Правила жизни: Саладин

Сердце у него было исполнено смирения и сострадания; слезы легко наворачивались ему на глаза.

Наш султан был справедливым, милостивым, сострадательным и готовым прийти на помощь слабым против сильных. Каждый понедельник и четверг он сидел на людях, верша правосудие, и при этом присутствовали законники, кади и люди, сведущие в законах. Выслушивали всех, кто стал жертвой несправедливости, — великих и малых, старых и слабых. Он занимался этим не только тогда, когда находился в городе, но и во время путешествий; и он всегда собственноручно принимал подносимые ему петиции и делал все возможное, чтобы положить конец тем безобразиям, о которых в них сообщалось.

Он без конца делал подарки; тем, кому он уже делал подарки, он дарил новые, и при этом делал это с таким удовольствием, словно никогда прежде ничего им не дарил. Он всегда проявлял великую щедрость, даря во второй раз больше, чем человек получал от него в первый раз. Об этом было известно настолько хорошо, что люди пытались воспользоваться возможностью выманить у него деньги. Я никогда не слышал, чтобы он говорил: «Я уже несколько раз делал тебе подарки; сколько же раз мне придется давать тебе еще?». Большинство ответов на эти просьбы были написаны под мою диктовку, а иногда и мной собственноручно. Мне часто бывало стыдно за жадность, проявляемую теми, кто обращался к нему с просьбами; однако я всегда, не колеблясь, обращался к султану от их имени, зная, до какой степени он щедр и великодушен.

Я ни разу не слышал, чтобы он выражал тревогу по поводу численности или силы врага. Занятый своими мыслями, он выслушивал все планы и бесстрастно обсуждал все их преимущества, никогда не теряя самообладания. Даже тогда, когда мусульманская армия была почти разгромлена в великой битве на равнине Акры, когда даже войска центра обратились в бегство, побросав барабаны и знамена, он продолжал удерживать занятую позицию, хотя рядом с ним оставалась всего лишь горстка сторонников. Наконец ему удалось добраться до возвышенности, и там он собрал своих людей. Его упреки повергли их в такой стыд, что они вернулись вместе с ним, чтобы сражаться дальше.

Иногда случалось, что на подушку, на которой он восседал, наступали ногами, таково было количество тех, кто обращался к нему с челобитными; однако его это нисколько не беспокоило. Однажды, когда я был на дежурстве, мул, на котором я ехал, шарахнулся, испугавшись каких-то верблюдов, и из-за него я со всей силы налетел на султана так, что ушиб ему бедро; однако он лишь улыбнулся.

Я прислуживал повелителю во время одного из походов, когда один из лазутчиков привел женщину, которая рвала на себе одежды, рыдала и непрестанно колотила себя в грудь. Султан через переводчика спросил, что случилось, и она ответила: «Прошлой ночью мусульманские лазутчики проникли в мой шатер и похитили моего ребенка, маленькую девочку». Султан был тронут ее горем; его глаза наполнились слезами, и, действуя по подсказке своего великодушного сердца, он послал гонца на рыночную площадь лагеря, чтобы найти малышку и привести ее, заплатив за нее купившему ее столько, сколько тот сам заплатил за нее. Женщина явилась к нему ранним утром, и не прошло и часа, как гонец вернулся, неся на плече маленькую девочку. Как только мать увидела ее, она бросилась на землю, уткнувшись лицом в пыль и рыдая так, что все, кто ее видел, не могли удержаться от слез. Она подняла глаза к небу и начала говорить на своем языке что-то, что мы не поняли. Мы отдали ей дочь и посадили на лошадь, чтобы она вернулась во вражеский стан.

Султан очень не любил прибегать к телесным наказаниям своих слуг, даже если они обманывали его сверх всякой меры. Однажды в казну были положены два кошелька, набитые египетскими золотыми монетами; их украли, а вместо них подложили два кошелька, наполненных монетами из меди. Он ограничился тем, что уволил со своей службы всех, кто имел отношение к этому ведомству.

Принц Арнаут (Рено де Шатийон), владетель ал-Керака, и повелитель франков Побережья одновременно попали в плен, и султан велел доставить их к нему. Этот проклятый Арнаут был великим нечестивцем и вероломным тираном. Однажды, когда между мусульманами и франками было заключено перемирие, он предательски напал на караван, шедший по его территории из Египта, и захватил его. Он захватил караванщиков, подверг их пыткам, некоторых бросил в ямы, а некоторых заточил в тесных узилищах. Когда они возразили, что между их народами заключено перемирие, он ответил: «Просите вашего Мухаммада, чтобы он вас вызволил». Султан, которому передали эти слова, поклялся убить неверного собственными руками, если Аллаху будет угодно отдать того в его власть. В день Хаттинской битвы Аллах послал этого неверного в руки султану, и он тотчас же решил казнить его, чтобы выполнить свой обет. Он велел привести его к нему вместе с королем. Последний жаловался на жажду, и султан приказал, чтобы ему поднесли чашу шербета. Король, напившись, протянул чашу Арнауту, на что султан сказал переводчику: «Скажи королю: "Это ты даешь ему напиться, но я не дам ему ни еды, ни питья"». Этими словами он хотел дать понять, что честь запрещает ему причинять зло всякому, кто пользуется его гостеприимством. Затем, чтобы сдержать обет, он самолично казнил принца ударом меча. Король, видя, как обошлись с его соратником, решил, что станет второй жертвой; однако султан ввел его в шатер и рассеял его страхи. «Королям не пристало убивать королей, — сказал он. — Однако этот человек перешел все грани, поэтому я и обошелся с ним таким образом».

Он соблюдал чистоту своей речи, никогда не позволял себе произносить оскорбления; и когда писал письма, никогда не позволял себе употреблять резкие слова.

Захваченных пленников за их злодеяния приговорили к смерти, и сыновья султана попросили отца, чтобы он разрешил им самим отрубить головы злодеям. Султан отказал, сказав: «Не хочу, чтобы мои дети с младых ногтей привыкали лить кровь, да еще и развлекались этим».

Султан заболел и дошел до крайней степени слабости. На шестой день мы усадили его, подложив ему под спину подушку; затем дали ему выпить чашку теплой воды, которая должна была подействовать в качестве смягчающего средства после принятого им лекарства. Он попробовал воду и сказал, что она слишком горячая; ему принесли другую чашку, но он сказал, что теперь вода слишком холодная, но при этом он не выказал ни раздражения, ни гнева, а только сказал: «О Аллах, неужто нет человека, который может принести простой теплой воды?». Мы с ал-Фадилем покидали его со слезами, струящимися из глаз, и он сказал мне: «Какую великую душу мы теряем! Любой другой человек на его месте швырнул бы чашку в голову того, кто ее принес!».

Он тратил все свои средства на благотворительность. В казне человека, обладавшего таким огромным богатством, после его смерти нашли всего сорок семь насрийских дирхамов и один-единственный тирский слиток золота. Он не оставил ни добра, ни дома, ни недвижимости, ни садов, ни деревень, ни пахотной земли, никакой иной собственности.

Баха ад-Дин. «Саладин, победитель крестоносцев». — «Диля», 2022.