Мою бабушку зовут Гульнара Сапаровна. Она самый добрый человек на этой планете! Апа любит рисовать портреты и очень вкусно готовит. Моя младшая сестренка всегда говорит, что самые вкусные баурсаки — это апашкины. Но сейчас не об этом. Я хочу поделиться с вами историей, которую нам, своим внукам, рассказывала апа. В прошлом об этом рассказывать было опасно.
Апрель, одна тысяча девятьсот тридцать седьмой год. Весна радует, согревая теплыми солнечными лучами степи Сары-Арки, но не душу. В душе страх. На глазах слезы. Ком стоит в горле. Как, как быть?
— Сейфулла, соседи говорят, что если ты подпишешь отказ от сына, то сохранишь жизнь себе и нам,— дрожащим голосом произнесла Салима.
В комнате стояла жуткая тишина, и только звук тикающих часов нарушал ее. С улицы доносился смех играющей аульной детворы.
Сейфулла сидел, откинувшись на подушки за круглым низким столом, не прикоснувшись к пиале уже остывшего чая. Взгляд его был устремлён в никуда.
Судя по нахмуренным бровям и печальным глазам, он думал. А может, он не думал вовсе, а ждал удобного момента, чтобы сообщить о своем решении.
Салима больше не осмеливалась нарушить тишину. Она понимала, что сказала не то, что нужно. Но находясь на восьмом месяце беременности, она испытывала страх за будущее семьи, который не давал ей покоя ни на минуту. Женщина отчетливо ощущала шевеление малыша в утробе и гордилась тем, что очень скоро вновь станет матерью от любимого и всеми уважаемого Сейфуллы. Каждый раз, когда приходили страшные воспоминания о потере первого мужа и детей, умерших от черной оспы, Салима вспоминала счастливые моменты жизни с Сейфуллой и благодарила Всевышнего за то, что он связал ее жизнь с этим мудрым и добрым человеком. С ним Салима была очень счастлива. И только-только жизнь наладилась. Салима готова наполнить вновь семейную чашу счастьем, родив Сейфулле малыша. И снова испытания... Снова боль...
— Салима! — помолчав, нарушил тишину Сейфулла.
Его взор устремился на жену, он смотрел ей в глаза. В его взгляде она не увидела страха, там была решительность.
— Я не могу отречься от Садуакаса. Отречься от сына — отречься от себя. Ты должна это принять. Скоро придут за мной люди из НКВД. И я уйду в дальний путь, из которого возврата не будет. Если родится сын, назови его Сапар. Выйдешь замуж за колхозника, чтобы уберечь себя и спокойно вырастить ребенка.
— Сохрани ему жизнь, дав фамилию другого человека, — четко произнес Сейфулла.
Во дворе появились две мужские фигуры в форме, за плечами было оружие. Сейфулла быстро поднялся из-за стола.
— Мне пора, — вымолвил Сейфулла и быстрым шагом направился к двери.
— Сейфулла!... — вырвался крик из груди Салимы.
— Пусть хранит вас Всевышний, — переступая порог, произнес Сейфулла и затворил за собой дверь.
По щекам Салимы катились слезы. Боль сдавила грудь. Она упала на колени перед закрывшейся за ним дверью. И только голос Сейфуллы звучал в голове, спокойный, уверенный, мудрый, — «Сохрани ему жизнь...».
Восьмое мая, одна тысяча девятьсот тридцать восьмой год. Салима взяла на руки только что родившегося малыша и произнесла: «Да благословит тебя Всевышний, Сапар, сын Сейфуллы». И голос Сейфуллы снова зазвучал в голове — «Сохрани ему жизнь!».
— Сапар, ты будешь носить чужую фамилию, на то воля твоего отца, но знай, твой отец великий человек и истинный отец. Он ушел в дальний путь вслед за сыном, откуда нет возврата, — произнесла Салима. И по щеке невольно скатилась слеза, упав на нежное личико малыша.