МАСЛО, МЕДЬ И ПАДЕНИЕ ИМПЕРИИ

Ему показалось удивительным, что немцы, французы, американцы, датчане и англичане уже прочно закрепились в торговле, особенно в Акмолинской области и Томской губернии, включавшей в тот период значительные части современного северо-восточного Казахстана.

В своём официальном отчёте он писал:

Обычно, в период до Первой мировой войны мы не ассоциируем этот регион с резкой активизацией иностранных коммерческих интересов — особенно в сельском хозяйстве и горной промышленности. Ведь прошло всего несколько десятилей с тех пор как Российская империя захватила государства Центральной Азии с их многовековой историей, где не существовало устойчивой традиции промышленного производства. Со стороны же эта территория часто представлялась бескрайним и малонаселённым пространством. И хотя Транссибирская магистраль была построена уже к 1895 году, Турксиб, соединявший Ташкент через Бишкек и Алматы с Семипалатинском, Барнаулом и Новосибирском, завершили лишь в 1931 году. Тем не менее, как минимум, в двух сферах — маслоделии и добыче полезных ископаемых — наблюдался заметный подъём.

Хотя это может показаться неожиданным, Кук уделил особое внимание производству сливочного масла на плодородных пастбищах вдоль берегов Иртыша, где он обнаружил широкое присутствие европейских товаров на местных рынках. Немцы были повсюду, французы предлагали изысканные товары, бельгийцы продавали ружья, а австрийцы — косы и серпы. Наибольшее же впечатление на него произвели датская индустриализация маслоделия и американская сельскохозяйственная техника. Уже тогда главным покупателем местного масла выступала Британия, ежегодный импорт которой приносил России 25–30 миллионов рублей. Именно эти доходы позволяли местным хозяйствам приобретать американские сенокосилки и грабли, повышая эффективность сельского производства.

Эти степные территории, особенно в Акмолинской области и предгорьях Алтая, лишь недавно были заселены десятками тысяч русских переселенцев, получавших денежные льготы за освоение пашенного и животноводческого хозяйства. К 1900 году население Сибири достигло примерно 7,8 миллиона человек — более чем вдвое больше, чем сорок лет назад. Три четверти населения составляли русские, около миллиона — казахи, а бурятов, татар и якутов насчитывалось примерно по 250 тысяч. Большинство русских являлись недавними переселенцами.

В 1890-е переселение русских усилилось: около 9,4 миллиона гектаров земель было превращено государством в пахотные участки. Расширение сети железных дорог стало главным фактором промышленного развития. Теперь вместо речных путей, которые зимой покрывались льдом, сельскохозяйственную продукцию и полезные ископаемые можно было перевозить поездами — сначала в западные регионы России, а затем и дальше, в Европу.

Производство масла основывалось на казахских коровах — некрупной породе, выводимой веками и прекрасно приспособленной к суровым зимам. Кук отмечал:

Важную роль сыграли и овцы, особенно завезённые из Крыма мериносы, которые тут прекрасно прижились. К 1902 году экспорт шерсти из Западной Сибири достиг 4000 тонн.

По словам Кука, до 1893 года в Сибири вообще не производили масло на экспорт. Ситуация изменилась, когда одна англичанка, выйдя замуж за русского в Тюменском уезде, организовала производство масла по современным методам в 1886 году. Уже через год она приобрела шведский сепаратор и быстро наладила бизнес. В 1893 году русский предприниматель открыл в Кургане первую маслодельню, которая в первый же год экспортировала 6 тонн продукции. В течение последующего десятилетия производство сливочного масла превратилось в ключевую отрасль для всего региона, и к 1903 году объём экспорта достиг 35 тысяч тонн, при этом действовало более двух тысяч кооперативных маслоделен.

Примечательно, что большая часть масла отправлялась через Данию в Британию, куда в 1903 году поступило почти 25 тысяч тонн. Нередко оно продавалось как «датское масло» — под маркой Lurpak, популярной и по сей день. Для перевозки были организованы специальные «масляные поезда» с рефрижераторными вагонами: масло в буковых бочках доставляли до Балтийских портов, откуда его на пароходах с холодильными установками отправляли в Копенгаген, а затем — в Британию.

В Барнауле действовало 14 экспортных контор, преимущественно датских и русских, среди них — две британские. В Омске насчитывалось 15 контор: половина — датские, остальные — русские или немецкие, и лишь одна — британская. В Петропавловске работали 26 маслоделен. И всё это происходило на землях, которые ещё совсем недавно принадлежали кочевым казахам.

Купец-маслодел и опытный альпинист Самуэль Тёрнер весной 1903 года отправился в Западную Сибирь, чтобы изучить стремительно развивавшийся маслоделательный промысел, о котором он впервые услышал в Лондоне, а заодно покорить вершины Алтая. Его книгаiSamuel Turner, Siberia: A Record of Travel, Climbing and Exploration, T Fisher Unwin, London, 1905 до сих пор остаётся ценным источником как по истории местного маслоделия, так и по описанию природы Алтая.

Он писал, что всего за три года импорт сибирского масла снизил цену для британских покупателей на 3 пенса за фунтi7 пенсов за кг. По его данным, число маслоделен выросло со 140 в 1898 году до 1800 в 1901-м и 2630 к 1904-му. Важным фактором роста стало высокое качество молока: из 19 фунтов зимнего и 22 фунтов летнего молока получали фунт масла, тогда как в Дании для этого требовалось целых 28 фунтов сырья. Тёрнер также отмечал крайне низкие затраты на труд: в среднем рабочий получал всего около одной двенадцатой от заработка в Канаде за ту же работу.

Единственной серьёзной преградой для дальнейшего расширения масляного бизнеса оставалось отсутствие развитой транспортной инфраструктуры. В некоторых районах Алтая крестьянам приходилось везти масло более 500 км на санях до Бийска, а затем ещё около 650 км караваном до ближайшей железнодорожной станции. Тем не менее даже при такой сложной логистике — перевозке масла через всю Сибирь и Россию, а затем морем до Англии — оно обходилось дешевле, чем поставки из Ирландии.

Но степь давала не только масло. Британские и французские компании активно инвестировали и в горнорудную промышленность, особенно в районе Павлодара, на севере современного Казахстана. Эти земли были богаты залежами меди, железа и других руд, которые добывались и перерабатывались в ценные слитки для экспорта.

Кук отмечал, что залежи меди встречались по всей степи: в Акмолинской области в 1901 году действовало 6 медных шахт с годовой добычей около 4300 тонн руды, а в Семипалатинской — ещё 29 шахт, производивших 3700 тонн. Богатые угольные месторождения вблизи Спасского медеплавильного завода обеспечивали быстрое расширение производства, и уже в 1904 году этот завод был выкуплен британскими инвесторами. Экибастузские угольные пласты Кук описывал как «огромные и неисчерпаемые», а также сообщал, что шахты в Караганде, расположенные неподалёку, также перешли в собственность англичан. Там ежегодно производилось около 20 тысяч тонн каменноугольного кокса для нужд Спасского завода.

Подробности о добывающей промышленности на севере Казахстане оставил в своих мемуарах и Эдвард Нельсон Фелл, управлявший в 1902–1908 годах Лондонской компанией Spassky Copper Mine Company, владевшей медными рудниками в Успенском, а также медеплавильным заводом в Спасском. Он писал:

По словам Фелла, до начала 20 века в радиусе 150 миль от рудников не было ни одной деревни. Но уже к 1909 году правительство организовало переселение 25–30 тысяч крестьян на самые плодородные долины рек недалеко от заводов:

Кочевников просто вытесняли. Фелл писал об этом с сочувствием:

Среди первых сотрудников Спасского завода был и Фрэнк Ванс Агнью, зять Фелла. Он тоже вёл подробные дневники и заметки, опубликованные его правнуком Джейми Вансом в 2020 годуiFrank and the Fells in Kazakhstan, The Kazakhstan Papers of the Fell and Vans Agnew Families 1903-1905.. Агнью описывает семейные поездки в Алтайские горы, к Балхашу и речные путешествия по Иртышу, Волге и Каме. Подобно многим англичанам, он проникся симпатией к жизни в степи, особенно к традиционному быту местных кочевников.

Совсем недавно на одном из аукционов был обнаружен уникальный альбом фотографий Спасского завода начала 20 века, предположительно сделанных Стивеном Лэем, членом Камборнской горной школы. На 17 снимках запечатлены Спасская плавильня 1913 года, медный конвертер, компрессорная, рабочие в каменоломне и другие производственные процессы.

Довольно подробные сведения о Спасском медеплавильном заводе и медных рудниках оставил в своих воспоминаниях британский горный инженер Джон Уилфорд Уорделл. В своей книге он рассказывает о том, как в течение пяти лет — с 1914 по ноябрь 1919 года — занимался модернизацией оборудования, пока беспорядки, связанные с Октябрьской революцией, не вынудили его покинуть эти места вместе со всем британским персоналом и их семьямиiSee J W Wardell, In the Kirghiz Steppe, The Galley Press, London, 1961..

Сам Уорделл прибыл на завод в 1914 году на тарантасе, преодолев около 800 км от Павлодара, куда он добрался пароходом из Омска по Иртышу. До завершения строительства железной дороги медные слитки доставлялись к ближайшей станции на верблюжьих повозках, и путь занимал около четырёх недель. По его словам, в Спасске проживало примерно 3000 человек, две трети из которых составляли казахи. К 1915 году на заводе работало около 300 русских, 1500 казахов, а также около дюжины британцев, некоторые из которых жили здесь со своими семьями.

По словам Уорделла, добыча меди в районе Успенского велась ещё с древности, однако современное производство началось лишь после того, как семья Рязановых в 1861 году приобрела участок у местных казахов, а несколькими годами ранее — в 1853 году, угольные шахты в Караганде. В 1904 году они продали все свои предприятия британцам, которые управляли ими пятнадцать лет. Несмотря на то что огромное количество высококачественной руды к тому времени уже было добыто, в регионе оставались гигантские залежи, пригодные для дальнейшей разработки и плавки. Только за 1909–1914 годы здесь было добыто около 149 тысяч тонн руды со средним содержанием меди 19%, из которых выплавили почти 22 тысячи тонн чистого металла.

Однако проблемы нарастали, особенно в последние годы Первой мировой войны, когда большевистские агитаторы с севера начали усиливать своё влияние на заводах. Сначала рабочие не придавали им большого значения, но после Февральской революции стали создавать рабоче-крестьянские комитеты, известные как советы. После Октябрьской революции ситуация для иностранцев, прежде всего британцев, управлявших производством, резко осложнилась.

Пока ситуация с безопасностью продолжала ухудшаться, 27 марта 1918 года компанию Spassky Copper Mine национализировали. Опасаясь за свою жизнь, британский контингент — 10 мужчин, 5 женщин и 7 детей — принял решение покинуть эти места. Они распродали имущество и отправились в долгий путь на лошадях до Петропавловска протяжённостью около 800 км, который занял пять дней. Оттуда планировалось добраться поездом до Москвы и Архангельска, а затем морем вернуться в Англию.

Супруга начальника плавильни Гарольда Робсона с детьми добралась до Петропавловска 28 мая, а сам он вскоре должен был присоединиться к ним. К этому времени город уже находился в состоянии осады: его контролировали разрозненные и малоуправляемые отряды красногвардейцев, тогда как железнодорожную станцию удерживали чехи. Однако 30 мая Петропавловск пал под натиском казаков и белогвардейцев.

К июлю казаки вновь заняли Спасск и уговорили британцев вернуться к производству меди, на что те согласились. Однако производство оказалось в запущенном состоянии: оборудование было повреждено, шахты — затоплены. Тем не менее, с огромным трудом его удалось восстановить. Впрочем, кроме самой работы у персонала и их семей почти не оставалось занятий: ещё до эвакуации в Петропавловск они распродали всё своё имущество. Даже снабжение базовыми товарами становилось затруднительным, а местные советы проявляли всё большую настойчивость и давление.

К середине 1919 года Красная армия продолжала наступление, и западный путь отхода оказался перекрыт. 21 июля 1919 года британский консул рекомендовал англичанам эвакуироваться из Спасска — на этот раз окончательно. Планировалось уходить на восток — через Владивосток или Шанхай. Робсон с супругой добрались до Владивостока в начале сентября, где встретились с теми, кто эвакуировался раньше, и решили искать путь в Канаду. 16 ноября они прибыли в Ванкувер, а затем через Атлантический океан направились в Лондон. Другие, включая Уорделла и его семью, ушли в Шанхай, откуда морем через Марсель добрались до Саутгемптона 26 ноября 1919 года — спустя шестнадцать недель после бегства из Спасска.

Воспоминания британских купцов-маслоделов, инженеров и управленцев, работавших в Казахской степи в 1900–1920-е годы, дают уникальный взгляд на драматические события, которые навсегда изменили историю 20 века. Они стали свидетелями стремительной индустриализации окраины империи, революций 1905 и 1917 годов, а также трагических последствий войны.

В то же время они открыли для себя традиционный мир кочевников степи: охотились на волков с беркутами, участвовали в поминальных скачках, пробовали кумыс и зимовали в землянках. Трое из них успели даже запечатлеть и опубликовать эти впечатления, оставив бесценный визуальный архив традиционной жизни. Так, например, Фелл снял женщин-борцов в Павлодаре и беркутчи, тогда как Уорделл посвятил целую главу своей книги казахским обычаям и традициям.

Большевистская революция положила конец этому раннему этапу индустриализации в степи. Производство затихло на несколько лет и возобновилось лишь к концу 1920-х годов. Успенский рудник продолжал работать до 1964 года, когда его окончательно закрыли. В середине 1950-х здесь были открыты месторождения вольфрама и молибдена. И сегодня в этих местах сохранились постройки той эпохи, а местные жители нередко верят, что старые шахты ещё могут возродиться. Будет ли это так или нет — сказать трудно. Но одно несомненно: благодаря оставленным свидетельствам у нас есть уникальные воспоминания очевидцев о невероятных событиях на территории Великой степи более века назад.