Дж. Беллини. Посольство Венеции в Дамаск в 1511 году / Musée du Louvre, Paris
В последней лекции своего курса Ирина Варьяш подводит итоги и разбирается, что же является двигателем дискриминации иноверцев во всех обществах и чем опасно отсутствие терпимости.
Сама по себе потребность маркировать кого-то другого, кто живет рядом, но отличается, связана, как мы выяснили, с глубинной потребностью обозначить себя, защитить свою идентичность. В глобальной истории, смешивающей народы, языки, культуры, когда, столкнувшись с иным укладом жизни, чужими обычаями и верованиями, люди учились не только лучше понимать себя, различать собственные особенности, защищаться от смешения и рассеивания, но и находить общие интересы, да и вообще как-то регулировать отношения в условиях всякой обнаруженной ими между друг другом разности.
Однако осознавать себя и защищать собственную идентичность — это совсем не то же самое, что заставлять других насильственно следовать своим правилам. Собственно, в этом и заключается главное отличие сегрегационных и дискриминационных стратегий, изобретенных человечеством за несколько тысячелетий его существования, — в принудительности правил. Даже хорошо известная привычка, скажем, обустраивать жизнь внутри огороженного поселения, квартала, будучи навязанной политической властью, превращалась в обязанность, которая очень быстро в общественном сознании начинала связываться уже не просто с особенностью группы, а с ее странной, чуждой своеобычностью. Разность трансформировалась в непроходимую пропасть. Отчуждение — во вражду. Социальное напряжение — в агрессию.
Антисемитская акция в Париже. 1898 год / Collection KHARBINE-TAPABOR/Legion Media
Принудительность сегрегационных установлений, как мы стремились показать, лишала общество внутренней гибкости, препятствовала его самоорганизации. Там, где раньше, до ввода обязательных правил люди следовали хозяйственным и общественным потребностям, теперь они слепо подчинялись норме, которая со временем входила в противоречие с экономическими и общественными интересами.
Подчиняясь «сверхидее» достичь некой истинной цельности через социальную унификацию, европейская цивилизация последовательно наносила самой себе тяжелейшие удары. В самом конце 15 в. католические короли изгнали из Испании иудеев. Всем им было предложено уехать, продав все свое имущество, или принять крещение. Еще через сто лет из Испании были изгнаны потомки мусульман — мориски. Сотни тысяч людей прекратили свою хозяйственную деятельность, перестали участвовать в организации жизни, да и в самом ее воспроизводстве, покинув пределы Испании. Их знания, профессиональная подготовка, связи были востребованы в других частях мира и принесли там колоссальные доходы.
Эдвин Лонг. Мавританские новообращённые архиепископом Хименесом в 15 в. 1873 год. Обращение в христианство было принудительным / Getty Images
Иудеев специально приглашали итальянские города, заинтересованные в развитии международной торговли и финансов. И иудеи, и мориски во множестве переселялись в Османскую империю. Испания пережила первую волну эмиграции только благодаря колоссальным ресурсам, начавшим поступать из Нового Света, то есть благодаря колониям. Ирония истории заключалась в том, что на смену «своим» иудеям и мусульманам пришли «чужие» индейцы — язычники, а в глазах конкистадоров — дикари, чья принадлежность к роду человеческому всерьез обсуждалась в испанской научной литературе того времени. Однако и этим человеческим ресурсом надо было учиться управлять, на что уходило время и силы. Вторая волна эмиграции нанесла тяжелейший удар испанской экономике, последствия которого не могли компенсировать никакие прибыли от колоний.
Пьеро делла Франческа. Визит царицы Савской к царю Соломону. 1452—1466 / Wikimedia commons
В 30–40 гг. 20 в. в Германии была сформулирована доктрина уничтожения еврейского народа, было убито шесть миллионов человек, огромное количество людей бежало из Германии и других европейских стран. Известно, что во второй половине века германское руководство приложило немало усилий, чтобы восстановить еврейскую диаспору, которая, как оказалось, составляла важную часть интеллектуального, хозяйственного и культурного облика страны.
История учит нас тому, что сегрегационные и дискриминационные меры всегда оборачиваются невосполнимыми потерями. И эта закономерность работает не только в таких, доведенных до крайнего своего выражения, случаях, какие были указаны выше.
Рядовые немцы и члены НСДАП читают антисемитскую газету. 1930-е / Alamy
Сегодня мы живем в глобальном мире, полном разнообразия и связей. От нашего умения принимать других такими, какие они есть, и одновременно с этим сохранять себя зависит, в общем, то, как мы будем жить дальше: будем ли мы двигаться вперед, развиваться как мыслящие и креативные существа, будем ли мы делать жизнь окружающих нас людей лучше, позаботимся ли мы о том, чтобы наши дети никогда не нашивали на свою одежду никакие метки, не боялись выходить за ворота и влюбляться.
Для этого нам будет полезно научиться понимать скрытые внутренние силы, приводящие в действие сегрегационный механизм. За всякой дискриминационной нормой или сегрегационным установлением всегда стоят по меньшей мере две силы, направление действия которых может совпадать, а может быть противоположным.
Первая из них — прагматическая. Намерение извлечь из политически подчиненного инакового населения выгоду, эксплуатировать его и принудить к участию в хозяйственной жизни на своих условиях нередко является истинным основанием введения той или иной ограничительной меры. Например, выселение иноверцев в особые, нередко заново закладывавшиеся кварталы при захвате города осуществлялись для того, чтобы в старых и благоустроенных частях города могли поселиться завоеватели. Ограничение права на выезд из страны служило сохранению работающего и податного населения.
Потомки испанских сефардов (евреев) в городе Салоники. Евреи здесь составляли больше половины населения. 1917 год / Alamy
Второй силой, как мы старались показать, является страх. Обычный человеческий страх, рождающийся из чувства собственной слабости. Именно такой, можно сказать, цивилизационный страх испытывала западная культура перед Востоком в эпоху Крестовых походов (11–15 вв.). С одной стороны, Запад стремился всеми силами встроиться в сверхприбыльную средиземноморскую торговлю, где тогда господствовала мусульманская цивилизация и Византия, что у него до 13 в. получалось не очень успешно, а это только усиливало агрессивность. С другой стороны, Запад испытывал робость перед могучей и роскошной цивилизацией Востока, богатой сказочными сокровищами и великой мудростью.
Страх часто оказывается гораздо более сильным движущим началом, и рожденная им идея преодолевает тогда здравый смысл и превращается в навязчивую фобию. И вот уже римляне разрушают Храм, большевики сносят церкви, китайцы возводят Стену, а белые люди вводят резервации… этот ряд исторических примеров можно продолжать и продолжать.
Постер к американскому вестерну «Буффало Билл». 1912 год / Buffalo Bill and Pawnee Bill Film Company, New York City
Впрочем, очень важно в то же время помнить, что ни одна идея или интенция политической власти не может быть успешной без деятельной поддержки общества. Именно чиновники на местах, локальные органы самоуправления в лице городских советов, сословных собраний, профессиональных сообществ и т.д. и т.п. воплощают в жизнь указы и распоряжения. Нередко они оказываются еще более жестокими в своем индивидуальном выборе, в котором сплавляются вместе жажда выгоды и метафизический страх. Именно такими предстают перед нами испанские чиновники, хватавшие мусульман и обвинявшие их в сексуальных связях с христианками. Простые горожане, слушающие проповедника, граждане, внемлющие фюреру, — все они участвуют в превращении идеи в социальную дискриминационную практику.
Так что придумать дискриминационное правило может и Папа Римский, и халиф, и руководитель партии. Но только готовность людей поддержать такую задумку или проявить к ней равнодушие определяет историю. В этом, вероятно, и состоит разница между западноевропейским и ближневосточным опытом в средние века и Раннее Новое время. В Арабском халифате, Фатимидском Египте и Османской империи прагматизм и здравомыслие населения преодолевали время от времени выдвигавшиеся властями идеи дискриминационного характера. Да, мы видели, что впервые идея отличной для иноверцев одежды была записана халифом Омаром II (8 в.). Да, халиф аль-Хаким в 11 в. заставил христиан носить огромные деревяные кресты, а османский султан Мурад III запретил иудейским женщинам носить шелковую одежду. Но это были разрозненные эпизоды, которые характеризуют правителей, а не политику государств или менталитет их народов. В домодерное время ни на Ближнем Востоке, ни в Средней Азии не существовало антисемитизма или преследования христиан. Религиозная толерантность, покровительство торговле, искусствам, наукам и медицине были той сокровищницей, которой обладала эта цивилизация.
Подводя итог, хотелось бы заметить, что дискриминационные законы никогда, ни в каком из обществ или государств, не существовали изначально. Они возникали в определенных условиях и всегда нарушали социальный мир и в конечном счете дорого стоили человечеству.
ЧТО ПОЧИТАТЬ
1. Лиотар Ж.-Фр. Хайдеггер и евреи. — СПб., 2001.
2. Мец А. Мусульманский ренессанс. — М., 1973.
3. Варьяш И.И. Сарацины под властью арагонских королей. Исследование правового пространства. —СПб., 2016.
4. Nirenberg D. Neighboring Faiths. Christianity, Islam and Judaism in the Middle Ages and Today.— Chicago, 2015.
5. Leiser G. Prostitution in the Eastern Mediterranean World. The Economics of Sex in the Late Antique and Medieval Middle East. —London–New-York, 2017.
6. Poliakov L. Auschwitz. — Paris, 1973.