РАБСТВО, РАВЕНСТВО, БРАТСТВО

17 августа 1474 года в самой охраняемой тюрьме империи, в крепости Едикуле, был казнен обожаемый народом, почитаемый поэтами и художниками великий визирь Вели Махмуд-паша (1420–1474), известный как Махмуд-паша Ангелович, а по поэтическому псевдониму — как Adnî.iосм. принадлежащий Эдему Великий военачальник, поэт, градостроитель, покровитель искусства и поэзии, великий адмирал османского флота, который более 15 лет прослужил великим визирем, то есть вторым человеком в империи, впал в немилость к самому султану Мехмеду II Завоевателю (1444–1446, 1451–1481), был отстранен от должности и вскоре казнен. Его казнь породила бесконечные политические интриги и литературные фантазии, ведь обвинялся он в том числе и в убийстве наследного принца и любимого сына Мехмеда Завоевателя, Мустафы.

Махмуд-паша, по свидетельствам османских источников, якобы отравил Мустафу, заподозрив его в любовной близости со своей второй женой. С женой он, как полагается, развелся, но принца не простил. Как утверждали современники, умирающий шехзаде Мустафаiосм. Şehzâde — титул сыновей Османского султана успел обвинить в своей смерти именно великого визиря и воззвал к мести.

Махмуд-паша, прозванный за свою благочестивость Вели,iосм. Veli — почитаемый, защитник мусульманбыл вторым из плеяды османских великих визирей христианского происхождения и, по утверждениям многих историков, первым великим визирем,iосм. Sadr-ı âzam или Vezîr-i âzamкоторый взобрался к вершине военно-политической элиты Османской империи из рядовых янычар — регулярной пехоты османской армии.

Несмотря на то, что в период европейских завоеваний янычар в османской армии было довольно мало, это «новое войско» — а именно так с османского переводится Yeni çeriiтюрко-монгольское слово çeri (солдат, воин) вошло в русский язык через монгольский как «цирик» — быстро успело навести страх и ужас на трех континентах. Янычар боялись все, ведь это именно они храбро забирались первыми на городские стены или нападали на оборонительные линии врага. Про их бесстрашие и жестокость слагали песни и легенды, и везде им сопутствовали таинственность и мистика, даже в официальных военных сводках.

Победы во многих важных сражениях приписывались именно янычарам, иногда вполне заслуженно, но часто дело было исключительно в их репутации и громком имени, которое стало важнейшим османским брендом. Так, например, в победоносном венгерском походе Сулеймана I Великолепного в 1526 году, который прославил эти новые войска на всю Европу, участвовало всего 6 362 янычара,iPál, Fodor. The Battle for Central Europe. The Siege of Szigetvár and the Death of Süleyman the Magnificent and Nicholas Zrínyi (1566). Budapest: 2019 но смерть венгерского короля Лайоша II, всей его знати, кавалерии и многотысячной пехоты в битве при Мохаче история припишет в первую очередь янычарам.

В Европе янычар сравнивали с бесстрашными фалангами Александра Македонского. Известный флорентийский историк Сципион Аммирато (1531-1601) высказывался о необходимости создания подобных войск из сирот для службы христианству, а в английском театре шекспировских времен все чаще появлялись образы янычар в нарядным костюмах. Даже в «Отелло» присутствовала аллюзия на казненную в Константинополе из-за давления янычар наложницу султана Мехмеда II Ирину. Любовные романы янычар с женщинами в провинциях Османской империи, их исповеди или патриотические рассказы о тех, кто встал на защиту своего народа, услышав родную славянскую речь, были популярны в литературах Центральной и Восточной Европы.

Не менее устрашающая репутация сложилась у янычар внутри страны. Являясь личной гвардией султанов, они также обеспечивали порядок, служили судебными исполнителями и даже палачами. Это они закрывали кабаки и торговые дома, конфисковывали имущество, избивали пьяниц и казнили преступников. К тому же янычары, которые были не прочь выпить, имели репутацию заправских хулиганов и буянов.

Громкой славе янычар немало способствовала визуальная узнаваемость и креативный бренд-менеджмент. Их невозможно было не заметить из-за ярко-красного кафтана до земли, кожаного жилета с золотыми узорами, нарядных туфель или сапог красного, иногда желтого цвета, а также очень высокого, абсолютно непрактичного, но впечатляющего белого головного убора из тонкого войлока с золотыми и серебряными вставками, а иногда и с драгоценными камнями. Этот характерный головной уборi(осм. börk) в форме сложенного рукава, украшенного спереди серебряным конусом, символизировал причастность к суфийскому ордену, с которым янычары были тесно связаны (об этом поговорим во второй части), и назывался «короной Бекташи». iосм. Bektaşi tâcı

Чтобы завершить портрет, добавим лихо закрученные усы, которые выделялись на свежевыбритых щеках. Идентифицировать янычар можно было даже в бане по особым татуировкам на руках и ногах, обозначающим род деятельности и полк.

Выдача новой одежды была строго прописана законом, и любые задержки были чреваты бунтом, а чистка и ремонт обмундирования являлись для янычар важной рутиной. Им однозначно нравилось щеголять своими нарядами, к которым во время военных походов часто добавлялись перья и украшения. Считается, что красные и желтые туфли янычар навечно вошли в высокую европейскую моду, а их странным головным уборам, очевидно, подражали высокородные дамы Западной Европы.iJirousek, Charlotte & Sara Catterall. Ottoman Dress and Design in the West. A Visual History of Cultural Exchange. Bloomington: 2019

Когда янычара, совершившего тот или иной проступок или преступление, изгоняли из войска, у него прилюдно отбирали головной убор и туфли, после чего он становился «падшим» или «опущенным».iосм. düşkünlerНеудивительно, что 1826 год — год упразднения янычар — стал, в частности, годом начала упадка традиционной обувной индустрии Османской империи.

О приближении янычар на поле боя издали извещал янычарский оркестр «мехтер»iосм. Mehterân— первый в истории военный оркестр, который во время военных походов поддерживал темп всей османской армии, а в мирное время оповещал народ о смене времени.

Янычарская музыка даже вдохновила Моцарта и Бетховена на сочинение турецких маршей, в дальнейшем эту тему будут развивать Лист и Рахманинов.

Несмотря на безбашенную кровожадность, с которой янычары всегда ассоциировались, при личном общении они почему-то оставляли всегда радужное и даже излишне дружелюбное впечатление. В своих воспоминаниях, известных как «Турецкие письма»,iThe Turkish Letters of Ogier Ghiselin de Busbecq, Imperial Ambassador at Constantinople, 1554–1562. Oxford: 1968посол Священной Римской империи в Стамбуле Ожье Гислен де Бусбек, тот самый, который перепутал название тюльпана с тюрбаномiосм. Tülbent и подарил Европе новый цветок и его имя, описывал янычар, с которыми лично встречался недалеко от их гарнизона в венгерской Буде и даже ужинал. А ведь это были бывалые войска из, возможно, самой горячей точки боевого соприкосновения османов с объединенной европейской коалицией.

Де Бусбек был впечатлен их длинными кафтанами до пят и огромными головными уборами. По его словам, ходили они всегда парами, дружелюбно кланялись при приветствии, будто хотели поцеловать руку, а при встрече дарили посланнику гиацинты и нарциссы. Он заметил их немногословие, уважительные поклоны со скрещенными на груди руками и отведенным вниз взглядом и, как ни странно, любовь к деньгам. «Действительно, если бы мне не сказали, что это янычары, я бы вполне поверил бы, что это какие-то турецкие монахи или какое-то священное объединение. Но это были те самые янычары, которые наводят страх, куда бы они не пришли», — пишет де Бусбек в дневнике.

На этапе становления империи, как, впрочем, и в поздний период, османская армия состояла из различных родов войск, а также наемников и союзников, структуры и особенности которых сильно отличались и нередко не поддавались иерархизации. Часть из них представляли этнические или племенные войска, такие, как татары (Tatarlar), юрюки (Yörükler) или войнуки (Voynuklar) из вольных славян, часть составляли провинциальные или пограничные войска, которые несли военную службу взамен налоговых сборов с выделенных для них земельных угодий. Были и те, которые независимо промышляли набегами за пределами османских границ и платили дань султанам со своих трофеев, но временами привлекались для решения определенных военных задач.

Все они сохраняли в той или иной степени свою прежнюю региональную идентичность, управление и лояльность, в том числе и к анатолийским тюркским бейликам,iто есть владениям беев или беков, аналог княжеств что вызывало опасения у османской верхушки. С постоянной османской территориальной экспансией и расширением границ, особенно на Балканах, давала о себе знать острая нехватка войск, а имеющаяся разношерстная армия, состоящая в основном из тюрок, была недостаточно мотивированной и дисциплинированной. Они то и дело возвращались в свои родные края решать насущные вопросы, а нередко ввязывались в политические интриги, продвигая интересы своих беев и эмиров.

Парадоксально, но решение создать постоянную и профессиональную армию из христиан Албании, Болгарии, Боснии, Венгрии, Греции и Сербииiвпоследствии, с расширением империи, набирать на службу христиан начнут и в других европейских провинциях, а на некоторое время и в Анатолиипришло на ум не кому-нибудь, а самому Мураду I (1326–1389) — первому османскому султану,iего дедушка Осман I, основатель османской династии, а также его отец Орхан все еще носили скромный титул бея или газипрозванному Богоподобным правителем,iХюдавендигяром, осм. Hüdavendigâr великому завоевателю в том числе и балканских земель. Не смутило Мурада, сына гречанки, и то, что бóльшую часть своего 27-летнего правления он провел, сражаясь именно с войсками этих народов. Хотя он считается также инициатором организованного переселения турок на свежезавоеванные Балканы, его вера в преданность чужеродных христианских ренегатов оставалась незыблемой.

К слову, Мурад I не отличался особым доверием даже к родным и вошел в историю как первый османский султан-братоубийца, а потом и как первый султан-детоубийца, создав тем самым традицию, которую через шесть с половиной веков будут красочно обыгрывать турецкие сериалы.

Как бы то ни было, реформу османской армии Мурад I начал с создания совершенно новых военных корпусов — Капыкулу,iосм. Kapıkulu — «Рабы Ворот», то есть дворца османского султанакуда набирали исключительно христиан, в основном балканских. Военные корпуса Капыкулу включали в себя янычар и прочих узкоспециализированных пехотинцев (оружейников, артиллеристов, подрывников и гренадеров), а также кавалерию. Вся эта армия, в отличие от ранних османских родов войск, была постоянной и профессиональной, то есть специально обучалась конкретному военному искусству, занималась только этим делом и получала постоянный месячный оклад, плюс performance bonus, как мы бы сказали сейчас. Эти бонусы ни к чему хорошему не приведут. Но об этом в свое время.

Как можно догадаться из названия, Капыкулу считались в первую очередь личными рабами (или слугами) султана, поэтому казнить любого из них, даже великого визиря во главе стотысячной армии, он мог без суда и следствия, при желании собственноручно, хотя формально казнь даже самого бедного простолюдина требовала юридического одобрения. Соответственно, вся эта новая армия была в первую очередь создана для охраны двора, напрямую подчинялась только османскому султану, жила под боком, а иногда и внутри султанских дворцов, но самое главное — изолированно от остального населения. Их всегда можно было отличить от народа по яркой крикливой одежде и свежевыбритым щекам, так как им, за исключением их командиров, запрещалось отращивать бороду.

Первым шагом к организованному набору и подготовке христианских мальчиков к постоянной военной и административной службе, в том числе в корпусах Капыкулу, стало создание так называемых «Иностранных корпусов» или «Корпусов для новобранцев» (осм. Acemi Ocağı).1¹Аджемиарабский аналог «чужака» или «варвара»: сначала использовалось для иранцев, а потом и для представителей других этносов. Со временем в османском языке оно стало применяться к новичкам и новобранцам, а позднее и к кадетам.Из этих корпусов, состоявших из новообращенных в ислам христианских мальчиков, отбирались не только специализированные военные корпуса Капыкулу, в том числе и янычары, но и административная элита, придворная прислуга, повара, личная охрана султана, известная как «садовники»,iосм. Bostancılar — это именно они в красных или коричневых головных уборах в сериалах часто душат или отрубают головы неугодных султану визирей.

Сильных и дерзких забирали в корпуса янычар,iосм. Yeniçeri Ocağı иногда после 7–8 лет предварительного обучения в Acemi Ocağı, красивых — на придворную службу,iосм. İç oğlanı — внутренние или дворцовые мальчики сильных, статных и красивых — в «садовники», а самых смышленых — во «Внутреннюю школу»,iосм. Enderûn Mektebi где они обучались всему: от исламской теологии и иностранных языков до математики и дипломатического протокола. И это при том, что их всех предварительно тщательно отбирали среди сотен тысяч христианских мальчиков по всем европейским землям империи.

Изначально христиан на военную службу находили среди пленных христиан через устоявшийся на тот момент принцип, который назывался «пенчик».i осм. pençik или penç ü yek — одна пятая По закону каждого пятого пленного забирали в султанскую армию. Традиция воинов-рабов давно существовала в исламском мире, их называли «гулям» или «гилман».iараб. мальчик или слуга В арабском халифате и других мусульманских государствах этих мальчиков-слуг в основном рекрутировали из представителей тюркоязычных народов Центральной Азии, в том числе и предков самих османов. Слыли они самыми верными и элитными войсками, служили в первую очередь при дворце правителей и халифов, а некоторые из них впоследствии сами становились правителями, как, например, мамлюки.i араб. раб

Гилман или мамлюки после принятия ислама формально переставали быть рабами. Поскольку они являлись чужаками на земле халифов, не имели родственных связей и региональных привязанностей, их будущее и благосостояние в теории зависело только от государя, что и делало их верными и непоколебимыми. В этом состоял расчет и османских султанов, потомков тюркских племен, которые не понаслышке знали об армии из пленников на службе у различных мусульманских династий — от Аббасидов до Сельджуков.

Но самым значимым нововведением османов в вопросе комплектации элитных войск из христиан стал постепенный отказ от «пенчика», который был доступен только на приграничных территориях или во время военных кампаний и не позволял быть особенно разборчивым: что есть — то есть. Постепенно османы перешли к совершенно новой модели набора янычар — «девширме».iосм. devşirme — сбор или набор Роль катализатора в этом вопросе сыграл Амир Тимур, который разгромил османскую армию и в 1402 году пленил султана Баязида I (сына Мурада I), что повлекло за собой гражданские войны и на время остановило набеги османов на соседей и, соответственно, приток пленных в армию.

В отличие от спонтанного и плохо планируемого пенчика, девширме осуществлялось среди христианских подданных из европейских провинций самой империи, было регламентировано специальным законом,iDevşirme kanunnamesi а его исполнение контролировалось множеством чиновников, которые дотошно документировали каждый шаг. Девширме осуществлялось в первую очередь для набора янычар, поэтому инициировать его мог только их командующий. Он подавал заявление с конкретно прописанным количеством новобранцев в Диван, верховный законодательный орган. А тот, в свою очередь, выдавал ему султанский указiосм. fermân с конкретно прописанным количеством новобранцев по отдельным регионам.

Раз в 3–5 лет (иногда реже) набирали мальчиков возрастом от 8 до 20 лет только среди исконных христиан с расчетом один мальчик на 40 семей, для чего детально проверяли церковные регистры о крещении. Все данные фиксировались в присутствии двух ответственных от янычар, судьи,iосм. kadı кавалеристаiосм. sipâhi и главы местной общины,iосм. kethüda записывались в две отдельные книги. Затем эти дубликаты разными путями доставляли в столицу. Фиксировались все данные на каждого: название села, района, области, дата рождения, детальное описание внешности, имена родителей, военного командира поселения. Мальчики и юноши отправлялись далее в корпуса янычар в столицу группами из 100–200 человек, предварительно облачившись в приметную ярко-красную одежду, привычную для модных янычар, что, конечно же, осложняло их побег. Смерть или болезнь в пути любого из мальчиков должны были быть документально зафиксированы в присутствии местного судьи со сверкой внешности и примет по регистровой книге, что осложняло подмену или освобождение за взятки. Были и случаи набора мальчиков в деревнях мошенниками по фальшивым документам, что часто заканчивалось отрубанием рук у излишне предприимчивых господ.

Как ни странно, в этом жизненно важном для государства деле османы боялись больше не недобора и побегов, а как раз наоборот — проникновения в число новобранцев нежелательных элементов: турок, мусульман, евреев, городских, торговцев и криминальных групп, а также тех, для кого служба в рядах янычар представлялась привлекательной карьерой. Воспитывать «новые войска» планировали исключительно из сильных и здоровых, но невинных и красивых христианских мальчиков из тихой глубинки. Так что девширме исключало всех старше 20, обрезанных, вступивших в брак, единственных сыновей в семье, низкорослых, некрасивых, сирот, пастухов, лысых и безбородых. Кроме того не подлежали набору умельцы и мастера, те, кто выучил турецкий язык, и, заметьте, те, кто уже успел пожить в Стамбуле.

По прибытии в столицу этих христианских мальчиков тщательно сверяли по описаниям внешности. Выявление хотя бы одной подмены или несостыковки закрывало для всей группы путь в ряды Kapıkulu (их просто отправляли в пушколитейные мастерские), а причастных увольняли и наказывали. После проверки мальчиков обрезали и обращали в ислам.

Это довольно странно, но превращение невинных христианских мальчиков в самых бесстрашных, жестоких и умелых воинов того времени, которые наводили страх на трех континентах, начиналось не с изнурительных тренировок и ежедневного оттачивания боевых навыков, а с сельскохозяйственных работ в анатолийских деревнях. После того, как самых красивых отбирали во двор, а самых сильных — в «садовники», всех остальных на время «продавали» в турецкие семьи в деревнях Анатолии на 6–7 лет, где они на практике обучались турецкому языку и исламу, работали на поле в той же отличительной красной одежде и, видимо, накапливали злобу. Передавать их в семьи городских жителей, особенно стамбульцев, ремесленников, ученых и судей, было строго запрещено. Адаптация к городской среде, а уж тем более обучение ремеслу и тем самым возможность самостоятельно зарабатывать себе на жизнь мешала, по мнению османского правительства, превращению безродных чужаков в жестоких и верных султану воинов.

После нескольких лет жизни в чужой турецкой семье и эксплуатации на деревенских полях анатолийской глуши — а удаленность от моря и больших дорог во избежание побегов было важным критерием их распределения — они направлялись в свой янычарский отряд уже совершенно другими людьми с другими именами. Отныне их объединяли не христианская вера, не родные, уже почти забытые языки, а тяжелая судьба, думы и чувства, закопанные глубоко в сердце, и сознание братства. Братство — это все, что есть у янычар, и вся их жизнь будет построена вокруг него.

Дальше начиналось самое простое — ежедневные, постоянные, изнурительные боевые тренировки, которые прерывались обедом или ужином, чтением стихов или молитвами. Военная сноровка янычар вызывала безграничную гордость султанов, и многие из них в перерыве между государственными делами любили подолгу наблюдать за процессом обучения, особенно за стрельбой из лука, ради чего янычар приглашали на «Площадь стрел» (тур. Okmeydanı) — специальное стрельбище с лоджией для султана, построенное Мехмедом II. Неудивительно, что сыновья султанов обучались военному делу именно у янычар.

Будущие янычары часто тренировались группами, в составе своего полка. Несмотря на символическую, почти духовную привязку янычар к мечу, они мастерски владели стрельбой из лука и аркебузы, на что уходила немалая часть их тренировок, хотя были и занятия общей физической подготовкой, часто в игровой и соревновательной форме.

Каждую неделю янычары устраивали парад во всем обмундировании и с музыкой на «Мясной площади» (тур. Etmeydanı) в центре Стамбула, где зрители могли наблюдать за их показательными учениями, инсценировками боя и тактическими маневрами.

Вторую часть рассказа о янычарах читайте здесь.