допытывались.
Новая жизнь
«Юра был водителем рейсового автобуса и в ту же ночь увез меня в Петропавловск к своей родной тетушке Зое Васильевне, — продолжает повествование бабушка. — Я боялась оставаться в Сергеевке, знала, что меня будут искать. А если найдут, запрут в доме. Все, чего мне хотелось, — это бежать подальше, чтобы больше никогда не видеть тех страшных, безжалостных глаз».
На фото: Юрий Попов, водитель автобуса, 1980 год
А Мариям, не найдя дочь, пошла в милицию. Написала заявление на Юрия, якобы он похитил Фариду. Его вызывали в отделение, допрашивали и потребовали, чтобы он привез девушку назад. Сотрудники правоохранительных органов хотели убедиться, что она жива-здорова и добровольно уехала с женихом.
«Около недели я находилась у тети Зои, — возвращается к рассказу героиня. — Какой же ласковой и доброй женщиной она была. Окружила меня материнским вниманием, замешивала бадягу от синяков, обрабатывала раны, отпаивала чаями и целебными супчиками. И все делала с улыбкой, пониманием, повторяя "ничего, ничего, все перемелется"».
Фарида благодарила ее за заботу, проявленное сострадание и мягкость. А Зоя Васильевна, засмеялась и сказала: «Жизнь хорошо помяла, вот и стала мягкой. И войну перенесли, и голод, и разруху. Все было: черное и белое. Пережили невзгоды».
Потом приехал Юра, чтобы забрать в Сергеевку Фариду. Не хотела она уезжать, но пришлось, иначе бы ее любимого посадили в тюрьму.
Когда они подъехали к отделению милиции, она осталась в автобусе: стыдно было появляться на людях с обезображенным лицом. Милиционер сам поднялся в автобус, а когда увидел девушку, оторопел.
«Говорит, много чего за свою практику видел, но чтобы так мать своего ребенка, — впервые», — пересказывает слова участкового моя собеседница.
Дело закрыли, и Юра повез невесту к своим родителям, которые тепло ее встретили. Прасковья Федоровна обнимала девушку, охала и ахала, глядя на увечья. Александр Васильевич лишь сдержанно покряхтывал.
Семья Поповых приняла девушку, как родную дочь. Зажили вместе дружно, ладно, спокойно.
На фото: слева направо Александр Васильевич, Фарида, Юрий, Прасковья Фёдоровна, 1976 год
Иногда к ним тайком забегали сестры Фариды, чтобы повидаться и сказать, что мать строго-настрого запретила с ней видеться.
Материнское проклятие
«Мне 72 года. Но тот день помню, как сейчас», — рассказывает дальше бабушка.
Через пару недель после возвращения из Петропавловска за окном дома Поповых раздался гул машины. Семья только заканчивала обед. Фарида отодвинула занавеску и обомлела, увидев знакомый грузовик, из которого вышли отец, мать и ее взрослый племянник.
Вся делегация зашла на кухню, где сидел за столом Александр Васильевич. Рядом с ним встала Прасковья Федоровна. А молодые стояли у окна, крепко держась за руки.
Мариям, громко рыдая, обратилась к дочери с требованием вернуться домой. Прасковья попыталась ее успокоить, пригласила к столу, но гостья наотрез отказалась.
«Нет, мы забираем дочь! — крикнула Мариям. — Собирайся! Рамиль тоже приехал за тобой. У него к тебе серьезные намерения!».
«О чем ты говоришь! — возмутилась Фарида. — Он мой двоюродный брат!».
«Зато он наших кровей! — завопила истошно женщина. — Достойно замуж выйдешь. Избежишь позора! Быстро собирайся!».
А в ответ услышала решительное несогласие.
Александр Васильевич в этот момент поднялся, подошел, прихрамывая, к холодильнику, достал бутылку водки, налил в две рюмки. Одну из них пододвинул в сторону Кабдуллы. Жестом, по-свойски, позвал его к столу. Кабдулла охотно подсел.
Мариям прикрикнула на мужа, но тот и не думал выходить из-за стола.
До этого молчавший глава семейства Поповых обратился к гостю:
«Как же ты допустил такое, Кабдулла? Ведь мы же с тобой войну прошли. У нас обоих ранения. Фронтовики — навеки братья! Что произошло?».
Тот молчал, опустив голову.
«Мы воевали за мир, за наших детей! — продолжал Александр. — Все мы были разной национальности, но держались единым целым. Поэтому и победили! А тут в наши дни бойня. Откуда такая жестокость? Пусть наши дети будут счастливы. Они любят друг друга».
Кабдулла согласно покачал головой. Мужчины чокнулись рюмками и выпили.
Мариям не унималась, напускаясь на мужа, она не отставала и от дочери.
«Я тебя последний раз спрашиваю, ты поедешь домой? Поедешь домой или нет?» — наступала она на дочь.
«Нет!» — твердо ответила та.
«Ах так!» — взвилась мать.
Тут она стала медленно расстегивать пуговицы на кофте. Сняла с головы платок, распустила длинные черные волосы, взлохматив их. Припав у порога на колени, она начала выкрикивать проклятия, раскачиваясь из стороны в сторону:
«Да чтоб ты сгинула! Если ты беременна, пусть твой ребенок не увидит солнца! Чтоб не родился он никогда! А если родится, чтоб он все плохое принял, что есть на свете. Чтоб ты поняла, каково это не уважать родителей и разочаровывать их. Чтоб ты сдохла! Сгинула! Исчезла с лица земли!».
Тыча пальцем в сторону Юрия, она выкрикивала: «Чтоб ты никогда не увидела с ним счастья! Я от тебя отказываюсь, ты мне не дочь!».
Кабдулла кинулся к жене, стал ее поднимать и успокаивать.
«Я не смотрела на мать, и все ее слова старалась пропускать мимо ушей. Лишь сжимала руку Юрия, а другой прикрывала живот», — тихо говорит бабушка.
Прасковья Федоровна смотрела на это и разводила руками: «Господи, спаси и сохрани! Да что это за бесчеловечность такая! Да разве так можно!».
Мариям наконец встала: «Ты нам больше не дочь! Я хороню тебя в этом доме! И этот дом! Кабдулла, Рамиль, выходите».
«Все трое вышли, а мы последовали за ними, — добавляет бабушка. — Мама стояла перед входными дверями, поднимала горсти земли и кидала их в стены, окна, проговаривая заклинания и проклятия. А после они сели в машину и уехали. Я стояла ни жива, ни мертва».
Посмотрев на невестку, в лице которой не было ни кровинки, свекровь обняла ее, произнесла: «Ничего, все будет хорошо».
«Что же делать теперь?» — прошептала сокрушенно Фарида.
«Ну как что? Дел у нас много! Будем готовиться к свадьбе», — улыбнулась свекровь.
А через месяц сыграли все тихо, в узком семейном кругу.
Никогда не поздно
Прошло около двух лет. Маленькой дочери Наталье было уже полтора года. И в течение этого времени Фариде часто снилась мать. Она рассказывала свои сны свекрови, та только вздыхала, а потом как-то сказала, что нельзя жить во вражде, надо мириться.
На фото: Фарида с маленькой дочерью, 1976 год
«Никогда не поздно все исправить, пока мы живы», — заключила Прасковья.
Через сестер Фарида предупредила своих родителей о дате визита. Поповы собрали подарки для каждого члена семьи Айбасовых, накупили гостинцев; автобус был заставлен коробками, свертками, ящиками. И в один из летних дней они отправились в Каратал.
Там их гостеприимно встретили и общались, будто ничего и не было плохого. И только Фарида старалась не смотреть на мать, избегая с ней контакта.
Застолье затянулось далеко за полночь. Фарида вышла подышать во двор. На темном небе ярко светила полная луна.
Вдруг дверь дома скрипнула и в проеме возникла фигура Мариям, которая быстро направилась к Фариде, оцепеневшей от страха.
Мать подошла, протянула руки, чтобы обнять дочь, но та отстранилась.
«Доченька, прости меня. Я совершила ошибку. Я знаю, нет мне прощения за все, что я сделала с тобой. Но прости, прости, если можешь!» — Мариям упала перед дочерью, обняла ее колени, тихо, горько заплакала.
Фарида стояла безучастная.
«Я так люблю тебя! Я поняла, что была не права. Вот луна над нами светит. И Бог свидетель, что я от чистого сердца прошу у тебя прощения. Все это время я молила Всевышнего, чтобы ты простила меня. Я люблю тебя», — всхлипывала мать.
«Тогда я впервые за долгое время посмотрела ей в глаза, — делится бабушка. — И что-то в моей душе дрогнуло, стало оттаивать. Слезы хлынули из глаз. Я подняла маму с земли, обняла и сказала, что прощаю. И мы долго стояли под этой теплой луной, сотрясаясь от рыданий».
Все потом пошло своим чередом, было немало радостей, но и невзгод: нелегкий период жизни в таежном краю Байкало-Амурской магистрали, разрушительные годы перестройки, когда семья в числе многих потеряла и работу, и квартиру, и пришлось все налаживать заново, а потом не стало Юрия.
С его ухода прошло вот уже 26 лет. А Фарида так и осталась ему верна, до сих пор в ее душе живут слова любви и благодарности к мужу, его и своим родителям.
Дочь Наталья более 20 лет проработала в системе министерства по чрезвычайным ситуциям, с почетом вышла на пенсию. Я единственная внучка бабушки Фариды. И, к сожалению, не застала своих прадедов, прабабушку Прасковью. А второй мой дедушка, который растил меня, по велению судьбы тоже носил имя Юрий. Его тоже давно с нами нет, как и нет прабабушки Мариям. Но я хорошо помню ее: добрые, лучистые глаза, натруженные руки, живая походка. Ее ласковый голос так и звучит у меня в голове: «Диииаша деген қыз!».
И мне очень хотелось поведать историю бабушки Фариды людям. Она не о проклятии, не о ненависти, а о любви, которая исцеляет души, дает силы и веру в лучшее.
На фото: Юрий и Фарида Поповы, 1976 год
«Кто-то из родственников однажды сказал, что все беды и препятствия в моей жизни идут от материнского проклятия. Но я так не считаю. Я встречала множество людей, путь которых не был безоблачным и ровным. Каждому суждено испить свою чашу радостей и горестей. И мне выпало большое счастье — любить и быть любимой. Несмотря на все преграды, я никогда не жалела о своем выборе, потому что смогла испытать настоящее чувство», — завершила свой рассказ героиня.
История моей бабушки напоминает нам о важности главных духовных ценностей. В мире случаются разногласия. Но независимо от всех превратностей судьбы нужно сохранить в сердце доброту, любовь, сострадание и уважение. Они объединяют нас, помогают выстоять в трудный час и остаться человеком.