СЧАСТЛИВЫЕ ЗВЁЗДЫ, ПРОКЛЯТЫЕ КАМНИ И СУДЬБА ВЕЛИКИХ МОГОЛОВ

Однако несмотря на неудачи с казахами, Мухаммед Шейбани-хан постепенно завоевывал территории разобщенных тимуридов, которых считал узурпаторами ханского престола чингизидов, и в течение нескольких лет захватил Самарканд, Бухару, Ташкент и Андижан. Ведь государственная идеология Империи Тимуридов традиционно стремилась не разрушать укоренившиеся устои, установленные великим Чингисханом, формально оставляя у власти слабых, но послушных чингизидов. Сам же Амир Тимур — великий «султан Турана» — с гордостью носил титул «Гуркан» (монг. зять) в знак своего породнения с потомками Чингисхана после женитьбы на Сарай-Мульк ханым.

И только один молодой тимурид упорно не желал сдаваться и посвятил всю свою жизнь мечте вернуть Самарканд — столицу империи, основанной его предком Амиром Тимуром. Звали его Захир-ад-дин Мухаммад, но его боевые товарищи решили, что имя его слишком сложное, и прозвали его Бабур — тигр. Это его увлекательная автобиография, известная как «Бабур-наме» или «Записки Бабура», начинается с описания его родной Ферганской долины и, между прочим, с упоминания Алматы:

Так уже во втором предложении своих воспоминаний Бабур определил примерные границы региона, на которые претендовал, а также своих злейших врагов в борьбе за власть в регионе: «моголов», то есть в целом чингизидов, а также «узбеков», то есть конкретно шейбанидов.

Уже в одиннадцать лет Бабур стал эмиром Ферганы после смерти своего отца Умар-Шейха, вступил в борьбу за власть с родственниками, но вскоре был изгнан войсками Мухаммеда Шейбани. Так начались его многолетние скитания, как и родилась его заветная, но несбыточная мечта — вернуться на родину и восстановить власть тимуридов. Он дважды возвращал Самарканд, но без поддержки других тимуридов так и не смог его удержать. Одержимый мечтой вернуть свои утраченные владения, он обосновался в Кабуле — важнейшем торговом узле между Индией и Центральной Азией — совершал походы в богатую, но разрозненную Индию и, почти случайно, заложил основания новой империи, которая на века затмит всех своим богатством, величием и изяществом.

Вот только сам он невзлюбил Индию и сильно тосковал по родине.

Как мы узнаем из его мемуаров, остаток жизни он проведёт в тоске и разочаровании. По собственному завещанию, Бабура похоронят в Кабуле — в самых северных пределах его державы, недалеко от родного Андижана, в Ферганской долине.

Его держава войдёт в историю как «Империя Великих Моголов», хотя сами её правители никогда не называли себя ни «моголами», ни «монголами». Однако, когда основатель династии Бабуридов одновременно являлся потомком и Чингисхана, и Амира Тимура, такая ассоциация оказалась более чем естественной — и, как показало время, удивительно живучей. Ведь Тимур тоже происходил из впоследствии тюркизированного монгольского рода барласов, а слово «могол» — это персидская форма названия «монгол». Интересно, однако, что свою династию потомки Бабура официально называли «Гуркани» в честь монгольского титула Амира Тимура, провозглашенного «зятем» рода Чингисхана.

Именно благодаря им в современном английском слово mogul стало синонимом богатого и влиятельного человека — ведь богатыми они действительно были. На пике своего могущества личное состояние одного лишь Джахангира сравнивали с экономикой всей Европы, а совокупные богатства империи составляли почти треть мирового ВВП.

А вот скромностью они не отличались никогда.

Еще до завоевания Индии, во время своих скитаний по Афганистану Бабур нескромно провозгласит себя «падишахом» — императором на персидский лад — в надежде объединить все бывшие владения тимуридов, а его потомки продолжили эту традицию, но уже в Индии. Было в этом и немало отчаяния, ведь он оказался последним тимуридом, у которого оставалась какая-то власть и подконтрольная территория. Но если приглядеться к именам могольских правителей, то Бабур-тигр покажется самым скромным из них.

Его сын, Насир-ад-дин Мухаммад взойдет на трон под именем Хумаюн — величественный и неприкосновенный — от имени мифической птицы Хумай, изображенной, между прочим, на гербе Узбекистана. Сын Хумаюна Джалалуддин Мухаммад возьмет себе тронное имя Акбар, что означает «великий», но этого покажется мало и вскоре все будут называть его Акбаром Великим. Дальше пойдут Джахангир («Завоеватель мира»), Шах Джахан («Повелитель мира») и Аламгир («Покоритель Вселенной»). Для сравнения, ровесник Хумаюна османский султан Сулейман родился с этим же именем, а «Великолепным» его называли только в Европе. У себя дома, как и во всем мусульманском мире, он был известен только как Сулейман Кануни — «Законодателем».

Правда среди всех этих величественных прозвищ особо не приживется только Аламгир, и великий полководец и борец с инакомыслием войдет в историю не как «Покоритель Вселенной», а под скромным именем, которое ему дали при рождении — Аурангзеб («Украшение трона»). А в политической риторике Индии 21 века его имя и вовсе станет ругательством, а протесты с намерением разрушить его могилу время от времени переходят в акты межконфессионального насилия.

Но отличались правители Империи Великих Моголов не только величественными тронными именами. Все они — даже самые романтичные и эксцентричные из них — были непревзойденными воинами и полководцами, что неудивительно, ведь к концу 17 века эти выходцы из Центральной Азии управляли империей с населением почти в 150 миллионов человек. К тому же все они обладали изысканным вкусом, были помешаны на симметрии и красоте, строили волшебные сады, фонтаны, чарующие дворцы и мавзолеи.

Но ещё больше они были помешаны на астрологии. И, разумеется, «виноват» тут сам Амир Тимур!

Знаете, какой официальный титул носил Тимур кроме «Гургана» — чингизидского зятя? «Сахибкиран» — то есть рождённый во время слияния двух планет — Сатурна и Юпитера, что на языке простых смертных означало «удачливый». Ну не мог же без вмешательства небес бедный барлас покорить почти всю Центральную Азию, Иран и даже Индию! Ведь в мусульманской астрологической традиции существовало поверье, что именно во время слияния этих двух планет и рождались совершенные правители, непобедимые военачальники и духовные лидеры. Многие считали, что именно под таких знамением родился пророк Мухаммед, халиф Али ибн Абу Талиб и, как можно догадаться — сам Чингисхан.

Еще во время личной встречи с Амиром Тимуром в Дамаске известный арабский философ и «отец социологии» Ибн Хальдун рассказал ему, что почти сорок лет назад известный магрибский астролог Абу Али ибн Бадис вычислил, что скоро среди кочевников Востока появится великий полководец, который завоюет полмира. Тимур, разумеется, принял все эти предсказания на свой счет, и вскоре уже в летописях Империи Тимуридов к нему начали обращаться не иначе как Сахибкиран. А его официальная биография «Зафар-наме» (перс. Книга побед) детально раскрывала его натальную астрологию вплоть до Солнца «в четвертом колышке», «двадцать второго градуса Овна» и «восьмой звезды». И самое главное:

А дальше он окружил себя придворными астрологами, толкователями снов и предсказателями, сделал Самарканд раем для астрологических лавок, но самое главное — доверился звездам в принятии важнейших решений. Так, увидев падение кометы перед битвой с османским султаном Баязидом I, Тимур в отчаянии решил было заключить с османами мир, пока в дело не вмешался его астролог Абдуллах Лиссан и не убедил его в легкой победе. В итоге, так и вышло.

А когда его потомки завоевали Индию — страну с тысячелетней астрологической традицией — она стала неотъемлемой частью системы управления империи. Даже Аурангзеб, главный распространитель традиционного ислама и борец с ересью, время от времени обращался к индуистским и мусульманским астрологам. Без них не начинались войны, не проходили свадьбы, а коронации приходилось проводить по нескольку раз.

Но в этом деле никто не мог сравниться с Хумаюном. Он реформировал государственный аппарат под знаки зодиака, разделив их на 12 частей, распределил административные функции по отдельным стихиям, перестраивал дворцы и заставлял чиновников носить одежду под цвет небесного тела, соответствующему этому конкретному дню, что особо приводило в ярость его полководцев — выходцев из Центральной Азии. Сам он носил одежду собственного дизайна, которая строго соответствовала астрологическим предписаниям. Вот только однажды он запутался в подоле своего халата и упал с лестницы. А ровно через три дня умер.

Был среди потомков Бабура и второй «Сахибкиран», который не только родился во время слияния Сатурна и Юпитера, но и ровно в 1000-й год по исламскому календарю. Разумеется, все дворцовые астрологи всех школ и религий предрекли ему счастливую, долгую жизнь и величие. При рождении мальчика назвали Хуррамом, то есть счастливым, а короновали «Повелителем мира» — Шах-Джаханом. Короновали его, конечно же, дважды, так как после первого раза придворные астрологи высчитали ещё более удачливый для этого действия день.

Мы все знаем его по истории любви к своей покойной жене Мумтаз-Махал, в память о которой он построит волшебный Тадж-Махал — возможно самое красивое здание в мире. Но еще при ее жизни он начал строить свой золотой «Павлиний трон», украшенный самыми дорогими камнями, известными человечеству. Трон этот стоил в четыре раза дороже всех расходов на строительство Тадж-Махала, и восседать на нем Шах-Джахан планировал вдвоём с Мумтаз-Махал. Но ей не будет суждено его увидеть. Поговаривают, что виной тому «Кохинур» — самый известный алмаз в мире, который был вставлен вместо головы одного из павлинов. Считалось, что он проклят и приносит беду владельцам мужского пола.

Однако, унаследовали правители Империи Великих Моголов от своего центральноазиатского предка не только любовь к астрологии, персидской поэзии и симметрии в архитектуре, и даже не исключительный дар военачальника и безрассудное желание воевать в первом ряду своих войск. Всё это у них было — и в избытке: даже самые утончённые и изнеженные из них, погружённые в эстетику и удовольствия, неизменно оставались искусными и изобретательными воинами. Унаследовали, как ни странно, любовь к драгоценным камням.

Ведь кроме «Горы света» — а именно так с персидского переводится «Кохинур» — величие династии Великих Моголов ассоциировалось с еще одним драгоценным и не менее известным камнем, который поэтично называли «Хирадж-и Алам» (перс. Дань мира). В исторических же летописях он известен как Рубин Тимура. Правда он вовсе не рубин, а похожая по цвету шпинель. Только вот в глазах могольских падишахов, да и вообще среди тимуридов, «лал», то есть драгоценный камень кроваво-красного цвета, всегда ценился выше алмазов, а конкретно этот был еще и в три раза крупнее «Кохинура». Поэтому неудивительно, что пока «Кохинур» пылился среди груды других алмазов, никем не замеченный, Джахангир, а затем и Шах-Джахан гордо выгравировали свои имена на камне своего великого предка. Позднее то же самое сделали и правитель Ирана Надир-шах, и Ахмад-шах Дуррани — основатель Дурранийской империи, объединившей территорию современного Афганистана. Уж слишком большой честью для правителей всех этих империй было запечатлеть свое имя на камне великого Амира Тимура.

Возможно в этом как-то сказалось бедное и безродное детство будущего «Сотрясателя Вселенной», но про любовь Тимура к драгоценным камням было известно всем, а испанский дипломат Руй Гонсалес де Клавихо, посетивший его дворец в 1404 году, так описал его внешность:

И хотя принадлежность Рубина Тимура к самому основателю Империи Тимуридов и оспаривается, этот величественный камень, переходивший из одного имперского двора в другой — от Сефевидов и Бабуридов до махарадж Сикхской империи и Виндзоров, царствующих в Великобритании — навечно закрепился под его именем. Считается, что камень этот достался ему вместе с огромной добычей во время его кровавого Индийского похода, а потом на время попал в руки иранского шаха Аббаса Великого, который и подарил его потомку Тимура, падишаху Джахангиру, который и набьет на камне свое имя, как и своего отца — Акбара. А на недоумённый упрёк своей супруги Нур-Джахан — зачем портить столь драгоценный камень надписями — он пророчески ответит: «Дом Тимуридов может когда-нибудь пасть, но пока среди них будет хотя бы один правитель, этот камень останется его».

Однако камень этот перейдет в руки других великих династий задолго до формального распада Империи Великих Моголов, а его шестой падишах Аурангзеб, при котором территория империи расширится почти на весь Индийский субконтинент, почему-то не захочет набивать на нем свое имя, хотя это охотно сделает его неприметный правнук Фаррух-Сияр.

Интересно, что все, кто когда-либо владел Рубином Тимура, владели одновременно и «Кохинуром», за которым закрепилась слава проклятого камня. Так что не исключено, что на самом деле проклят как раз кровавый камень Тимура, а не пресловутый алмаз из «Павлиньего трона».

Как бы то ни было, настоящая история Империи Великих Моголов начинается именно с упоминания огромного алмаза, который многие считают тем самым «Кохинуром». Рассказывая о событиях 1525-1526 годов, а точнее о победе над Делийским султанатом и захватом его столицы Агры, Бабур описывает в своих воспоминаниях, что после того как Хумаюн не дал уйти родным раджи Гвалиора, который воевал на стороне правителя Делийского султаната Ибрахим-шаха Лоди, то они «по собственной воле» поднесли Хумаюну «много драгоценностей и самоцветных камней»:

Споры о том, был ли этот алмаз тем самым «Кохинуром», не утихают до сих пор. Однако, как и тысячи других драгоценностей, он долгое время пылился безвестно в сокровищницах Джахангира, пока его сын Шах-Джахан не украсил им свой легендарный трон. Да и тогда он не особо был известен и еще не получил свое знаменитое название «Гора света», пока его не похитил вместе с троном правитель Ирана и основатель Империи Афшаридов Надир-шах. А дальше его похищали снова и снова, передавали из одних рук в другие, а под конец огранили и превратили в бриллиант, да так, что он стал почти в два раза меньше.

История о проклятии драгоценных камней в Индии имеет тысячелетние корни, как, например, история мифического драгоценного камня «Сьямантака», подаренного богом Солнца Сурьей царю Сатраджиту. В индуистской мифологии этот огромный камень, который, между прочим, все время похищали, защищал своего хозяина, если тот обладал достоинством и добротой, но непременно приносил несчастье и беды при отсутствии этих качеств. Некоторые полагают, что этот легендарный камень и есть проклятый «Кохинур» — отсюда, мол, и все беды, которые его сопровождают. Однако стоит отметить, что в самой легенде он упоминается как рубин.

Как бы то ни было, владельцев «Кохинура» и вправду настигали беды и страдания, причём самые изощренные и коварные, так что своё проклятие этот алмаз заслужил, как говорится, потом и кровью.

Упомянутый выше Надир-шах, захвативший алмаз в 1739 году, сразу же рассорился со своим сыном, и приказал его ослепить, а вскоре и сам был убит заговорщиками, среди которых были и его близкие родственники. Ахмад-шах Дуррани, один из военачальников Надир-шаха, которому, между прочим, была доверена его личная охрана, сумеет сбежать с «Кохинуром», сняв его с мертвого тела правителя, а потом и создать свою империю. Но к своему несчастью, этот великий полководец заболеет неизвестным, но ужасным недугом, который начнёт разъедать его лицо, так что он уже не сможет ни есть сам, ни говорить, и, скрывшись от всех в своём дворце, умрёт в одиночестве.

Когда Шуджа-Шах, внук Ахмад-шаха Дуррани, будет свергнут с трона своим братом Махмуд-Шахом, он сбежит в Пенджаб, захватив с собой не только «Кохинур», но и Рубин Тимура, однако великий махараджа и основатель Сикхской империи Ранджит Сингх уговорит его подарить ему эти камни «по собственной воле», как когда-то это делал Хумаюн. Именно так об этом рассказывают местные летописи. По версии самого Шуджа-Шаха он отдал камни только после того, как перед его глазами начали пытать его сына.

Однако сразу после смерти Ранджита Сингха начнется эра кровавых противостояний, заговоров и убийств в Сикхской империи — самой грозной военной силе в Индии на тот момент. Будет всё: и братоубийственные войны, и тайные покушения, и ухищрённые отравления, которые медленно, но верно лишали разума претендентов на сикхский престол. В итоге Сикхская империя падет под натиском войск Британской Ост-Индской компании, а «Кохинур» останется в руках последнего правителя империи – 11-летнего Далипа Сингха.

Но вместе с камнями британцы заберут с собой в Лондон и мальчика, предварительно забрав его у матери и крестив, так что последний Махараджа некогда великой Сикхской империи проведет остаток своей трагической жизни в британском плену. Официально он подружится с королевой Викторией и даже «по собственной воле» разрешит ей носить «Кохинур». Однако, став взрослым, Далип Сингх начнёт требовать от британских властей вернуть конфискованное имущество, включая сам алмаз, и признать недействительными договоры об отказе от власти и передаче территорий, подписанные им в детстве. Сам же Далип закончит свою жизнь в бедном парижском отеле в попытке вернуться на родину.

В Британии же на всякий случай решат — в том числе под влиянием множества историй о проклятии «Кохинура», которое якобы распространяется только на владельцев мужского пола, — что отныне камень будут носить исключительно женщины, но ни в коем случае не монархи. Однако и это не спасет Британскую империю от дальнейшего распада — так же, как не спасло всех предыдущих владык, в руки которых он попадал.

На самом деле настоящее проклятие потомков Бабура, правивших самой богатой империей мира, заключалось вовсе не в огромном алмазе, не в кроваво-красном рубине и даже не в навязчивой вере в астрологию, а в их традиции престолонаследия. Именно она, в конечном счёте, и погубила великую империю.

Тот самый Шах-Джахан, знаток красоты и архитектуры, которому астрологи предрекали величие и счастье, был свергнут с престола своим сыном, и закончил свою жизнь в многолетнем заточении в его дворце, откуда только изредка и издалека мог взглянуть на свое детище — Тадж-Махал. Сын этот, с надеждой названный отцом Аурангзебом, то есть украшением трона, при живом отце провозгласил себя падишахом, казнил двоих своих братьев, племянников, а третий погиб в бегах.

Тут можно подумать о гнилом яблоке, но история восхождения на трон самого Шах-Джахана, второго «Сахибкирана», по жестокости мало отличается от деяний его коварного сына. В 1622 году, во время войны с персами, он свернул с поля и пошел со своей армией против своего отца, Джахангира. Только в отличие от своего сына, ему тогда не удалось победить отца, но он был потом прощен. А когда после смерти отца ему удалось взойти на трон, он первым делом казнил своего брата, племянников и двоюродных братьев. А чтобы взойти на престол самому Джахангиру, отцу Шах-Джахана, пришлось воевать со своим родным сыном Хусрау-мирзой, которого он в конечном счете ослепил.

Эта традиция уходит корнями к самому началу династии — к кровавому соперничеству сыновей Бабура за власть. Ведь в могольском дворе это просто было нормой: в борьбе за власть братья воевали друг с другом, сыновья восставали против отцов, и все это сопровождалось изощренными казнями и пытками. Повсюду отцы были недовольны сыновьями, а недостаток любви, смешанный с переизбытком унижений, превращал будущих падишахов в подозрительных и ожесточённых людей. Нередко отцы открыто предпочитали внуков собственным детям — как, например, Акбар, обожавший своего внука Хусрау-мирзу. Тот, однако, был ослеплён по приказу отца, Джахангира, и провел долгие годы в заточении, пока, по преданию, не был убит своим братом Шах-Джаханом.

Подобное случалось и у Тимуридов. Так, известно о прохладном отношении Амира Тимура к своему сыну Шахруху, хотя внука Улугбека он охотно брал с собой в походы. Судьба Улугбека, одного из величайших математиков и астрономов своего времени, оказалась не менее трагичной, чем у многих могольских падишахов: он был свергнут, а затем подло убит собственным сыном Абд аль-Латифом, вошедшим в историю под прозвищем «Падар-куш» (перс. — «отцеубийца»).

И это неудивительно: в Империи Великих Моголов не существовало ни чингизидского курултая, распространённого среди евразийских ханств, когда знать выбирала и провозглашала правителя, ни европейского принципа первородства, по которому престол переходил от отца к старшему сыну. О двух равноправных ханах, как это было в Казахском ханстве при Керее и Жанибеке, здесь не могло быть и речи. И хотя во время братоубийственных войн за престол многие ссылались на известный в Центральной Азии принцип раздела империи между сыновьями, с каждым новым поколением потомки Бабура всё дальше отходили от языка и культуры своих предков — Тимура и Чингисхана.