МУСУЛЬМАНСКАЯ ЕВРОПА: ОПЫТ ВОЙНЫ И МИРА

В действительности Реконкиста была военно-колонизационным движением. Поначалу это были небольшие стычки христиан-северян с мусульманскими отрядами. Потом – редкие победы в союзе с франками: так стали христианскими Барселона и Жирона. Спустя два столетия, в 11 в., христиане научились побеждать мусульман: арагонский король Альфонсо I Воитель взял Сарагосу, кастильский король Альфонсо VI получил Толедо. Эти победы отражали общую расстановку геополитических сил в Средиземноморье. Именно в 11 в. Латинский мир почувствовал себя способным заявить о себе на море и в торговых делах, соперничая с миром ислама. Первый Крестовый поход,2²I Крестовый поход (1096–1099 гг.) начался с речи папы римского Урбана II во французском городе Клермоне, где он призвал собравшихся отправиться на Восток и освободить Гроб Господень от владычества мусульман. На призыв откликнулась значительная часть европейского рыцарства, а также представители низших слоев населения. I Крестовый поход закончился взятием Иерусалима и образованием Латинских королевств на Ближнем Востоке. завоевание норманнами Сицилии3³Нормандское завоевание СицилииЗавоеватели были уже выходцами не из Скандинавии, а из герцогства Нормандия, основанного на северо-западе Франции норманнами, поэтому их иногда называют не норманнами, а нормандцами. В июне 1059 г. папа Николай II даровал нормандскому рыцарю Роберту Гвискару титул герцога Сицилии, тем самым санкционировав завоевание Сицилии, которую с 9 в. контролировали мусульмане. Нормандское королевство к середине 12 в. включало Сицилию, Южную Италию, Мальту и часть Северной Африки. и испанские успехи представляют собой звенья одной цепи событий. Европа взрослела.

Однако первая серьезная победа христиан в Испании потребовала объединения сил Кастилии, Арагона, Наварры, Португалии, французских крестоносцев и духовно-рыцарских орденов.4⁴Духовно-рыцарские орденаОбъединения рыцарей, дававших монашеские обеты. Созданы под руководством католической церкви в период Крестовых походов в 11–12 вв. для борьбы с мусульманами на Ближнем Востоке, а также для защиты паломников. В знаменитой битве при Лас-Навас-де-Толосе 1212 г. христиане нанесли сокрушительное поражение войску альмохадов.5⁵АльмохадыДинастия, образовавшее мусульманское государство в Северной Африке и Испании (1121-1269). Часто утверждается, что эта битва стала решающей в Реконкисте и за ней последовало необратимое изгнание мусульман с Пиренейского полуострова. В действительности, как мы уже знаем, на окончательное "изгнание мусульман" ушло еще 270 лет. Впрочем, 13 в. и правда сильно изменил баланс сил в регионе: крупнейшие тайфы становились вассалами христианских королей или вовсе сдавались под их натиском. Кордова и Севилья стали кастильскими, Валенсия отошла к Короне Арагона, христианской стала Мурсия и португальскими – все юго-западные земли полуострова.

А что же мусульмане? Неужели все они до единого были убиты или изгнаны? Неужели все те люди, которые создавали на протяжении столетий столь притягательный для христиан сказочно богатый мир аль-Андалуса, возделывали поля и растили сады, строили корабли и дворцы, изготавливали лучшую сбрую и разводили арабских скакунов, ткали тонкие ткани или варили ароматное мыло – все они исчезли? А их место в опустевших городах и селениях, на рынках и в портах заняли люди с севера?

Такая апокалиптическая картина легко рисуется воображением нашего современника, воспитанного на опыте мировых войн с их оружием массового уничтожения, на художественных образах ядерной зимы и пришельцев. Средневековая цивилизация, конечно, такого опыта не знала, да и вообще относилась к человеку гораздо бережнее, просто потому что родить его и вырастить до совершеннолетия было гораздо труднее, чем сейчас. Ценность человеческой жизни и внимание к человеческим ресурсам в традиционную эпоху определяли политическую линию власти.

Проще говоря, христианские короли, отправляясь в поход против мавров, мечтали не о захваченных землях, а о богатой добыче или многочисленных новых подданных, которые платили бы в казну налоги и служили бы в войске. Мусульмане (или, как их еще называли тогда, – сарацины, мавры) были в высшей степени интересны в качестве налогоплательщиков, поскольку их можно было обложить более высокими налогами, чем христианское население, а при необходимости собирать с них экстраординарные выплаты. Скажем сразу, что такая необходимость возникала всякий раз, когда предполагались празднества по случаю коронации, свадьбы королевских дочерей, победоносных военных кампаний, при подготовке военного похода или приобретении короной новых земель.

Прагматизм христианских правителей неизменно побеждал. Пустая земля не могла приносить дохода, а заселение мусульманских городов и селений христианами с севера не решало задачу такого большого масштаба. Начиная с 11 века и вплоть до 1492 г. христианские государи, покоряя тот или иной город, местечко или замок, подписывали с их мусульманскими правителями капитуляции,iВ средние века так называли соглашение, состоящее из пунктов или глав - капитулов. в которых всем маврам предоставлялся выбор – уехать или остаться, сохранив свою веру, закон и имущество. Многие, имевшие средства и родственников в Гранаде, Северной Африке или на Ближнем Востоке, уезжали. В основном это были знатные и состоятельные люди. Но большинство осталось – здесь был их дом и отчина.

Например, арагонский король Жауме I Завоеватель, покоривший королевство Валенсия, предпринял две вещи: сначала пожаловал всем мусульманам право остаться, гарантировал им свободу вероисповедания и неприкосновенность личности и имущества, а потом объявил, что большая часть сарацинских земель отходит королевской казне, а не раздается знати, участвовавшей в походах, что, конечно, было нарушением привычных привилегий сеньоров. В то же время, будучи добрым католиком, король очень хотел, чтобы здесь расселялись христиане, и в 1245 г. рассчитывал на то, что сюда прибудет около 100 тысяч человек. Однако к 1275 г. во всем Валенсийском королевстве поселилось только 30 тысяч христиан, к тому же большинство их предпочитали города, так что основным населением в сельской местности остались мусульмане. Частенько в этих краях в сельском поселении было только два христианина: нотариус и хозяин таверны, торговавший вином, – остальные жители были сарацинами. В городах мусульманское население тоже могло быть многочисленным, особенно на юге полуострова и по побережью. Здесь оно нередко достигало 80%. Мусульманские общины были во всех крупных городах Испании и во многих небольших городках, местечках и замках вплоть до начала 16 века, хотя численность их заметно сокращалась. Причиной тому были войны и поборы, приводившие к эмиграции мусульман. Продавая земли, дома и лавки, они уходили, иногда целыми семьями, со всем движимым имуществом.

Короли всячески старались сохранить сарацинских подданных: жаловали им привилегии, освобождали на время от налогов. Они щедро раздавали уехавшим сарацинам разрешения на возвращение в королевство. В 1296 г., когда шло завоевание Мурсии, арагонский король Жауме II Справедливый пожаловал всем сарацинам, бежавшим от войны, грамоты на возвращение, чтобы "могли жить и возделывать хлеб в безопасности".

Королевская власть очень дорожила высококвалифицированными ремесленниками-мусульманами. Испанские города вообще славились мастерами-сарацинами: башмачниками, кожевенниками, мясниками, ткачами, гончарами и т.д. Особенно ценились оружейники, мебельщики, кузнецы, красильщики. Мусульмане традиционно занимались системой водоснабжения, и с 15 в. именно их назначали в первые городские пожарные службы. Мусульмане были признанными медиками и аптекарями. Кроме того, они были высококлассными специалистами по осадным машинам и служили в королевском войске.

Пожалуй, самую яркую память о себе оставили каменщики и плотники, которые строили королевские дворцы, городские ворота и замки сеньоров. Мавританский стиль был настолько востребован, что возник особый испанский вариант готики и ренессансной архитектуры, созданный усилиями мусульманских и христианских строителей: так называемый стиль мудехар. В этом стиле были выдержаны в 14 и 15 вв. королевский алькасарiТо есть дворец. в Севилье, Пуэрта дель Соль в Толедо, Кастильо де Кока рядом с Сеговией и многие другие постройки, включая христианские культовые здания и обычные городские дома. Символом этого стиля и одновременно преемственности между аль-Андалусом и поздними мусульманскими общинами по праву считается знаменитая севильская Хиральда.iОт хиральда - флюгер (исп.). Эта башня была построена в 12 в. и служила минаретом и обсерваторией. После того, как в 13 в. город сдался христианам, Большая мечеть была превращена в собор, а минарет стал колокольней. Хиральду можно видеть и сегодня, правда, c достроенными в 16 в. верхними ярусами и статуей, олицетворяющей Веру.

Итак, мусульмане остались жить под властью христианских монархов. Единоверцы из Феса или Каира, конечно, призывали мусульман уезжать из Испании, но в 14 в. уже было понятно, что эмиграция по карману далеко не каждому, да и отрываться от своих корней было сложно. Испанские мусульмане к тому же чувствовали себя вполне комфортно. Их положение в обществе определялось целой серией документов, в которых значились очень широкие привилегии и обеспечивалась автономия во всех внутренних делах мусульманской общины. В этом вопросе христианские власти следовали тем управленческим стратегиям, которые они, собственно, и позаимствовали у своих мусульманских соседей.

Мусульмане свободно исповедовали ислам, имели свои мечети. Во главе общины стоял выбранный ими лидер, которого король или сеньор только утверждал, и все должности в общине отправлялись тоже мусульманами. Одной из самых важных должностей традиционно была должность кади, судьи, который обладал очень широкими полномочиями и нередко именно кади являлся главой общины. Мусульмане жили по своим законам и судились у своего судьи, если речь шла о внутреннем деле, то есть деле между единоверцами. Мусульмане постились и совершали хадж,6⁶ХаджПаломничество в Мекку, родину Пророка Мухаммада. Является одним из 5 обязательных предписаний для мусульман — 5 столпов ислама. Каждый мусульманин хотя бы раз в жизни должен совершить такое путешествие. сохраняли свой календарь, праздники и обычаи. Они учили своих детей в собственных школах, по своим книгам, читая Коран и хадисы.7⁷ХадисыРассказы о жизни, деяниях и высказываниях Пророка Мухаммада. Мусульмане держали в городах свои бойни и мясные лавки. Им принадлежали собственные кладбища.

Представляя себе испанских мавров, мы чаще всего рисуем образы закутанных в цветные ткани женщин, мужчин в тюрбанах и шароварах, которые живут в особых кварталах – морериях. Морерии действительно существовали во многих испанских городах, хотя и не во всех. Там, где общины сарацин были большими, мусульмане и сами нередко строили вокруг своего квартала стены с воротами, которые закрывались на ночь. В других городах мусульман было так много, что отгораживаться от остального населения им попросту не имело смысла. Часто приезжавшие на юг христиане покупали дома рядом с мусульманами и жили с ними на одной улице, по-соседски.

Что касается костюма, то мусульмане очень быстро переняли европейскую моду и одевались так же, как и христиане. Епископы относились к этому отрицательно, считая, что мусульмане должны выделяться внешним видом – в основном для того, чтобы их было легко отличить от христиан и благодаря этому избежать крайне опасного возможного сексуального контакта с "неверным". В епископских письмах речь шла о том, что сарацинам следует, например, особенным образом стричься или носить бороды, чтобы христианские проститутки не путали их с клиентами христианами. Примечательно, что кроме епископов больше никого среди христиан внешний вид мусульман не волновал. Мусульмане активно сопротивлялись подобным нововведениям, писали в ответ жалобы королям, указывая, что никогда у них в обычае не было носить особые стрижки или бороды.

Судя по свидетельствам женщин легкого поведения, сарацины действительно ни внешним обликом, ни говором не отличались от христиан. Во всяком случае так обстояло дело в городах. Это замечательное женское наблюдение, очень редкое в истории, когда речь идет о столь давних временах, сообщает нам сегодня важнейшую информацию о том, что испанские мавры обладали мусульмано-европейской идентичностью. Они сами определяли себя, с одной стороны, конфессионально – как правоверных мусульман, с другой стороны, территориально – валенсийцами, мурсийцами, гранадцами. Они приносили вассальную присягу христианскому сеньору и были верны своему слову. Кстати, вассальная присяга, по всей видимости, произносилась ими на арабском языке и могла сопровождаться пояснительной формулой на старокастильском или старокаталанском языке.

Вопрос о том, каким языком пользовались мусульмане на Пиренейском полуострове, имеет самое прямое отношение к их идентичности. Надо сказать, что классический арабский язык, будучи языком Корана, был принят еще в эмирате с 8 в. как официальный и книжный язык: на нем составляли государственные бумаги, писали письма и поэмы, говорили на улице. Это был общий язык с метрополией и с теми, кто оттуда приезжал в Испанию. В то же время современная наука считает, что образованным людям был свойственен трилингвизм: мусульмане аль-Андалуса владели классическим арабским, местным диалектом арабского и романсе.

Последнее было важно в повседневном и деловом общении, учитывая, что рядом с мусульманами продолжали жить местные христиане. Термины и обороты из романсе попали в диалектный арабский, который отличался от классического и произношением. Не случайно у современников вызывали такое удивление люди из Бану Бали, арабского клана, жившего в 11 в. на севере Кордовы: «они почти не говорили на романсе (латиниййа), только на арабском, как мужчины, так и женщины». Что касается диалектного арабского, то уже в 10 в. на Востоке отмечали странное произношение и некоторые изменения в морфологии и синтаксисе у андалусцев. К 12 в. все мусульмане говорили на двух языках – местном арабском и романсе, который использовался для повседневного общения с горожанами и крестьянами.

Билингвизм стал проникать даже в высокую литературу. Например, известный андалусский поэт 12 в. Ибн Кузман использовал в своих арабских сочинениях романскую лексику и даже элементы метрики. В Гранадском эмирате арабскому языку уделялось особое внимание, именно как инструменту сохранения исламской идентичности и культуры. Энциклопедист, историк и поэт Ибн аль-Хатиб отмечал, что гранадцы пользуются "очищенным" языком. Романсе стал считаться языком второго сорта. В то же время и арабский здесь уже не был единым: например, в Валенсии и Гранаде говорили на разных диалектах.

Примечательно, что христиане после покорения Валенсии специально составили объемный словарь, в котором арабские слова растолковывались на латыни. Осуществление такого серьезного труда в сжатые сроки следует объяснить не отвлеченным интересом ученого, а практическими нуждами победителей.

На закате Гранадского королевства, с ростом политического престижа христианских соседей люди все чаще прибегали к заимствованиям из романсе. Диалектные обороты стали проникать в поэзию, семейную переписку, нотариальные акты и даже специальную литературу, которая традиционно составлялась на классическом арабском. Этот поздний вариант андалусийского арабского языка хорошо известен благодаря бесценному труду фра Педро де Алкалá. В 1505 г. он создал "Искусство для легкого усвоения арабского языка", которое сопроводил арабско-кастильским словарем.

Для мусульман, оставшихся жить под властью христианских правителей, арабский язык по-прежнему был важным фактором идентичности. Он сохранил свои позиции как разговорный язык большинства мусульман, им пользовались и при составлении контрактов разных типов, нотариальных актов, грамот. Большинство мавров к 15 в., кроме жителей Гранады, было билингвами. Мусульмане, особенно горожане, свободно говорили на местных романских наречиях. Так что для них не составило бы труда принести вассальную присягу христианскому королю на его родном языке. Однако они этого не делали, поскольку в этом случае оммаж вряд ли имел бы силу.

Ритуальные и сакральные формулы во всех культурах обладают высокой устойчивостью, иначе говоря, они мало подвержены изменениям. Поскольку шариат основывается на Коране и хадисах, т. е. богооткровенных и священных текстах, составленных на арабском языке, то именно арабский язык считается мусульманами священным и единственно допустимым, когда речь идет о божественной истине и справедливости. Именно так думали и испанские мусульмане, когда дело шло о богословском трактате или нотариальным акте, вассальной присяге или судебной клятве.

Примечательно, что в средние века и христиане признавали клятву мусульман только в том случае, если она произносилась с соблюдением всех правил, по их обычаю, на их языке. В противном случае, если допускалось нарушение процедуры, никто не брался гарантировать таинственное присутствие божественной силы, которое, собственно, и отличало сакральное действие от светских соглашений.

В то же время христиане (король, его официалы и секретари) арабский язык не понимали. Не всегда в свите монарха или местного сеньора оказывался человек, знавший арабский и тем более мусульманские формулы клятв и оммажа.iФранцузское название церемонии вассальной присяги, при которой вассал вкладывал свои ладони в ладони господина, буквально становился его человеком (homagium от лат. homo). Выход из ситуации был найден через своего рода двуязычие. Мусульмане клялись по-арабски, а потом сообщали на романском наречии о том, в чем они только что поклялись. Такая двуязычная процедура была незаменима, например, при расследовании уголовного преступления, в которое оказались вовлечены и мусульмане, и христиане. Обе стороны и судья были заинтересованы в том, чтобы между ними существовало единое общее пространство справедливости.

Кроме того, что сарацин было много в испанских королевствах и они, как правило, говорили на двух языках, они еще активно общались со своими соседями христианами. Сдавали им в наем дома, нанимали слугами и сами поступали служить, продавали им в своих лавках товары, держали мастерские и кузницы, сами покупали у торговцев и ремесленников христиан, при необходимости обращались к христианам чиновникам и т.д. Перечислить все сферы повседневной, частной или деловой, жизни, где мусульмане и христиане сотрудничали, а иногда и соперничали, сложно. Как правило, такое сотрудничество было взаимовыгодным. Бывали, однако, случаи, когда интересы мусульман и христиан вступали в противоречие, возникали личные конфликты и давало себя знать социальное напряжение, для которого, как известно, религиозные и этнические различия – самая благодатная питательная почва.

Физическим и социальным пространством, где могли возникать столкновения между мусульманами и христианами на индивидуальном уровне, были таверны. Держали их всегда христиане, поскольку мусульманам закон запрещал торговать вином. Вплоть до 15 в. мусульмане не могли даже сдавать помещения под питейные заведения. Однако покупать вино у христиан и пить его не возбранялось. На Пиренейском полуострове еще со времен халифата мусульмане вино пили. В разных регионах винопитие среди них было распространено не одинаково, но в целом было принято и в городах, и в сельской местности.

Многие ошибочно полагают, что ислам накладывает безоговорочный запрет на употребление алкоголя. Однако в действительности догматического определения, которое требовало бы от мусульман полного отказа от пития, никогда не существовало. В шариате одним из самых тяжких преступлений, относящихся к худудуiПреступления против нравственности и общественного порядка. и подлежащих суровому наказанию, названо опьянение — сукр, хотя ни в Коране, ни в Предании нет точно определенного наказания за это преступление. Мусульманские правоведы интерпретировали сукр очень по-разному и местные обычаи в этом вопросе всегда имели важное значениеiGoldziher I. Le dogme et le loi de l’islam. P., 1920; Сюкияйнен Л. Р. Мусульманское право. Вопросы теории и практики. М., 1986. С. 189–190; Urresti M. F. La España expulsada. La herencia de Al-Andalus y Sefarad. Madrid, 2009. P. 248.. Андалусские мусульмане в вине себе не отказывали и, как показали события, произошедшие в Эльче, имели обыкновение покупать вино в тавернах, которые располагались не только в христианской части города, но и в мусульманском квартале.

Эльче был крупным центром, всегда входившим в королевские земли, чье население на 80% составляли мусульмане. Торговля вином среди сарацин представляла, таким образом, важную статью дохода местных хозяев таверн, христиан и королевской казны. В 1308 году король Жауме II разрешил сарацинам не только покупать вино в христианских тавернах, но и пить его там, если дело происходило в заведении на территории квартала сарацин. Хозяева таверн, располагавшихся в христианской части города, явно понесли от этого убытки и обратились к королю с просьбой уравнять их права с правами трактирщиков из мусульманского квартала. Государь пошел навстречу.

Спустя восемь лет община мусульман Эльче вынуждена была обратиться к королю с просьбой пресечь эту пагубную практику: мусульмане жаловались, что "некоторые сарацины, лишившись всякого стыда, входят в таверны христиан, где пьют столько вина, что пьянеют от него и затевают ссоры против христиан и говорят им многие постыдные слова". Мусульмане не без оснований опасались, что "из-за этого не только против тех сарацин, которые веселятся в пьянках такого рода, но и против других может подняться волнение и будет нанесен большой ущерб" всей общине.

Почему же на протяжении восьми лет распивание вина мусульманами в компании христиан никого не смущало, а тут вдруг потребовало вмешательства самого короля? Поискав в документах королевской канцелярии, можно обнаружить, что дней за десять до описываемых событий король обсуждал со своими советниками неприятный инцидент, произошедший как раз в Эльче. Некие юноши-христиане, разгоряченные религиозным чувством, призывали горожан напасть на морерию и учинить погром. Очевидно, такие настроения вызвали в среде сарацин ответную реакцию, и тема активно обсуждалась в тавернах обеими сторонами. Тут недалеко было и до богохульства, что, к слову сказать, в ту пору считалось преступлением. Обыденное житейское общение за кружкой вина, как мы видим, было в целом принятым времяпрепровождением, хотя и могло приводить к конфликту и даже служить провокацией.

В христианских королевствах мавры продолжали жить привычной им жизнью, соблюдая свои обычаи, праздничные дни и семейные традиции. Как и прежде, мусульмане постились в Рамадан, их дети обучались читать Коран, а женщины надевали на свадьбу передававшиеся из поколения в поколение украшения и покрывала.

Но жизнь вносила свои коррективы. Потеря политического господства исламом не могла не сказаться на мусульманах, которые стали подчиняться не только нормам шариата, но и законам христиан. Более того, иногда несчастные сарацины оказывались между молотом и наковальней – между требованием своего Закона и каким-нибудь новым указом короля. Притом до 15 в. короли редко издавали указы, ущемляющие мавров, по собственному желанию и из личного убеждения. Скорее, наоборот: они подчинялись требованиям церкви или знати, но стремились свести к минимуму тот ущерб, который наносился их подданным-сарацинам, справедливо опасаясь, что те просто начнут уезжать из страны.

Пожалуй, самым ярким примером такой сложной ситуации служит коллизия с призывом на молитву. Как мы помним, мусульмане обладали правом свободного вероисповедания и отправления культа, они сохранили, хотя и не все, мечети и пять раз в день совершали молитву, о времени которой возвещал муэдзин с минарета. Этот порядок не вызывал ни у кого в Испании никаких возражений до начала 14 в.

Силы, вмешивающиеся в традиционные стратегии, находились далеко за пределами Пиренейского полуострова. В 1311 г. при римском папе Клименте V во Вьенне состоялся церковный собор, на котором было постановлено, что призыв на молитву и публичное упоминание имени Аллаха и Мухаммада оскорбительны для христианской веры и должны быть под страхом смерти запрещены. Как известно, папа Климент в 1312 г. был инициатором Крестового похода и участвовал в процессе против тамплиеров.8⁸ТамплиерыОдин из первых духовно-рыцарских орденов. Официальное название — Орден бедных рыцарей Иерусалимского храма. Орден, созданный изначально для защиты христианских паломников, превратился в крупного феодала. Также орден оказывал финансовые услуги, которыми в том числе пользовались европейские монархи. В начале 14 в. французский король Филипп IV Красивый, будучи сам крупным должником тамплиеров, вступил в конфликт с орденом при поддержке папы римского. Конфликт закончился разгромом ордена и сожжением на костре его магистра Жака де Моле.

Испанские короли не спешили воплощать в жизнь это решение, потому что оно шло вразрез с установлениями королевства и теми привилегиями, которые были дарованы мусульманам. Однако епископы настаивали, и королевской власти пришлось подчиниться. Так, арагонский король Жауме II издал ордонанс,iКоролевский указ. запрещавший публично громким голосом с минаретов упоминать имя Мухаммада. Поскольку без этого возглашение шахады становилось невозможным, то и весь призыв на молитву, азан, оказывался под запретом. Нарушивший ордонанс без всякого права на помилование должен был быть приговорен к смертной казни.

Ордонанс был разослан чиновникам королевства. Вслед за ордонансом на места были отправлены королевские письма с распоряжением, чтобы официалы собрали представителей мусульманских общин – по шесть от каждого крупного региона или города – и разъяснили им, что введение запрета на азан являлось вынужденной мерой, вытекающей из обязанности короля следовать папскому предписанию.

Король просил мусульман о лояльности, негласном обещании проявить понимание и соблюдать запрет. Мусульманские общины пошли на соглашение с короной, что должно было упрочить их положение в стране. Надо сказать, забегая вперед, что королевская власть и дальше рассматривала это установление как необходимую декларацию, которая к реальной жизни касательства не имела. Случаи применения нормы о смертной казни за призыв на молитву неизвестны.

Однако мусульмане оказались обязаны следовать двум взаимоисключающим нормам: как мусульмане – исполнять свой религиозный обычай, а как подданные христианского короля – подчиняться ордонансу: пять раз в день призывать на общую молитву и ни разу не совершить азан публично. Выход был найден при помощи духовых инструментов. Поскольку муэдзин не имел права громко возглашать призыв и молитвы, то, поднимаясь на минарет, он произносил все молитвенные формулы, но тихо. Фигура муэдзина застывала лицом к Мекке, с прижатыми к ушам пальцами и почти неслышно двигающимися губами. Рядом с ним стоял еще один человек и играл на нафире, арабской трубе. Именно ее звук извещал мусульман о наступлении времени молитвы. По мнению арагонского короля Пере IV Церемонного, звук нафира никак не мог оскорбить слух.

Христианские власти и общество периодически вмешивались в религиозную жизнь мусульман, сами того не желая. Например, на протяжении всего 14 в. нобилиiТо есть знатные люди. требовали ограничить право мусульман выезжать из королевства, поскольку не хотели терять доходы. Короли тоже были склонны запрещать сарацинам покидать страну, во всяком случае, во время войн. Периодически издававшиеся запреты шли вразрез с привилегиями мусульман и препятствовали не только свободной торговле, но и хаджу.

Впрочем, в мирное время мусульмане по-прежнему отправлялись в паломничество, и это не было редкостью, хотя и требовало больших расходов. Чтобы отправиться в хадж, мавры должны были внести деньги за лицензию на выезд из королевства и уплатить пошлины христианским чиновникам, а также запастись средствами на содержание родственников, домочадцев и слуг в течение одного-двух лет путешествия. Ездили в Мекку, Медину, Бейрут, Святую Землю, Александрию. Дорогой торговали, чтобы обеспечить себе существование, так что обычно брали не столько звонкую монету, сколько товары.

Зато благочестивые паломничества мусульман внутри королевства вплоть до конца 14 в. никак не ограничивались. А поскольку они были гораздо доступнее и дешевле, то многие мусульмане со всей Испании и из Северной Африки совершали зиярат – паломничества к малым святыням, имевшим локальное значение. Надо сказать, что локальные культы в исламе подчас приобретали столь серьезное значение в глазах местного населения, что при определенных условиях могли приравниваться к умре и хаджу: прежде всего в ситуации, когда "совершение хаджа затруднялось существенными препятствиями".

Как правило, в исламском мире человек приобретал славу святого еще при жизни благодаря аскезе, совершению добрых дел и чудес, прозорливости и т.п. Никакой процедуры канонизации в исламе не сложилось, так что признание святым не требовало ничего, кроме веры людей в избранничество Богом того или иного мужа или жены. Занятия богословием, науками, отправление правосудия в общине, предполагающие глубокое знание Закона и богооткровенных текстов, обладание личным смирением и духовным зрением наделяли человека особым авторитетом. К нему шли за советом, помощью, справедливостью. По завершении земного пути праведника народ начинал приходить к месту погребения, которое воспринималось не просто как памятное или символизирующее усопшего, но как овеянное сверхъестественной силой. К могилам святых совершали паломничества, творили здесь молитву, подносили дары и высказывали просьбы. Таким почитаемым человеком еще в бытность этих земель под мусульманской властью был Галиб бен Хассан бен Ахмад бен Сид Буна, который отправлял должность судьи в небольшом местечке Атзенета. Он был знаменит своим благочестием и аскетизмом и умер после завоевания Валенсии христианами.

Сарацины со всех земель Арагонской Короны и Кастилии, из Гранады и Берберии ежегодно весной всей семьей, с женами и имуществом, отправлялись в Атзенету к месту упокоения святого человека, что находилось рядом с мечетью. Притом они были столь многочисленны, двигались разными дорогами, а мужчины были вооружены и устраивали столь значительные собрания, что местные власти иногда чувствовали обеспокоенность. Вплоть до начала 15 в. королевская власть не пресекала эту практику, предписывая обеспечивать безопасность и взимать пошлину с каждого мавра, пришедшего в мечеть помолиться и оставить вотивные дары. Да и позже, несмотря на все попытки короля Мартина I Церковника пресечь паломничество в Атзенету, благочестивый центр здесь сохранялся. Упоминания о нем можно найти и в материалах Инквизиции второй половины 16 в. времен Филиппа II Габсбурга.

Представьте себе средневековый испанский город, лучше портовый. Давно отгремели схватки Реконкисты. В рассветной дымке над гаванью, старинными стенами, мощными воротами, узорчатыми дворцами и белыми улочками плывет колокольный звон и ему вторит нафир, арабская труба. У кораблей – пестрая толпа торговцев и паломников: одни отправляются в Рим и Иерусалим, другие – в Мекку. В конторе на торговой площади два дельца бьют по рукам и каждый восклицает: "Во славу Божью!" – один на кастильском, другой на арабском. Под вечер, возможно, они вместе скоротают время в таверне за кружкой вина.