Котел. Курган Солоха. 5 век до н.э. / Государственный Эрмитаж. Санкт-Петербург
В 1993 году житель кишлака Мухаммади Пайарыкского района Самаркандской области Узбекистана Анвар Шагдаров откопал во время рытья канала старый казан, который затем в течение трех десятилетий верой и правдой служил его семейству. Благо, регион этот известен не только площадью Регистан, мавзолеем Амира Тимура или шелковыми коврами, но и самаркандским пловом, который, разумеется, готовится на костре и только в казане. Так бы он, наверное, и служил его семье, переходя из поколения в поколение, если бы в прошлом году его формы не заинтересовали представителей Агентства культурного наследия Узбекистана. В казане бывшего директора кишлачной школы они узрели бронзовый казан саков, который экспертиза датировала 2-1 веком до нашей эры. Рим еще не стал империей, а хунно-китайские войны только набирали оборот, но казан из кишлака Самаркандской области уже существовал. В результате ценный предмет благополучно перекочевал из семейной кухни в коллекцию Государственного музея истории и культуры в Самарканде.
Со стороны этот случай может показаться довольно комичным, но не для страны, где приготовление пищи в котле — привычная рутина, к которой любой уважающий себя человек готовится с осознанного отрочества, особенно в сельской местности. Удивительно, что реальный возраст казана никак не сказался на вкусовых качествах самаркандского плова. А ведь он пролежал под землей много столетий.
Общетюркское слово "казан" (или "казган" в более архаичной форме) существует почти во всех тюркских языках и было заимствовано другими народами, включая и русский. Казан буквально означает "рыть" или "скрести". В самих тюркских языках словарного различия между казаном и котлом зачастую нет, так что любые литые сферические или полусферические металлические емкости для приготовления еды на костре или очаге могут обобщенно называться казаном, а объяснить их разницу зачастую невозможно. Как нередко шутят в наших краях, если готовит узбек (таджик, казах или кыргыз), то это казан, а если кто-то другой, то это котел, и кажется, что от личности мастера, который его изготовил, почти ничего не зависит.
Как бы то ни было, на протяжении тысячелетий казан являлся, возможно, самым необходимым и незаменимым предметов утвари во всем мире как для представителей кочевых народов, так и для оседлого населения, но как минимум в нашем регионе он и по сей день не утратил свою утилитарность. Неудивительно, что в археологических раскопках на всей территории Центральной Азии — от границ Иранского нагорья до Южной Сибири — встречаются литые котлы и казаны разных эпох и культур, сделанные из меди, бронзы, железа и чугуна. Несмотря на это, самыми востребованными в археологических кругах, а посему и самыми известными из них всегда становились сакские (скифские) котлы, в которых эти евразийские кочевники готовили мясо и молочные продукты. Привлекательны эти бронзовые котлы, которыми изобилуют сакские курганы от Памира до Алтайских гор, в первую очередь уникальным орнаментом и изощренным скифским звериным стилем, изображающим как настоящих животных, так и мифических.
Помимо утилитарного назначения, как считают ученые, сакские котлы всегда имели и сакральный характер, чем, соответственно, и объясняются изысканные изображения священных и ритуальных животных на них. Поэтому их берегли, чистили и ремонтировали. Сакральность и символизм сакских бронзовых котлов впервые воспел отец истории Геродот. Он поведал о котле скифского царя Арианта толщиной в шесть пальцев, который вмещал 600 амфор (почти двадцать тысяч литров). Как утверждал Геродот, Ариант решил узнать численность скифов и под страхом смерти приказал каждому принести по наконечнику стрелы, из которых впоследствии и изготовил этот огромный котел скифской солидарности и мощи. Неудивительно, что в более приземленных и узких кругах племени или семьи казан становился центральным объединяющим объектом, что в той или иной степени сохранилось и по сей день.
Сакральность казана не угасла даже с приходом ислама в Центральную Азию, а в суфийских обителях (текке или ханака) он вообще являлся культовым объектом, ведь без казана существование этих обителей или суфийских домов было немыслимо. Определенно центральным ритуальным предметом мавзолея Ходжи Ахмета Яссауи в Туркестане является как раз тай-казан (каз. "тайқазан", "казан размером с жеребца") — двухтонный казан вместительностью 3000 литров, украшенный аятами из Корана, который сам Амир Тимур подарил святыне в 1399 году. В 1935 году его забрали в Эрмитаж, что в народе сочли кощунством, и после долгих усилий смогли вернуть на законное место только в 1989 году.
Священный котел/Ottomanarchive
Примерно в то же время, когда отливали тай-казан, в Османской империи начали создаваться новые корпуса пехотных войск — янычары (тур. Yeniçeri — "новый воин"), которые на несколько столетий станут самой грозной военной силой в Европе и на Ближнем Востоке. С момента создания янычары, набранные из христианских мальчиков в основном с Балкан, были неразлучно связаны с суфийским орденом Бекташи, основанным в 13 веке Хаджи Бекташ-и Вели, суфием из Хорасана. Так вот: основатель ордена Хаджи Бекташ-и считался духовным продолжателем идей тюркоязычного суфийского поэта и наставника 12 века Ахмета Яссауи, сыгравшего важную роль в распространении ислама в Центральной Азии. В свою очередь Хаджи Бекташ и его суфийский орден считается одним из самых важных вдохновителей распространения ислама в Анатолии в 13 веке, а также продолжателем центральноазиатской традиции суфизма.
Поэтому неудивительно, что корпусы янычар назывались не иначе как "очагами" (тур. Yeniçeri Ocağı), ведь, как и у древних скифов, центральным и сакральным объектом у этих войсковых отрядов являлся священный казан (тур. Kazan-ı Şerif). Поддерживать его считалось мужским делом. Как и приверженцы суфийского ордена Бекташи, янычары не вступали в брак, а точнее, им это запрещалось. Вера в сакральность священного казана, огонь под которым поддерживался постоянно, у янычар была так непоколебима, что клялись они не именем бога и священной книгой, а объявляли: "Да покарает меня священный казан!" (тур. Kazan-ı Şerif çarpsın). В то же время опрокидывание казана у янычар означало открытое неповиновение и восстание, так что всем следовало ждать большой беды, и с тех пор это выражение надежно вошло в турецкий язык в значении восстания или неповиновения (тур. Kazan kaldırmak — "поднять или опрокинуть казан"). Так, в 1622 году опрокидывание казана янычарами закончилось смещением с трона, а потом и казнью османского султана Османа II, известного как Осман молодой (Genç Osman).
Разумеется, символизм казана не ограничивался суфийским или мусульманским мирами. Ярким примером является описание жестокой казни представителей знати монгольского рода Чонос, который поддержал молодого Тэмуджина (будущего Чингисхана) в его борьбе против Джамухи. Как свидетельствует "Сокровенное сказание монголов", Джамуха, разгневанный за поддержку своего главного соперника, приказал сварить в казанах 70 человек из знати рода Чонос. Впрочем, казнь лютого врага путем сварения в казанах приписывалась позднее и самому Чингисхану. В любом случае казан — это не только сакральный жертвенник. Это еще предмет, к которому восходит, например, имя столицы Татарстана Казани. И что-то большее.
Между тем неизвестно, как Государственный музей истории и культуры в Самарканде компенсировал неудобства жителю кишлака Мухаммади, который нашел тот бронзовый сакский казан, но надеюсь, что его родные продолжают собираться уже у нового казана и наслаждаться вкусом самаркандского плова. Ведь не зря же желудок человека называется по-казахски не иначе как "асқазан" — казан для пищи.