АЛМАТЫ

Анна Броновицкая:

По свидетельству знаменитого путешественника Петра Семенова, который впоследствии станет Семеновым-Тян-Шанским, российская колонизация Заилийского Алатау, этой местности «грандиознее Швейцарских Альп», сопровождалась кровавыми конфликтами с казахами, а впоследствие и с кыргызами, которых он в духе российской номенклатуры того времени называет соответственно «киргизами» и «кара-киргизами» (иногда «дикокаменными киргизами»). Вспоминает он и нападения местных казахов на казачьи табуны сразу после основания российского поселения, отрубленные головы казаков, воткнутые на казачьи пики, а также атаки на российские караваны и захват пленных, которых казахи, по его словам, продавали в рабство в Хиве.

Примерно через тридцать лет, в 1883 году, Семенов представляет уже совсем другую картину: «Ныне Верный, бесспорно, лучший и самый цветущий русский город Средней Азии, имеет 17 тысяч жителей, много хороших каменных двухэтажных домов, прекрасный, просторный каменный гостиный двор, две церкви красивой архитектуры. Но лучшим украшением Верного служат прекрасные сады, разведенные вокруг города русскими переселенцами».

Сначала поселение росло возле крепости, которая находилась у пересечения Кульджинской дороги с Малой Алматинкой: по сторонам от крепости появились Большая и Малая алматинские станицы, где поселились казаки и крестьяне, организованно переведенные из европейской части России и Западной Сибири. Они занимались земледелием и ремеслами, снабжая воинский гарнизон всем необходимым. Новый населенный пункт привлек ташкентских и татарских купцов, дворы которых образовали Татарскую слободу на другом берегу Малой Алматинки. Татарская слобода образовалась стихийно, а вот обе станицы получили простейшую регулярную планировку, которая до сих пор читается на плане города, хотя застройка полностью сменилась. В обеих станицах была своя церковь и школа, в Татарской слободе — мечеть со школой при ней. Казахи же в самом городе не жили, а кочевали в окрестностях, постепенно отступая с орошаемых земель в степь и горы под давлением русских поселенцев.

Редакция QALAM:

Проблема исследования истории Заилийского Алатау в период русского завоевания, включая и историю основания укрепления Верного, состоит в том числе и в том, что колонизация региона в российских источниках зачастую представляется захватом пустующих ничейных земель и смещением в горы некоторых кочевых элементов, у которых к этой местности особой духовной связи и не было. Но этот трагический разрыв, со всеми сопутствующими материальными, социо-политическими и духовными составляющими, хорошо зафиксирован в народной памяти, которая проявляется в щепетильной фиксации на топонимике в родовой памяти и фольклоре, даже в советский период, и Алматы с его окрестностями никак не стали исключением. Кроме одержимости называть местности родными казахскими именами, есть много литературных упоминаний трагедии разрыва с Алматы в казахских песнях и стихах, часть которых собрал и издал в 1894 году русский востоковед Николай Веселовский:iН. Веселовский. Киргизский рассказ о русских завоеваниях в Туркестанском крае. СПб: 1894.

К слову, про «Алматы, мой цветок» (каз. гүл Алматым) пели тут всегда — от Ермека Серкебаева до Батырхана Шукенова.

Тем временем, коренное население этих земель — казахские племена Старшего жуза (каз. Ұлы жүз), потерявшие свои земли и вынужденно скитающиеся в окрестностях, все чаще представлялись колониальной властью агрессивным и деструктивным элементом. Русский военный географ Михаил Венюков раздражался «патриархальной безжеманностью» казахов, разъезжающих «по улицам Алматов» как в степи, желая, чтобы в будущем казахи сделали важнейший шаг к цивилизации, «перейдя от быта кочевого хищника к жизни мирного пастуха».iМ. Венюков, «Очерки Заилийского края и Причуйской страны». Записки Императорского русского географического общества. Книжка 4. СПб: 1861.

Дэннис Кин:

Фраза «коренной алматинец» со временем стала горделивым опознавательным маркером для рожденных в Алматы. Быть «коренным алматинцем» означало в том числе и умение отличать рожденных и выросших тут от выходцев из сельской местности, переселение которых удвоило население города за тридцать лет независимости Казахстана. Однако, если покопаться в семейных историях, то очень немногие представители этого «коренного» класса имеют устоявшуюся историческую связь с этими местами. Будучи столицей советского Казахстана, Алматы (или Алма-Ата, как ее называли по-русски), стал местом массовых переселений, особенно в сталинские времена, когда город стал местом эвакуации рабочих и инженерно-технических кадров из европейской части СССР, а также местом поселения для депортированных корейцев, народов Кавказа и других преследуемых групп. Эти переселенцы, как и ссыльнопоселенцы, постепенно ассимилировались в этом «русском» в культурном отношении городе, да так, что их потомки с гордостью называют себя «коренными», тогда как настоящие «коренные алматинцы» были со временем смещены на второй план.

В годы массовых волнений и репрессий после Октябрьской революции, многие влиятельные местные семьи встали не на сторону большевиков, а поддержали движение Алаш-Орда, которое поддерживало идею казахскую независимости, из-за чего их истории были в дальнейшем очернены или проигнорированы советскими историками. В начале 1930-х местные казахи массово гибли от голода вследствие голодомора, известного как Ашаршылық, а выживших расселяли в принудительном порядке на государственные фермы и хозяйства в окрестностях столицы. Казахская же элита, проживающая в центре города, и особенно интеллигенция в лице писателей и ученых, в большинстве состояла из представителей Среднего жуза (каз. Орта жүз), племенного союза Центрального, Северного и Восточного Казахстана, известного своим интеллектуальным наследием. Несомненно, некоторые видные политические фигуры, такие как Динмухамед Кунаев или Нурсултан Назарбаев, имели местные корни, но находились местные казахи в значительной степени в меньшинстве, а многие из старых элит ушли в небытие, а их истории бесследно исчезли.

Вспоминая историю этих истинных коренных алматинцев, мы можем переосмыслить историю этого места в период, предшествующий его колониальной трансформации, и попытаться представить его в восприятии коренных жителей. Именно здесь казахские роды Старшего жуза, в большинстве своем албаны, дулаты и шапрашты, прокладывали свои кочевые тропы, двигаясь из высокогорий Алатау к степям долины реки Или. Эти местности исторически относились к более крупному культурному и географическому региону Жетысу (или Семиречье), также известного как «Земля батыров и акынов» — казахских воинов, поэтов и музыкантов. Следы наследия этих героев можно найти в местных топонимах и памятниках, хотя и они изрядно потерялись под пластом урбанизации 20 века. Это относится и к Медеу — человеку, история жизни которого затерялась и забылась в потоке социальных и политических потрясений и преобразований, но имя его осталось, хотя и закрепилось за памятником модернизма. И в это время деколониального сознания мы наконец-то можем постараться переключиться на реального человека, его земли и род.

Анна Броновицкая:

В 1867 году в составе Российской империи была образована Семиреченская область (каз. Жетісу — семь вод), и Верный стал застраиваться как административный центр. Комитет по устройству города разработал план с типичной для 19 века прямоугольной сеткой кварталов. Улицы были соединены с системой орошения, так что направление улиц определялось уклоном грунта. Поперечные широтные улицы идут почти точно в направлении восток – запад, параллельно горным «прилавкам», а продольные меридианные спускаются с юга на север под углом около 4 градусов. Ориентация прямоугольных кварталов по сторонам света неожиданно сближает Алматы с Нью-Йорком, но если на Манхэттене обозначения «верх» и «низ» определяются традиционным расположением севера и юга на карте, то в Алматы все наоборот: верх — это то, что выше по рельефу, к расположенным на юге горам.

По верхней из широтных улиц был проложен связанный с Малой Алматинкой головной арык, откуда вода естественным током поступала в арыки, сопровождавшие остальные улицы. Благодаря продуманной системе орошения и правилам, обязывающим домовладельцев высаживать деревья на улице напротив своего участка, город быстро стал очень зеленым.

Эти рано сформировавшиеся особенности — полицентричность, прямоугольная сетка мелких вытянутых кварталов и обилие зелени — до сих пор присущи ядру Алматы, а вот зданий 19 века почти не осталось. Если постройки внутри земляных валов крепости и в станицах возводились из дерева, то новый город к западу от крепости решено было строить из кирпича. В 1887 году случилось сильное землетрясение, которое разрушило почти все кирпичные дома и унесло много жизней. После этого вернулись к строительству из дерева, но 9-балльное землетрясение 1910 года разрушило и многие из них. В 1921 году сошедший с гор сель вновь разрушил значительную часть города. После сносов советского времени уцелели считанные здания. Некоторые из них теперь отреставрированы и сияют свежей краской, другие, как последние деревянные постройки крепости, продолжают ветшать и исчезать.

Самый яркий архитектурный памятник верненской эпохи — кафедральный Вознесенский собор. Ему отводилась важная идеологическая роль: «величественный и поместительный собор должен быть в нашем городе Верном для поддержания престижа русского имени и православной веры в мусульманском крае». Эта миссия на время утратила актуальность, что абсолютно не мешало зданию оставаться одной из градостроительных доминант городского центра и чудом инженерной мысли, которым гордятся жители Алматы, вне зависимости от национальности и веры. В советское время после прекращения богослужения в 1927 году на колокольне была закреплена антенна радиостанции, а внутри разместился музей. Потом он превратился в концертно-выставочный зал, и только с 1995 года вновь начали проводиться богослужения.

Спроектировать в конце девятнадцатого века церковь на 2000 молящихся из дерева было делом нетривиальным — даже на севере России, где чаще всего встречаются деревянные церкви, таких образцов не было. Утвержденный в 1903 году проект был разработан петербургским архитектором Константином Борисоглебским совместно с верненским инженером Андреем Зенковым. Стилизованный под русскую старину пятиглавый собор с шатровой колокольней, поднимающейся на 41 метр под основание креста, полон новаторских антисейсмических решений — от железобетонного фундамента до многочисленных металлических креплений конструктивных элементов из древесины тянь-шаньской ели и металлического амортизатора под шатром колокольни. Эффективность этих приемов подтвердилась во время землетрясения 1910 года, когда здание практически не пострадало.

Главное же наследие Верного — планировочная структура города: сетка улиц, важнейшие площади центральной части, парки, которые трансформировались вместе с переменами в политической жизни. На месте Гостиного двора появился Центральный колхозный рынок, на месте которого с 1975 года стоит современное здание «Зеленого базара». Торговая или Гостинодворская улица, переименованная в в 1930-х годах в улицу Горького, а в 1990-е — в Жибек жолы (каз. Жібек Жолы — Шелковый путь), до сих пор сохраняет характер торгового променада. Городской сад — он же Пушкинский сквер, Парк павших борцов за свободу и Парк имени 28 гвардейцев-панфиловцев — в 1880-х годах вобрал в себя станичное кладбище и в 1918 году логично стал местом захоронения павших борцов за советскую власть, а потом там же зажгли Вечный огонь и устроили мемориал погибшим в Великой Отечественной войне.

Роща, которую в 1890-х годах благоустроил лесник и садовод Эдуард Баум, продолжала развиваться в советское время как зона отдыха. Казенный сад, питомник плодовых и декоративных растений, заложенный в русле реки Малая Алматинка в 1856 году ученым-садоводом Григорием Криштопенко, превратился в 1935-м в Парк культуры имени Горького. Парадоксальным образом самым мигрирующим элементом в структуре города оказался административный центр: сформировавшись у дома генерал-губернатора возле Городского сада, в 1920-х он переехал на нынешнюю площадь Астаны, а в 1980-х — на площадь Республики.

Редакция QALAM:

Хронологически, примерно тут в текстах про Алматы, особенно в советских или поздних русскоязычных изданиях, мы привыкли читать почти азбучную истину: «После установления советской власти в регионе, название города Верный, основанного казаками в 1854 году, было переименовано в Алма-Ату». Казалось бы, в разгар Гражданской войны власть рабочих и крестьян отказалась от ненавистного названия царской казачьей станицы Верный и жаловала туземному народу прекрасное название на казахском языке: «Алма-Ата» — Отец яблок. Но, к сожалению, это именно та часть истории города, про которую многие либо не знают, либо продолжают плодить ложные домыслы, так что нам хотелось бы сюда протиснуться и немного рассказать о самой навеянной мифами стороне города — о названии. И сделаем это мы ретроспективно.

Во-первых, с принятием первой конституции независимого Казахстана в 1993 году «Алма-Ату» не переименовали в «Алматы», как бы это странно не звучало, а казахское название города «Алматы» сделали официальным названием и на других языках, включая и русский, так что на глобусах начали писать «Almaty» вместо «Alma-Ata», а русскоязычная газета «Вечерняя Алма-Ата» была переименована в «Вечерний Алматы». А на казахском город никогда не назывался «Алма-Атой»: ни в 1991 году, ни в 1921-м, когда переименовывали «Верный». Недаром в приказе Семиреченского областного революционного комитета от 3 февраля 1921 года гласило: «Отныне город Верный будет называться на языке трудящихся городом Алма-Ата». Так как под языком трудящихся не подразумевался казахский, вы можете открыть любое издание на казахском, даже идеологический журнал «Қазақстан коммунисі» (Казахстанский коммунист) и точно наткнуться на Қазақстан Компартиясы Алматы облыстық комитеті (Алматинской областной комитет Компартии Казахстана). Почему они вдруг решили, что «Алматы», в отличие от Ташкента, недостаточно советское название, а псевдоказахское «Алма-Ата» — этот дед с женским именем — таковое — непонятно. Странно, ведь созвучное Аулие-Ата (нынешний Тараз) их не устроил, так что его спешно переименовали в Мирзоян, а после его расстрела — в Джамбул (каз. Жамбыл).

Во вторых, «Верным» Алматы для казахов никогда не был и не стал. Откройте любую энциклопедию, географический справочник или путевые заметки дореволюционного периода, и везде прочтете такое: «Верное, у киргизов Алматы» или «под именем Алматы туземцы разумеют также и укрепление Верное»iГеографическо-статистический словарь Российской империи. Том 1. СПб: 1862., «Прочное начало развитию садоводства было положено вскоре после занятия края ( в 1856 г. ) основанием казенного сада в Верном, называемом туземцами Алматы, т. е. Яблонный».iСельскохозяйственные и статистические сведения. Выпуск 2. СПб: 1885. А давайте прочитаем самого Семенова-Тян-Шанского: «Продолжая путь свой за Коксу, я переехал и через Или и попал в конце августа в Заилийский край, в укрепление Верное, или город Алматы, как его называют туземцы, — следовательно, в самое отдаленное русское поселение в центральной Азии»iВестник Императорского русского географического общества. Часть 18. СПб: 1856..

Тут, наверное можно подумать, что с названиями тут все бинарно, ясно и просто — русские называли его Верным, а казахи — Алматы, но это немного не так. Часто русские, даже при наличии идеологически верного и родного слуху названия, называли его Алматы. Известное письмо для Императорского русского географического общества Семенов-Тян-Шанский подписал не иначе как «Алматы, или укрепление Верное», статья «Верный» в энциклопедическом словаре Брокгауза и Ефрона пишет, что «туземцы, а отчасти и русские, часто называют Верный по старому — Алматы»iЭнциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона. Том 7. СПб: 1892., а военно-статистический сборник «Туркестанский край» использует почти идентичное утверждение: «Туземцы и многие русские называют Верный по старинному — Алматы»iЛ. Ф. Костенко. Туркестанский край. Опыт военно-статистического обозрения Туркестанского военного округа. СПб: 1880..

Не только «Алматы», но и его латинизированная форма «Almaty» встречается и в трудах европейских авторов и путешественников, многие из которых предпочитали его «Верному». «Я родился на берегу Иссык-КуляiТут, возможно, не Иссык-Куль, а озеро Иссык (Алматинская область)., недалеко от города Алматы (dans les environs de la ville d'Almaty)», — читаем мы на первой странице книги Леона Кахуна «Синее знамя» (1877)iLéon Cahun. La Bannière bleue. Aventures d'un musulman, d'un chrétien et d'un païen à l'époque des croisades et de la conquête mongole. Paris: 1877., а Encyclopaedia Britannica представляет «Верный» как нынешнее название «Алматы» (Vyernyi, formerly Almaty)iEncyclopaedia Britannica. Vol. 24. Philadelphia: 1894..

Конечно, упоминается Алматы и до русского завоевания, иногда как «Almatе» в дневниках путешествий Александра Гумбольдта в 1829 году, но чаще он всплывает в летописях и записках как «Алмату» — немного на монгольский лад, особенно если вспомнить как «Бату» стал «Батыем». С упоминания Алматы буквально начинается «Бабур-наме» — воспоминания Захир ад-дина Мухаммеда Бабура, основателя Империи Великих Моголов, а в «Тарих-и Рашиди» Мухаммеда Хайдара «Алмату» — один из самых значимых мест Могулистана, который завоюет сам Амир Тимур. И ни у кого не вызывало сомнения, что современный Алматы, как и укрепление Верное, находится «на том месте, где в средние века был город Алматы»iН. В. Сорокин. «В горах и долинах русского Тянь-Шаня». Исторический вестник, Том 24. СПб: 1886., ведь «теперь достоверно уже известно, что нынешний город Верный, лежащий между реками Или и Чу , на притоке Или, построен на месте, называвшемся Алматы (Алмату)»iН. Н. Пантусов. «Фергана, по “Запискам” султана Бабера». Записки Императорского русского географического общества. Том 6. СПб: 1880.. А про руины древнего поселения и арыки было известно всем: и местным, и приезжим, и русский этнограф Николай Абрамов по этому поводу писал, что «русские, пришедшее в Алматы, для основания укрепления, нашли на берегу речки Алматинки оставленные здесь мельничные жернова. При самом выходе из гор р. Талгара, есть развалины древнего укрепления. Киргизы относят его ко времени хана Тохтамыша»iН. А. Абрамов. «Алматы или укрепление Верное, с его окрестностями». Записки Императорского русского географического общества. Том 1. СПб: 1867..

Дэннис Кин:

Один из способов восприятия истории Алматы – это возвращение к его географическим истокам. Сегодня центральный округ Алматы известен как Золотой Квадрат — район, состоящий в основном из достопримечательностей советского времени, которые более-менее совпадают с исходной разметкой города царских времен, верненского периода. В 70-х годах 19 века строительный план города представлял собой прямые углы и идеально прямые улицы, типичные для гарнизонных застав, между реками Весновка и Малая Алматинка. Со временем поселенцы (в большинстве своем славяне, но также татары, уйгуры и дунгане) превратили эту сеть улиц в многолюдный административный центр.

Коренные же казахи жили в основном за пределами прямоугольных блоков города Верный. Некоторые более состоятельные кочевники, как, например, вышеупомянутый Медеу, имели дом в городе, но большинство сохраняло традицию перегона скота на новые пастбища, сезонно кочуя между горами и степью. Ближе всего к постоянному жилью у кочевников были их зимние стоянки, где простые землянки (каз. жер үй) создавали подобие деревни.

Анна Броновицкая:

На момент переноса столицы в Алма-Ату в 1929 году, когда она стала столицей Казакской АССР в составе РСФСР, этнические казахи составляли в числе жителей города незначительное меньшинство. Доля казахского населения поднялась с 6% в 1913 году до 24% в 1935-м только в результате «планового оседания», когда кочевники, лишившись возможности вести традиционный образ жизни, стали искать спасения от голодной смерти в городах, в том числе в Алма-Ате. Но и без них город стал стремительно расти: в 1930 году Туркестано-Сибирская железная дорога связала Алма-Ату с Ташкентом, Семипалатинском и Москвой, и с этого момента ей была назначена роль важного узла плановой экономики СССР.

В начале 1929 года в городе проживало 55 000 человек, а в 1935-м — уже 190 000, и большинство из них приехало издалека. В 1930 году развернулось лихорадочное строительство, но население росло быстрее, чем дома. В 1931 году на одного жителя приходилось всего 3,1 кв. м жилой площади. Руководству города волей-неволей пришлось допустить стихийную застройку окраин. В результате в Алма-Ате сформировался и просуществовал весь советский период значительный частный сектор. Но параллельно всего за несколько лет успел возникнуть мощный слой конструктивистской архитектуры, достойный столичного статуса. Проектировалась она в основном в Москве.

В 1932 году Алма-Ата получила новый генеральный план, разработанный в московском институте «Гипрогор». По этому генплану, развитие промышленности предполагалось севернее Ташкентской аллеи, а жилая часть в основном сохраняла прежнюю структуру. Главной осью города стала бывшая Старокладбищенская улица, в 1930 году переименованная в Вокзальную, а в 1933-м — в проспект Сталина (с 1961-го — Коммунистический, ныне Абылай-хана). Эта улица начиналась у пассажирского вокзала Алма-Ата-2 и шла мимо бывшей Казачьей площади, которая еще в 1928 году стала главной и получила соответствующее название — Красная, а затем Ленина. Во времена Верного это был плац-парад, окаймленный казармами, а с начала 1930-х — сквер с цветниками, вдоль которого вытянулись самые важные административные здания: Дом правительства (1927—1931) и Управление Турксиба (1928—1930), спроектированные крупнейшим практиком и теоретиком конструктивизма Моисеем Гинзбургом вместе с его соавтором по знаменитому на весь мир Дому Наркомфина Игнатием Милинисом, и Дом связиiГ. Герасимов, 1931—1935. н на месте бывшего Военного собора. Также в начале 1930-х годов были построены Образцовая столовая «Казкрайсоюза»iА. Гегелло, Д. Кричевский., городок Турксиба возле станции Алма-Ата-1 и комплекс зданий НКВДiД1919Д. Фридман, А. Рухлядев. на улице Дзержинского (ныне Наурызбай-батыра). на улице Дзержинского (ныне Наурызбай-батыра).

Увы, большая часть конструктивистского наследия дошла до нас в сильно изуродованном виде, а многое полностью утрачено. Ее просто очень быстро перестали ценить в связи с изменением общесоюзной культурной политики в начале 1930-х годов. В изданной в 1950 году книге об архитектуре Алма-Аты написано буквально следующее: «Все эти сооружения (Дом правительства, Дом связи, Управление Турксиба) наделены элементами аскетизма и упрощенчества, в них полностью отсутствуют архитектурная пластика и любимый русским народом и народами восточных республик художественный декор. Архитектура этих зданий носит черты наносного формализма, не свойственного художественным традициям народов Советского Союза». Здание Управления Турксиба еще в 1930-х было замаскировано под классику и утеряло свою художественную целостность, а остальные конструктивистские сооружения как будто оказались недостойным бережного отношения и перестраивались под текущие нужды без всякого уважения. Мировое признание, настигшее конструктивизм в 1970-х годах, до сих пор не отразилось на судьбе конструктивистского наследия Алматы.

Между тем бывший Дом правительства, где теперь располагается Казахская национальная академия искусств имени Темирбека Жургенова — первоклассный памятник конструктивизма, который еще может быть восстановлен в первоначальном виде. О качестве проекта Моисея Гинзбурга говорит тот факт, что он победил на всесоюзном конкурсе, в котором также участвовали Иван Леонидов, Павел Блохин и другие крупные архитекторы.

Анна Броновицкая:

С середины 1930-х вся советская архитектура должна была следовать единственно правильному методу — социалистическому реализму. Если в отношении литературы, кино или даже живописи было более-менее понятно, что имелось в виду реалистическое изображение жизни не такой, как она есть, а такой, какой она предстает в свете задач строительства социализма, то многочисленные дискуссии о социалистическом реализме в архитектуре к ясным выводам так и не привели. Зато появились направляющие формулы: «критическое освоение классического наследия» и «социалистическое по содержанию, национальное по форме». По сути, это означало возвращение к историзму второй половины 19 века, ловко соединявшему новые функции с классическими композициями и декором подходящего к случаю стиля.

Советскую архитектуру 1930-х — 1950-х годов привычно называют сталинской и часто обвиняют в тоталитаризме. Но хотя и не приходится сомневаться, что резкий поворот от интернациональной современности к историческим стилизациям был продиктован с самого верху, архитектура этого периода в Алматы вовсе не подавляет, а, наоборот, выглядит очень человечной и уютной. Из-за сейсмической опасности это в основном трех-четырехэтажные дома, иногда с башенкой на углу, которые обходят по периметру кварталы исторической сетки улиц, иногда отступая от красной линии, чтобы образовать парадные дворы — курдонеры.

В 1936 году статус Алма-Аты повысился в связи с созданием Казахской Советской Социалистической Республики. Годом позже был принят принят новый генплан, разработанный архитектурно-планировочной мастерской №1 Наркомхоза СССР. Он следовал градостроительной теории 1930-х годов, требующей укрупнения кварталов: ряд улиц превратился в пешеходные бульвары, расчищались, озеленялись и благоустраивались внутриквартальные территории. Полноценно заработали водопровод и канализация, был пущен трамвай. Рост города был намечен в основном к западу от реки Весновки (Есентай). Предгорья к северу от города отводились для зоны отдыха: там строились санатории и дома отдыха.

Поскольку Дом правительства, построенный по проекту Гинзбурга и Милиниса, стал казаться «ни в какой мере не отвечающим назначению правительственного здания», решено было построить новый на другой стороне площади Ленина.iБ. Рубаненко, Г. Симонов и др. Проектировали этот Дом правительства в Ленинграде, и оно получилось слишком монументальным и жестко-классическим для казахстанской столицы. Выбивалось оно и по масштабу, так как для столь важного сооружения не поскупились на дорогие сейсмоустойчивые конструкции.

«Национальная форма» ограничивалась, как правило, обобщенно-ориенталистскими декоративными мотивами, наложенными на классическую основу. Таково, в частности, здание Государственного академического театра оперы и балета.iАрхитекторы Н. Круглов, Н. Простаков, 1936—1941. Постановка театра хорошо иллюстрирует важное для градостроительства 1930—1950-х годов понятие ансамбля. «На фоне снеговых гор Заилийского Алатау и окружающей зелени четко вырисовывается мощный объем театра. Широкая лестница, ведущая на невысокий выступающий перед зданием стилобат, украшенная партерной зеленью, благоустроенная площадь с монументальной статуей товарища Сталина — все это создает интересный, полноценный ансамбль». Программным сооружением послевоенного десятилетия стало главное здание Академии наук КазССР,iАрхитекторы А. Щусев, Н. Простаков, 1948–1953. учрежденной в 1946 году. Крупнейший советский архитектор Алексей Щусев успешно скрестил симметричную схему классического дворца с мотивами фасадов медресе, которые он изучал в Бухаре и Самарканде еще в конце 19 века, и казахскими орнаментами.

В годы войны Алма-Ата стала, наряду с Ташкентом, крупным центром эвакуации из европейской части СССР. Десятки предприятий спешно разместили в городе и вблизи него, не считаясь с генеральным планом. Казахстанская столица вошла в послевоенный период мощным промышленным и интеллектуальным центром, страдающим от инфраструктурных проблем и тяжелого жилищного кризиса. Отъезд эвакуированных не остановил роста населения: построенные заводы и фабрики требовали рабочей силы. Город приютил и людей, освободившихся после смерти Сталина из находившихся в Казахстане огромных лагерей ГУЛАГа, — многим политзаключенным некуда было возвращаться. Начавшаяся в 1954 году кампания по освоению целины не оттянула жителей из города, а снова увеличила их число. Немало целинников, отработав свое на земле, стремились закрепиться в городе с хорошим климатом. Согласно переписи 1959 года, население Алма-Аты составило 456 000 человек — вдвое больше, чем в предвоенном 1939-м (220 000).

Анна Броновицкая:

В середине 1950-х в советской архитектуре снова произошел перелом. Пришедший к власти после смерти Сталина Никита Хрущев начал борьбу с «излишествами в архитектуре» и переход к индустриальному домостроению. Главной целью было поскорее обеспечить каждую советскую семью отдельной квартирой, но заодно архитекторам дозволили вернуться в русло международного развития и снова делать современную, а не стилизованную под прошедшие эпохи архитектуру. Городу требовалась уже не модификация предвоенного, а принципиально новый генплан. В 1960–1963 годах «Ленгипрогор» работал над генпланом, в который был заложен рост населения до 750 000 к 1980 году и резкое ограничение развития промышленности и других градообразующих факторов.

Ленинградский план, предусматривавший по-модернистски решительную перекройку сложившейся структуры города, был утвержден официально, но в реальности саботировался. Проектировщики середины 1960-х были заняты, прежде всего, решением практических задач: освоением новых материалов и методов строительства, разработкой сейсмостойких конструкций, позволяющих возводить здания выше трех этажей, созданием планировок, облегчающих жизнь в жарком климате без искусственного кондиционирования воздуха.

В 1967 году, после строительства селезащитной плотины в урочище Медео, снявшей, как тогда казалось, одну из нависающих над городом угроз, был проведен всесоюзный конкурс на план реконструкции центра. Победила группа планировщиков алматинского института «Казгорстройпроект» под руководством Николая Рипинского. Этот проект, предусматривающий сохранение традиционной сетки кварталов, расширение территории города в западном направлении, развитие системы локальных центров вдоль проспекта Абая и формирование зеленого коридора с зоной отдыха вдоль русла речки Весновки, стал основой для размещения объектов нового строительства в Алма-Ате.

Выбранный подход обеспечивал органичное включение новых зданий в уже сложившуюся застройку: например, построенные в конце 1960-х здания НИИ на улице Шевченко оформили сквер с памятником Чокану Валиханову напротив главного здания Академии наук. К 1971 году московский ЦНИИП градостроительства совместно с другим местным институтом, «Алма-Ата Гипрогор», разработал проект технико-экономических основ генерального плана Алма-Аты, развивавший идеи Рипинского.

По этому плану, утвержденному в 1978 году, уже шло строительство новых крупных жилых районов. Рассчитанный на перспективу до 1994 года генплан подразумевал создание города с динамично развивающимся центром, протянувшегося с севера на юг от железнодорожной станции Алма-Ата-2 до подножия Заилийского Алатау, на востоке немного заходящего за площадь Абая и растущего в западном направлении, захватывая земли пригородных хозяйств.

Для архитектуры Алма-Аты период 1960-х — 1980-х годов стал временем настоящего расцвета. В городе появилось множество ярких сооружений, и проектировались они теперь на месте, хотя крупные проекты все равно нужно было согласовывать в Москве.

Во многом это стало возможно благодаря продуманной политике Динмухамеда Кунаева, занимавшего пост первого секретаря ЦК Компартии Казахстана в 1960–1962 и с 1964 по 1986 год. Отмечавшееся в 1972 году 50-летие образования СССР привлекло внимание к каждой из республик, а это вызвало своеобразное соревнование столиц, в том числе в области архитектуры. Алма-Ате повезло в том, что казахстанский руководитель не только обладал большими амбициями, но и разбирался в архитектуре, систематически поддерживая хорошие проекты. К тому же Кунаев был личным другом Леонида Брежнева, ставшего генеральным секретарем ЦК КПСС в 1964 году, и пользовался этим, чтобы продвинуть особенно непривычные решения и получить, в случае необходимости, финансирование из центра.

Кунаев строил Алма-Ату как современный интернациональный город, и в то же время важнейшей задачей его правления было выровнять критический этнический и культурный дисбаланс в республике: по переписи 1970 года казахов среди жителей Казахстана было всего 32%. Пока шла перестройка архитектурного образования в самой республике, способные казахские юноши и девушки учились в Москве и Ленинграде, а потом возвращались на родину, чтобы применить на практике полученные знания. При этом они попадали в очень насыщенную творческую среду, неформальным лидером которой был Николай Рипинский. Он получил образование в эпоху авангарда, окончил архитектурное отделение Киевского инженерно-строительного института в 1931 году, а в 1949 году был репрессирован по обвинению в космополитизме, отбывал заключение в Казахстане, а освободившись в 1954 году, решил поселиться в Алма-Ате.

Когда в возникла необходимость вновь создавать современную архитектуру, он был практически единственным, кто понимал, как это нужно делать. Став главным архитектором «Казгора», главного в республике проектного института, Рипинский собрал вокруг себя талантливую молодежь. Приехав в 1960 году в Москву на совещание о творческой направленности советской архитектуры, он призвал коллег приезжать на работу в Казахстан. «В Казахстане только 100 человек архитекторов. Это очень мало. Не могу еще раз не пригласить своих товарищей-архитекторов на эту “целину”. Приезжайте, не пожалеете». Позднее посланцы Кунаева рекрутировали лучших выпускников архитектурных вузов Москвы, Ленинграда, Новосибирска, Одессы, обещая им достойные условия жизни в Алма-Ате и возможность скорой реализации проектов.

Собранная Рипинским команда создала главный символ советской Алма-Аты — Дворец Ленина (теперь — Дворец республики).iН. Рипинский, Л. Ухоботов, Ю. Ратушный, В. Ким, В. Алле, А. Соколов, 1967—1970; реконструкция — Т. Ералиев, 2010. Золотистая крыша, парящая над прямоугольным объемом здания длиной 100 метров, не просто эффектный образ — ее поддерживают отдельные опоры, а не стены, а самонесущая решетчатая конструкция позволила перекрыть пролет в 76 метров над главным залом. Традиционными методами невозможно было бы построить в сейсмоопасной зоне вмещающий 3000 человек зал высотой 10 метров, да еще со стеклянными стенами. И при этом здание узнаваемо казахское — не за счет каких-то орнаментов, а благодаря изгибу кровли. В нем увидели отсылки и к пологу казахской юрты, и к калпаку (войлочная шапка тюрков с загнутыми краями), и к древним памятникам Маңғыстау.

Увы, хрестоматийная известность Дворца Ленина в советское время вызвала желание как-то его осовременить в независимом Казахстане, и после реконструкции 2010 года на него не взглянуть без слез. Но сохранились многие другие сооружения алматинских архитекторов 1960-х — 1980-х годов, замечательные своей оригинальностью и разнообразием. Многие из них выстроились вдоль проспекта Ленина (ныне Достық), главной градостроительной осью и архитектурной витриной Алма-Аты этого периода. Рядом с Дворцом республики стоит кинотеатр «Арман»,iА. Коржемпо, И. Слонов, В. Панин, 1964—1968. отказавшийся от национальных орнаментов в пользу эпических рельефов скульптора Виктора Константинова. Региональная специфика проявляется в том, что объем кинотеатра обращен наружу глухими стенами, а внутри прячет уютный дворик — летнее фойе под открытым небом. По другую же сторону дворца поднимается первый в городе небоскрёб — 25-этажная гостиница «Казахстан».iЛ. Ухоботов, Ю. Ратушный, А. Анчугов и др., 1972—1978. Триумф сейсмостойкого строительства и одновременно яркой образности. В конце 1970-х строгая геометрия уже вышла из моды, так что архитекторы позволили себе увенчать здание золотистой короной. В свое время такое откровенное украшательство вызвало даже некоторый скандал, но теперь можно только радоваться мгновенно узнаваемому силуэту гостиницы.

В те же годы у парка имени 28 панфиловцев был построен Окружной дом офицеров (ныне Дом армии Республики Казахстан).iЮ. Ратушный, Т. Ералиев, О. Балыкбаев, 1972—1978. Это внушительное сооружение еще дальше шагнуло от модернизма к постмодернизму. Архитекторы по-своему интерпретировали имперское величие петербургских творений Карла Росси как в наружной архитектуре с многоколонной аркой, так и в интерьере. Грандиозное трёхсветное (то есть высотой в три этажа) фойе с люстрами в форме авиабомб и ограждением галереи, напоминающим танковую броню, должно было обслуживать также театр оперетты, запроектированный в едином комплексе с Домом офицеров. Театр не был осуществлен, и уникальный сюрреалистический интерьер остался неизвестным широкой публике.

На международном уровне визитной карточкой Алма-Аты был ледовый стадион «Медео»,iВ. Кацев, А. Кайнарбаев, И. Косогора, 1967—1972. на котором проводились крупные соревнования и многократно устанавливались мировые рекорды. Высокотехнологичное сооружение с искусственным льдом, рассчитанное на 10 000 зрителей во время соревнований и на 2500 катающихся в обычные дни, идеально вписано в природное окружение. Впрочем, оно не совсем природное. Прямо над стадионом находится грандиозная селезащитная плотина.iКонструкторы Г. Шаповалов, Ю. Зинкевич, 1964—1967.

Летом 1963 года, когда сель практически уничтожил озеро Иссык, до того бывшее любимым местом отдыха жителей казахстанской столицы, стало ясно, что действовать нужно срочно. Через год был готов проект перекрытия урочища Медео с помощью направленного взрыва. «147-метровую пирамиду Хеопса 100 000 рабов возводили в течение жизни целого поколения. Плотину в Медео, близкую по объему к пирамиде Хеопса, создал взрыв за считанные секунды», — писали в 1967 году о необыкновенном сооружении. Однако все сразу рассчитать не удалось, фильтры для стока воды забились, и летом 1973 года только героическими усилиями удалось не дать заполнившим телеприемник воде и грязи обрушиться на недавно открытый стадион и на город. Первоначальные ошибки были исправлены, и с тех пор город надежно защищен от селей.

Дэннис Кин:

А давайте мы тут остановимся на «Медео», вернее — на Медеу.

Высоко в горах над городом Алматы расположен объект гордости и восторга алматинцев — высокогорный спортивный комплекс «Медеу» с катком, высотой расположения которого не может тягаться ни один каток в мире. Торжественное открытие этого огромного и уникального комплекса под открытым небом, построенного в стиле социалистического модернизма в живописной горной местности, состоялось в 1972 году. Бетонный комплекс «Медеу», состоящий из гостиничных комнат, зрительных трибун и оркестровой эстрады, расположенных вокруг катка площадью 10 500 кв.м, действительно считался местом легендарным, воплощением технической изощренности, ведь для катка использовалась только вода из чистых горных источников, что, кстати, сказалось и на скорости. Поэтому «Медеу» называли «фабрикой рекордов», так что и по сей день туристы из Нидерландов — этой гордой страны фанатов конькобежного спорта — совершают подобие паломничества, чтобы прикоснуться к сакральному льду чемпионов.

А вот километров за тридцать от «Медеу», в Илийском районе к северо-западу от города, на одном казахском родовом кладбище можно наблюдать совсем другое подобие паломничества. Женщины, прикрытые платками, навещают кладбище предка, читая молитвы у гранитного надгробия Медеу Пусурманулы (каз. Пұсырманұлы) — казахского кочевника, чье имя досталось советской ледовой арене. Именно его семейное жайлау (летнее пастбище) было выбрано для строительства комплекса «Медеу», а его зимовье (қыстау) как раз располагалось здесь в степях, на берегах реки Большая Алматинка. И это немного странно, что многие алматинцы об этом не осведомлены, и для них «Медеу» ассоциируется с активным зимним отдыхом, но только не с местным патриархом 19 века. Как бы то ни было, именно он и его соплеменники, похороненные на этом заросшем кладбище, родились и прожили тут всю жизнь, и отчасти являлись настоящими коренными алматинцами, история его жизни забылась, но волею судьбы его имя закрепилось за названием местности.

Сегодня, исследуя наследие исторических мест, таких как родовые кладбища, а также воспоминания местных кочевников, мы можем быть уверены, что крупнейшее казахское поселение в районе Алматы находилось в том месте, которое сегодня известно как «Первомайский». Это утверждение тоже удивляет «коренных алматинцев» 21 века. Тихий пригород Первомайский, названный в честь Дня международной солидарности трудящихся, известен в первую очередь своими Первомайскими прудами. Эти водоемы, заросшие камышом, были созданы в 19 веке путем перекрытия дамбой реки Большая Алматинка, и в царскую эпоху были известны как Приютские озера, названные в честь приюта, построенного неподалеку членами Русской православной общины. Сегодня Первомайский более знаменит своими комарами и водными лыжами, представляет собой отдаленную деревушку на окраине Алматы и особо не интересует большинство горожан.

Несмотря на это, в 19 веке Первомайский был довольно важным населенным пунктом для кочевников Алматы. За официальным адресом Медеу Пусурманулы числилась деревушка под названием Аул №3, находящаяся около Первомайского, которая позже стала поселением Жепек. Сын Медеу Жайшыбек тоже внес свой вклад в развитие местности, построив арык, или оросительный канал, идущий от поселения Жепек к деревне Жетыген, а его родня посадила тут рощу и вырастила яблоневый сад площадью почти 15 гектаров в поселении Жепек. Родовое кладбище Медеу и его семьи, принадлежавших роду Болай из племени шапрашты, находилось на участке земли между поселением Жепек и селом имени Туйменбаева.

Еще за три километра на запад находился Аул №2, называющейся в настоящее время деревней «Комсомол», был местом проживания другой известной в 19 веке семьи казахских алматинцев из рода қашқарау племени дулат — Ибраима Жайнакова (1883-1947), влиятельного местного предводителя движения Алаш Орда, которое боролось за политическую автономию Казахстана, а также его отца Жайнака Караталова (1816-1905), главы волости Баба-Қашқарау. Поколениями этот род кочевал вдоль от Кордая (вблизи кыргызской границы) до Капала (вблизи Джунгарского), однако во второй половине 19 века их традиционные кочевые маршруты скорее всего были заблокированы русскими поселенцами, и им пришлось сделать Первомайский район своим основным местом проживания. Из исторических записей мы узнаем, что в 1882 году Жайнак Караталов жил здесь с тремя другими семьями, состоящими из шести мужчин и четырех женщин, и держал 15 верблюдов, 100 лошадей, 5 коров и 1000 овец.

Хотя богатые кочевники, такие как Жайнак Караталов и Медеу Пусурманулы проживали вблизи прудов Первомайского, отправляли они своих сыновей в город учиться в первой имперской школе для казахских детей, где учился в том числе и сын Жайнака Ибраим, а также и активист движения Алаш Төлембай Дүйсебайұлы (1884-1937). Когда-то эти люди были одними из самых могущественных и известных казахских алматинцев того времени, но на их судьбу обрушилась советской историография со своим предвзятым отношением к Алаш, и их имена теперь известны разве что местным этническим историкам, хотя когда-то они представляли собой некое подобие местной аристократии и играли важную роль в экономической и социальной жизни Верного.

Анна Броновицкая:

В 1991 году город стал столицей независимой Республики Казахстан, которой он оставался до 1997 года, а в 1993 году его исконное казахское название Алматы официально закрепили и для других языков. Ансамбль Новой площади, построенный в 1970-х годахiЮ. Туманян, Р. Хульфин, Л. Блинова, А. Капанов и др. упал в статусе: в здание, где в последнее советское десятилетие размещался ЦК Компартии КазССР, въехал акимат.

Алматы остается крупнейшим городом Казахстана (в 1991 году немногим более миллиона человек, сейчас свыше двух миллионов), важнейшим научным и культурным центром, но переезд правительства в Астану означает гораздо более скромный бюджет на развитие и благоустройство. Как следствие, яркой современной архитектуры в Алматы появилось пока не очень много. Безусловно, выделяется многофункциональный комплекс Esentai Park, спроектированный известным американским архитектурным бюро SOM и отстроенный по очень высоким международным стандартам. Достижением является и пуск первой очереди метрополитена в 2011 году. В то же время слабо контролируемый рост, непродуманная застройка «прилавков» вместе с резким увеличением числа автомашин привели к серьезным экологическим проблемам, с которыми пока не удается справиться, как и с организацией безопасного дорожного движения.

Сильной стороной Алматы стало осознание себя, по контрасту с Астаной, историческим городом, прошлое которого, хоть и относительно недавнее, представляет большую ценность. После ряда неудачных реконструкций зданий советского периода в последние годы появились примеры бережного обращения с этим наследием. Так, построенную в 1967 году модернистскую гостиницу «Алма-Ата»iИ. Картаси, В. Чиркин, А. Коссов, Н. Рипинский. в 2017 году достаточно деликатно обновили по проекту британского бюро Chapman Taylor. Весьма напряженное общественное обсуждение проекта реконструкции Алматинского телецентра привело в 2019 году к решению, практически не исказившему внешний облик здания, похожего на волшебную шкатулку из восточной сказки.iА. Коржемпо, Н. Эзау, В. Панин, 1973—1983; реконструкция — проектная компания DNT.

Дэннис Кин:

А между тем, история города Алматы и его окрестностей — это еще и вереница переименований в царский и советский периоды, и этот процесс продолжается и по сей день. Представители казахской элиты дореволюционного периода зимовали около Первомайского, учились и занимались предпринимательством в Верном, но все же проводили лето в горах Алатау. Как и в случае с Медеу, имя которого закрепилось за урочищем, имена важных кочевников когда-то использовались для обозначения местности на предгорьях. Большинство из них впоследствии будут переименованы в русские топонимы царскими и советскими переселенцами, и эти названия используются и в настоящее время. Чтобы заново узнать исконные географические названия необходимо узнать больше об алматинцах, для которых это место было домом на протяжении нескольких веков.

С другой стороны, популярный среди алматинцев и туристов походный походный маршрут Кок-Жайляу (каз. Көк Жайлау — зеленые летние пастбища) может на первый взгляд показаться названием доколониального периода, но по утверждению Марата Алишева, инспектора Большого алматинского лесничества, название это возникло в 80-х годах прошлого века. Предки Алишева когда-то зимовали в Первомайском и проводили лето в долинах горного хребта Алатау, и назывались эти живописные пастбища «Теріс Бутақсай», и до коллективизации 1930-х долина была полна юрт и была последним горным пристанищем семьи Алишева. Имена их предков разбросаны по всей территории гор, но сегодня они известны только местным пастухам, как например ущелья Тобылқысай, Мейрамсай или Мұздыбайсай (каз. сай — узкие долины вокруг речек и ручьев). Небольшая речка, известная сейчас под русским названием Батарейка, когда-то назывался Бедельбайсай в честь двоюродного брата Медеу, а Бутаковка — популярный маршрут к водопаду около рощ Бедельбая — была известна как под именем другого родственника Медеу Бөкенбая.

Бутаковке, например, удалось избежать переименования, а вот Весновка — другая известная в Алматы речка — была официально переименована в Есентай в честь другого известного кочевника, имя которого теперь носит и близлежащий престижный торговый центр и жилой комплекс.

Некоторые названия сохранились, как например советский дачный район Ерменсай, где сегодня алматинская элита строит свои особняки. Есть и названия со спорным происхождением, как например «Алешкин мост» — в Проходном ущелье Иле-Алатауского национального парка, известного своими горячими источниками Алма-Арасан. По популярной легенде назван он именем туриста Алексея Молчанова, который трагически утонул здесь в 1987 году, тогда как альпинисты-любители утверждают, что ущелье и в 1970-х называлось «Алешкиным», а по словам Марата Алишева, называлось это место «Мостом Алиша» (каз. Әлиштің көпірі) по имени его дедушки по отцу.

Часто люди возражают, что изучение или восстановление прежних географических названий отвлекает от более насущных экономических и социальных проблем. Однако, изучение этих старых самобытных названий позволяет также нам восстановить родовую историю тех, кто жил здесь, переосмыслить их роль в истории края, которая была написана в основном поселенцами и их потомками. Исследование фамильных топонимов — это еще и дань уважения таким коренным алматинцам, как Бедельбай Кузумбайулы, в честь которого были названы рощи, которые он посадил. Восстановление исконных географических названий — это способ увековечить память о тех временах, когда эти земли были святы и почитаемы, в отличие от сегодняшнего дня, когда люди потеряли глубокую связь с землей, на которой они живут, и поэтому относятся к ней с безразличием.

Несомненно, можно предположить, что многие проблемы городской жизни в Казахстане, такие как негуманные методы застройки, придорожный мусор, загрязнение окружающей среды промышленными отходами и беспорядочная инфраструктура, являются результатом отсутствия эмоциональной связи с землей. Травма коллективизации, при которой многие казахи были навсегда оторваны от своих родовых земель и традиционного уклада жизни, которая привела к появлению нескольких поколений горожан, не имеющих исторической связи с окружающей средой.

Конечно, пути назад нет. В Казахстане нет движений назад к земле, нет массовой миграции на жайляу, горожане не продают свои квартиры и не переезжают в юрты. Все что в наших руках – это помнить о прошлом и воспринимать историю в контексте этих мест. В этом и важность топонимов, ведь каждый раз, произнося название Медеу, мы невольно вспоминаем о реальном человеке, а сохраняя и поддерживая эту память, мы можем связать человека, оторванного от корней, с этой землей, и воскресить часть утраченной идентичности.