РОЖДЕНИЕ, БРАК И СМЕРТЬ

Главного героя сказки «Батыр Алибек», как и Дудар и многих других заглавных персонажей казахских сказок и эпосов, престарелые бездетные родители вымолили во время паломничества по святым местам. И, как во многих таких сюжетах, забеременевшая женщина страстно жаждет съесть что-то экзотическое, табуированное в обычной жизни. Этот мотив «жерік болу» связан с тотемизмом:iоб этом более подробно в моей книге «Вечное небо казахов»мать Алпамыса съедает сердце волка и ее сын имеет природу волка — бөрізат, мать Қобыланды (Қабылан в некоторых вариантах) жаждет съесть сердце леопарда-қабылан, кто-то из эпических матерей алчет сердца дракона или кабана. В реальной жизни, как и в фольклоре, такое желание обязательно удовлетворяется, потому что это желание ребенка во чреве матери. Мать Алибека желает мясо льва: не просто сердце, а тушу целиком. Она жадно ест мясо обеими руками (мусульмане едят правой рукой), заталкивая его за щеки и выдавливая львиные кости через нос. Картинка в духе Франсуа Рабле.

Такая беременность и завершается по-раблезиански. Когда у женщины отходят воды, они затапливают 60-канатную юрту.iюрта площадью около 500 кв. м — явное преувеличениеСобравшиеся помочь в родах женщины плавают по юрте в своих перевернутых шапочках-касаба, как в лодках, и гребут серьгами, как веслами. Когда, наконец, показывается голова Алибека, то одна из женщин закатывает новорожденному пощечину со словами:

«Еще не родившись, устроил такое, а когда родишься, что хорошего от тебя ждать?».

После этого младенец исчезает — видимо, прячется обратно. Через несколько дней у беременной опять начинаются схватки, в результате рождается Алибек и две его сестренки. Разумеется, он рождается великаном: пеленки из шкур 60 овец не хватает ему до щиколотки. А еще он рождается со своим мечом-двойником в руках. Это древний мифологический мотив. Сказка является осколком забытого мифоэпоса или астрального мифа. В сюжете эта очень важная деталь — меч-двойник — никак не проявляется. Имя главного героя, вероятно, звучало когда-то по-другому, уж слишком старинными являются имена других персонажей.

Что интересно, рожденный столь чудесным образом могущественный батыр не всегда ведет себя геройски. Ему и его сестрам угрожает батыр Шуленгир.iимя его означает щедрого человека, который «шүлен таратады» — раздает свой скот обездоленным; анализу этого обычая посвящена диссертация этнографа З.К. СурагановойПри столкновении с ним Алибек предлагает ему своего тулпара, ловчую птицу и охотничью собаку, которые с точки зрения мифологического мышления являются его двойниками, а также и двух своих сестер в наложницы. И только после того, как противник хвастливо заявляет, что заберет все это сам после убийства Алибека, юный батыр в гневе стреляет и с первого выстрела убивает Шуленгира.

Алибек отправляется за своей нареченной Акбилек и узнает, что на Акбилек хочет жениться дэв Жекешунак.iшұнақ — корноухий, раб с отрезанным ухом и т.д.Алибек, состязаясь с ним в стрельбе из лука, легко доказывает свое превосходство в силе, но предпочитает вместе с невестой скрыться бегством. В сказке объясняется, что сородичи Акбилек в страхе перед дэвом ночью отправили юную пару. Но довольно странно для эпического батыра спасаться бегством от соперника, вместо того чтобы в поединке победить его и защитить от его самоуправства род тестя. Жекешунак бросился в погоню, и Алибек с легкостью убил его. Этот сюжет, как мне кажется, восходит к астральной (небесно-звездной) мифологии. Об этом напишу отдельно.

В связи с нашей темой рождения обращает на себя внимание закономерность: герой, который смог родиться только со второй попытки, при столкновении с врагом сначала пытается уйти от схватки, доходя в этом до бесчестья. Лишь загнанный в угол, со второго раза он, наконец, вступает в бой и побеждает. Возможно, сказочник, забывший мифологическую основу сюжета, хотел подчеркнуть, что обстоятельства рождения определяют характер человека и его судьбу? И то же самое можно сказать о сказке «Девушка Дудар», в которой героиня еще до рождения заявляет о своем желании самой распоряжаться своей судьбой.

В казахской традиционной культуре рождение ребенка, особенно сына, являлось важнейшим событием. Тем более что в скотоводческом обществе нет такого жесткого ограничения на численность населения, как в устоявшемся земледельческом обществе, где каждому поколению предстояло разделить ограниченный земельный надел. Наоборот, чем более многочисленным был род, семья, тем больше пастбищ он мог получить.

У казахов вплоть до советской власти по адату не было института собственности на землю. Право пользования, т.е. выпаса скота, принадлежало тем, кто раньше пригонял в данное место свой скот в годовом цикле кочевки. Конечно, на деле все обстояло не так просто, но дух традиции был таков. Еще в 1926 г. во время антропологической экспедиции на Мангыстау Алихан Бокейхан удивлялся тому, что у адаев, дольше всех сохранявших кочевой образ жизни, не только выпасы, но и колодцы не являются объектом собственности. Род, выкопавший или оплативший рытье колодца 100 м глубиной с каменной отделкой, имел лишь приоритетное право пользования этим колодцем. В этой ситуации рождение детей только приветствовалось. И дети, особенно сыновья, должны были быть не только физически здоровыми и сильными, но и волевыми, решительными, общительными, оптимистичными и т.д.

Казахи очень хорошо понимали, что на характер ребенка влияет происхождение и воспитание матери, поэтому старались взять девушку из хорошей семьи. У казахов было представление о том, что сын берет внешность и костьiсүйек, поэтому слово «сүйек» является синоним слова «род», а у сибирских тюрков слово «сеок» одновременно означает и кость, и родот отцовского рода, а таланты и кровь — от материнского.

«Юрта хороша благодаря своему деревянному остову, а джигит — благодаря родственникам по матери» — утверждает пословица.i«Үйдің жақсысы — ағашынан, жігіттің жақсысы — нағашыдан»

Если ребенок проявлял, например, музыкальный или поэтический талант, то предполагалось, что он унаследовал его от нағашы ата — деда по матери.

Характер ребенка также зависел от настроения его матери во время беременности и даже до нее. Поэтому о хорошем настроении молодой невестки заботились все, начиная с мужа и свекрови. После свадьбы молодожены со свитой навещали по очереди всех родных, при этом молодая невестка надевала свой торжественный саукеле. В каждом доме ее новой родни во время этого обряда «есік көрсету»iбукв. «показать дверь»ей старались угодить, произносили благопожелания, напоминали:

«Вот ты увидела наш дом, теперь это и твой дом, в любое время его дверь открыта для тебя».

А еще невестке в каждом доме дарили серебряные украшения для ритуала итаяқiбукв. «собачья миска»— купания младенца в ходе ритуала «қырықынан шығару» («выведение из сорокадневья»). Ее настраивали на рождение младенца, которого заранее любила и приветствовала вся родня.

Нельзя было, чтобы молодая невестка увидела или услышала что-то неприятное, тягостное, тем более нельзя было ее саму ругать и т.д. Поэтому даже если свекровь была чем-то недовольна, она обращалась не к невестке, а к дочери, как бы делая замечание дочери. Об этом свидетельствует поговорка:

«Доченька, говорю тебе, невестушка, ты послушай».i«Қызым, саған айтамын, келінім, сен тында»

Если учесть, что и с незамужней дочерью обращались мягко, всячески баловали ее, то становится понятно, что замечания дочери, на самом деле обращенные к невестке, делались редко и в мягкой форме. Молодой невестке, особенно беременной, было нежелательно бывать в траурном доме, участвовать в похоронах и т.п. Считалось, что от этого впечатления будущий ребенок может стать меланхоличным, склонным к печали.

В скотоводческой культуре все с детства имели четкое представление о зачатии, это не являлось чем-то постыдным. Наоборот, благословенным и сакральным. В советское время сложилось представление, которое иногда транслируют наши киношники, например, в фильме «Келин», будто молодожены ночевали в одной юрте со стариками, подростками и пр. На самом деле в приданое невесте привозилась юрта молодоженов — отау, в которой они и оставались наедине. Поскольку старшего ребенка свекор и свекровь часто усыновляли, то становится понятно, что несколько первых лет брака молодые ночевали в своей юрте одни или только со своими маленькими детьми. Супружеская постель находилась на левой (если смотреть с почетного места-төр), женской, запретной для мужчин-гостей половине юрты и была огорожена занавесом-шымылдық. Брачное ложе считалось сакральным, запретным для остальных людей. На него нельзя было не только ложиться, но и садиться.

В возвышенной песне 19 века «Гаухартас» мужчина обращается к возлюбленной: «Да буду я жертвой за мать, родившую тебя».i«Анаңнан сені тапқан айналайын»По словам знатока традиционной культуры, кюйши и писателя Т. Асемкулова (1955–2014), раньше эти слова звучали так:

«Да буду я жертвой за место, где лежала твоя мать».iт.е. буду жертвой за постель, на которой твоя мать зачала тебя, — «Анаң жатқан жерінен айналайын»

Сейчас эти слова воспринимались бы как грубость, натурализм, но для традиционных казахов в сексе не было ничего постыдного, если это был законный брак.

«Если супруги без души, настроения (подойдут к делу), то родится (сын) без члена»i«Көңілсізден көтсіз туады»— гласит казахская пословица.

Сейчас слово «көт» переводят обычно как «зад, ягодицы», но добавляют, что переносное значение этого слова — «сила, мощь». Возможно, поговорка покажется не такой грубой, если учесть, что слово «көт» является фонетическим вариантом слова «құт», которое сейчас понимается как «счастье, удача, процветание, благодать», но восходит к древнему мифологическому представлению о душе-зародыше младенца или приплода скота, который даруется, спускается в человеческий мир из небесного мира. В казахской истории известны батыры с именами Котыбар,i(Имеющий көт-құт) а также батыр Есет Котыбарулы. Считать ли это проявлением фаллоцентризма? Интересный вопрос на будущее.

Но одно понятно: утрачивая традиционный менталитет, мы извращаем и понятие «ұят», даже наша фольклористика и лингвистика становятся чрезмерно застенчивыми и стыдливыми. Наши предки такими явно не были.

Возвращаясь к теме. Чтобы будущие внуки не были «көтсіз», свекровь и старшие невестки-абысын присматривались к настроению молодой невестки. В историческом романе Т. Асемкулова «Тәттімбет сері» о великом композиторе 19 века есть такой эпизод. По настоянию отца юный Таттимбет отказался от своей первой любви и женился на засватанной для него девушке. Но он находится в депрессии, каждую ночь полупьяный от неумеренного употребления настоявшегося кумыса засыпает не рядом с юной женой, а на полу в юрте новобрачных. Мать Таттимбета заметила, что невестка подавлена и отправляет старших невесток ночью подслушать, что происходит в отау. Новость о поведении сына становится ударом для нее и ее мужа. Отец Таттимбета вызывает сына к себе и впервые в жизни наказывает его ударом камчи, объясняя, что его поведение оскорбительно для юной жены, что он обязан считаться с ее чувствами и достоинством.

Когда свекровь узнавала о беременности невестки, то она организовывала для женщин (большинство обрядов и праздников, связанных с рождением ребенка, естественно, были женскими) праздник «құрсақ той».i(букв. «праздник утробы, матки»)

«Утроба белой невестки наполнилась белой простоквашей», — говорила она, сравнивая невестку со священным бурдюком «саба», олицетворявшим Великую мать.i«Ақ келіннің құрсағы ақ айранға толыпты»

Целью было не просто сообщить о радостной новости, но и поделиться благодатью.

С первых дней беременности молодую женщину свекровь поила утром свеженадоенным, с пеной кобыльим молоком. О существовании этого ритуала у казахов рассказывала доктор философских наук Канат Нурланова. Заслуженный деятель Республики Алтай, режиссер Тамара Муканова-Мендошева в автобиографической книге «Алтай золотоспинный, с запахом можжевельника» так описывает этот ритуал у алтайских тюрков: «Чтобы запечатлеть в сердце ребенка этот многоликий, многокрасочный, сокровенный, сакральный образ Родины, чтобы он с молоком матери ощутил кровную, нерасторжимую связь с родимым краем, родители и близкая родня совершали ряд ритуалов: еще в утробе матери ему надо было дать почувствовать запах родной земли. Для этого молодую женщину с первых дней беременности поили на утренней и вечерней заре по-особому надоенным коровьим или кобыльим молоком — кёёрчек (своего рода кислородный коктейль): ее дитя, повзрослев, охотно примет в сердце блеск и красоту дня, сокровенные тайны ночи. Этим же напитком непременно поили малышей, чтобы румянились их щечки».

Как было сказано выше, у беременной могло быть пищевое пристрастие — жерік. Его обязательно удовлетворяли не только в эпосах, но и в реальной жизни. Даже если речь шла о табуированной пище, например, мясе дикого вепря. Потому что целью всех этих стараний было рождение здорового полноценного ребенка — будущего члена родового коллектива.