Л.К. Полторацкая. Казахи в Семипалатинской губерниии. 1870-е/Wikimedia Commons
Центральная Азия — колыбель древних традиций и место взаимодействия различных идеологий, культур и верований — издавна пленяла воображение путешественников из дальних и ближних стран. В своих ярких заметках и размышлениях они открывали, пусть и не всегда беспристрастно, окно в богатую мозаику жизни этого региона: шумные базары, кочевые обычаи и вечное культурное наследие. В этой серии статей Qalam представляет вашему вниманию отрывки из их рассказов и воспоминаний, охватывающих разные эпохи и раскрывающих многогранность региона.
Сегодня мы представляем вам заметки о казахах, кыргызах и сартах известной французской путешественницы Мари Уйфальви-Бурдон.
Известная французская исследовательница и путешественница Мари Уйфальви-Бурдон (1842–1904) стала участницей большой французской экспедиции по Сибири и Центральной Азии в 1876–1878 годах вместе со своим супругом, известным франко-венгерским этнографом Шарлем Эженом Уйфальви де Мезоковезд (1842–1904). Свои заметки она опубликовала в 1880 году в своей известной книге «Из Парижа в Самарканд, Фергану, Кульджу и Западную Сибирь. Впечатления от путешествия парижанки» (De Paris à Samarkand, le Ferghanah, le Kouldja et la Sibérie Occidentale: Impressions de Voyage d'une Parisienne).
В книге много интересных наблюдений, связанных с бытом местных жителей и положением женщин. Однако, несмотря на информацию из первых рук, книга изобилует присущими российской и европейской этнографии того периода стереотипами и путаницей.
Так, например, в ее описаниях казахи часто сливаются с кыргызами, а иногда кыргызы (кара-киргизы) Семиречья упоминаются как часть казахов наряду с тремя жузами и Букеевской ордой. Она пишет:
Первых называют киргизами, а других часто называют казаками или кайзаками. Однако по существу они один и тот же народ. Они разговаривают на одном языке, у них одинаковые физические черты, одни и те же обычаи, традиции и даже суеверия. Кара-киргизы — это кочевники гор, а остальные — кочевники степи.
Шарль Эжен Уйфальви де Мезоковезд (1842–1904). Сартские женщины в Туркестане, 1877–1880 / gallica.bnf.fr/Bibliothèque Nationale de France
Не без иронии она описывает «гендерный баланс» в местных семьях:
У кочевых казаховi
в оригинале «les Kirghises» женщины делают всё, даже ухаживают за лошадьми, в то время как мужчины отдыхают в сторонке. Настоящая политика баланса. Ведь таким образом дела домашние всегда в порядке. Ну разве возможна в доме ссора, когда у одного все права, а у другого все обязанности?
А вот у сартов (жителей городов Центральной Азии) все наоборот. Женщины там озабочены лишь своей внешностью и не утруждают себя домашними делами, которыми занимаются их слуги. Мужья там в роли главных слуг: подметают полы, вышивают, шьют.
Упоминает она и проблему домашнего насилия:
Я заметила, что здесь мужчины имеют право на все, кроме убийства своих жен. Избивать их, однако, считается приемлемым, а иногда это даже принимают за проявление ласки, которая разогревает чувства. А у русских крестьян жена не верит, что муж ее любит, пока ее не побьет. Ну разве это не тот случай, когда хочется сказать, что о вкусах не спорят?
Эмиль Байярд. Гравюра. Бедные и богатые казахи. Зарисовка из книги «Из Парижа в Самарканд, Фергану, Кульджу и Западную Сибирь. Впечатления от путешествия парижанки» (1880). Мари де Уйфальви-Бурдон. Между 1876 и 1878 годами в «Туре мира» под руководством Эдуарда Шартона /Bibliotheque nationale de France
Не обходит она стороной и социальное неравенство:
Богатые казахи отличаются от бедных казахов в первую очередь своей одеждой: они чище и ухоженнее. Богатые, которые часто занимаются ростовщичеством, придумали тут довольно гениальный способ увеличить свое богатство. Например, они дают бедному в долг десять овец, но через год заемщик уже должен кредитору двадцать овец, на второй год — сорок, а на третий — восемьдесят. И так до тех пор, пока бедняк уже не способен оплатить свой долг.
На этом этапе богатый ростовщик соглашается взять должника себе на службу на период, соответствующий объему его задолженности. Таким образом рабство, запрещенное законом, процветает на деле в коварной форме. Довольно искусное применение Римского права!