Согдийцы на Шелковом пути

Существование торговых путей и бесперебойная коммерческая активность, соединявшая различные культуры с древнейших времен, — все это означало, что религиозные идеи, подобно технологиям или аспектам культуры, могли легко распространяться по торговым сетям всей Евразии. Как текучая вода, которая рано или поздно находила свое русло, распространение религий, вероятно, было неизбежным. К тому же связь между религией и торговлей всегда была взаимоподдерживающей. Например, распространение буддизма сопровождалось ростом спроса на шелк, который использовался в буддийских ритуалах, а буддизм, в свою очередь, стимулировал развитие международной торговли, изначально способствовавшей распространению буддизма.

Оазисы Шелкового пути — Мерв, Балх, Бухара, Самарканд, Кашгар, Турфан, Хотан, Куча и другие — обязаны своим процветанием, а порой и самим существованием непрерывному движению караванов. Они предоставляли путникам караван-сараи (перс. kārvānsarāy), где многочисленные путешественники могли остановиться на ночь или на длительный срок, пополнить запасы провизии, приобрести местные товары и продать привезенные. Караванное движение существовало в первую очередь ради торговли на большие расстояния, а зачастую и благодаря ей. Как правило, только купцы обладали необходимыми средствами, мотивацией и выдержкой, чтобы отправиться в путешествие в таких тяжелых условиях с таким непредвиденным исходом. Это также объясняет, почему по Шелковому пути в основном перевозили товары с довольно высокой стоимостью относительно их веса и объема, ведь предприятие должно было принести значительную прибыль, чтобы оправдались все риски.

Тем не менее к караванам присоединялись и те, чьи цели не были исключительно коммерческими. С торговыми караванами передвигались дипломатические миссии. Люди с особыми талантами или те, кто себя к таким причислял, отправлялись ко дворам в отдаленных землях в надежде получить покровительство. Были и редкие отважные путешественники, которые следовали за караванами ради удовлетворения любопытства. Некоторые из них руководствовались научными интересами и отправлялись в путь ради исследований.

В языковом отношении купцы и другие путники на Шелковом пути были преимущественно иранцами — персами, парфянами, бактрийцами или согдийцами. Они могли быть зороастрийцами, иудеями, буддистами, христианами, манихеями или мусульманами. Упоминания о «людях с запада» (обычно Hu) в китайских источниках, как правило, относятся к людям иранского происхождения.

Среди различных ираноговорящих народов вдоль Шелкового пути согдийцы были наиболее значимыми. Это подтверждается тем фактом, что согдийский язык являлся лингва франка Шелкового пути вплоть до арабских завоеваний. Согдийские купцы на протяжении веков оставались одними из самых успешных в Азии, а их торговая деятельность служила важным связующим звеном между Востоком и Западом. Они также были носителями культурных артефактов, взращивая обмен идеями и традициями между цивилизациями.

Часто утверждается, что в древности согдийцы исповедовали зороастризм, но достоверных доказательств этому немного. Вероятнее всего, свои религиозные взгляды и практики они черпали из общего наследия древнеиранских верований, включая местные божества и культы героев. Примером может служить культ Сиявуша в Бухарском регионе и популярность у согдийцев месопотамской богини Нанайи. Общеиранский праздник Навруз, связанный с весенним равноденствием, вероятно, также имеет месопотамское происхождение.

Что касается самого Заратуштры, точный период и место его жизни неизвестны. Возможно, он жил в Центральной Азии до I тысячелетия до н.э., но религия, известная как зороастризм, была институционализирована лишь в Сасанидский период (224–651 гг. н.э.). Тем не менее древние храмы огня свидетельствуют о наличии в Центральной Азии по крайней мере некоторых ритуальных практик, включенных впоследствии в зороастризм. Иранские купцы принесли эти обычаи и в Китай, где их храмы упоминаются в китайских источниках. С другой стороны, согдийские артефакты, найденные в Китае, свидетельствуют о присутствии не-зороастрийских религиозных элементов, таких, как культ богини Нанайи.

С появлением прозелитических религий появились и проповедники. Сначала буддисты, затем христиане и манихеи, а позже и мусульмане-суфии сопровождали караваны, неся с собой свой «духовный товар» в новые земли. По мере того, как новые религиозные традиции распространялись на восток и приживались вдоль Шелкового пути, путники все чаще находили даже в самых отдаленных уголках своих единоверцев, которые предлагали им помощь и духовную общность. А на обратном пути путешественники предоставляли им новые связи, а часто и денежные пожертвования.

Распространение религий по Азии подстегнуло религиозное паломничество. Например, после укоренения буддизма в Китае у китайских буддистов возникла необходимость прямого контакта с источниками этой традиции в Индии. Китайские монахи, самые известные из которых — Фасянь (5 век) и Сюаньцзан (7 век), путешествовали в Индию через Центральную Азию по Шелковому пути. Позднее за ними последовали паломники из Кореи и Японии. А к 13 веку активизировались и тюрки-христиане из Монголии, в том числе Раббан Саума и его ученик Маркос, которые отправились в паломничество на Запад — в Палестину и далее.

Начиная с 10 века, а возможно, и раньше, суфийские проповедники и мистики присоединялись к караванам Шелкового пути, распространяя на восток — вглубь Внутренней Азии и Китая — свое эзотерическое видение ислама. Часто они обретали значительное количество последователей, обращая людей скорее личной харизмой, чем догматическим учением. Им нередко приписывали чудотворные способности, а после их смерти ученики возводили в их честь святилища, которые позднее становились объектами паломничества.

Однако распространение религиозных идей по Шелковому пути происходило не только или даже не в первую очередь через миссионерскую деятельность. Самые первые из «передвижных» религиозных структур, прошедших на восток — в первую очередь древнеиранские верования и иудаизм, не были прозелитическими по своей природе. Даже более поздние миссионерские религии нередко привлекали новых последователей скорее благодаря своему статусу престижных космополитичных традиций, чем через миссионерскую деятельность. Неслучайно, что периоды наибольшей активности буддизма, манихейства и несторианского христианства в Центральной Азии совпадают с их распространением среди торговых сообществ.

Согдийские купцы, благодаря своим международным связям, знали иностранные языки, а некоторые из них, что было довольно необычно для того времени, были еще и грамотны. Поэтому они часто выступали в качестве переводчиков и толмачей. Именно согдийские писцы перевели большинство религиозных текстов буддизма, манихейства и христианства на языки Шелкового пути: с пракритского (разговорных диалектов Индии), арамейского или парфянского на бактрийский, тохарский, хотанский, тюркский или китайский — либо через согдийский, либо напрямую. Кроме того, именно согдийцы принесли на Запад технологию производства бумаги из Китая, ведь в период расцвета ислама их столица Самарканд славилась на весь мир качеством своей бумаги.

Общины израильтян, вероятно, существовали на согдийских землях уже с 8 века до н.э., когда жители Израильского царства были насильственно переселены после завоевания ассирийцами. Их численность увеличилась в результате переселения в Центральную Азию перед персидским завоеванием Вавилона в 539 году до н.э. Они, вероятно, и стали предками современных еврейских общин Самарканда и Бухары. Иранизированные евреи из Согдианы активно участвовали в торговле на Шелковом пути и основали еврейские колонии в Китае еще две тысячи лет назад. Примечательно, что первые письменные свидетельства послеисламской «новоперсидской» письменности, пришедшей на смену согдийской, — это коммерческие документы, написанные еврейским алфавитом, найденные в Дуньхуане и датируемые 8 веком н.э.

В столетия, непосредственно предшествовавшие нашей эре, буддизм укоренился среди бактрийцев — иранского народа, населявшего регионы к северо-западу от Индии на территории современного Афганистана. Согласно легенде, сохранившейся на языке пали (языке Тхеравады), буддийское учение начали распространять купцы по Шелковому пути еще при жизни Будды. Легенда гласит, что два брата из Бактрии (средневекового Балха на севере Афганистана) по имени Тапассу и Бхаллика на восьмой неделе после Просветления Будды стали его первыми учениками. Вернувшись на родину, они построили храмы в его честь.

Хотя документальных подтверждений этой легенде не существует, надписи на каменных столбах, установленных индийским императором Ашокой спустя несколько столетий, свидетельствуют о том, что он направлял миссионеров и в свои северо-западные провинции. В следующие века Бактрия действительно стала влиятельным регионом распространения буддизма и оставалась таковым до мусульманских завоеваний. В 7 веке, накануне арабского вторжения, китайский паломник Сюаньцзан насчитал в Балхе около 100 буддийских монастырей и 3 000 монахов.

Буддийский храм того же периода был обнаружен в Аджина-Тепе на юге Таджикистана. Буддийские монастыри получали щедрые пожертвования от торговцев и контролировали обширные плодородные земли, которые во времена Сюаньцзана стали важнейшими экономическими узлами Шелкового пути. Согдийцы, проживавшие или торговавшие в Бактрии, приняли буддизм и распространяли его учение в своих торговых колониях по всему Шелковому пути вплоть до Китая.

В 3 веке в Месопотамии возникла новая религия — манихейство. Ее основатель, Мани, был парфянином по происхождению. Объединившее элементы зороастризма, христианства и буддизма, манихейство проникло в Центральную Азию благодаря миссионерам, таким, как Мар Аммо. Самарканд стал важнейшим центром манихейства, откуда эта религия распространилась в Китай и сохранялась там вплоть до 17 века. Значительное число согдийцев приняли христианство, особенно его несторианское течение, которое просуществовала в Центральной Азии до времен Тимура в 14 веке.

В 8 веке мусульманские армии, базировавшиеся в Хорасане и состоявшие из арабских поселенцев и обращенных в ислам местных иранцев, постепенно завоевали и включили согдийские земли Центральной Азии в состав мусульманской империи под властью багдадского халифа. Сначала ислам приняла правящая элита и аристократия, а затем, со временем и все более широкие слои населения. Так, с 15 века оседлое коренное население Центральной Азии практически полностью приняло ислам.

По-видимому, еще до окончательного укоренения мусульманского правления в регионе согдийские купцы были одними из первых и наиболее ревностных приверженцев новой религии. Практическая подоплека этой тенденции очевидна. Мусульмане контролировали торговые пути, связывавшие Центральную Азию со Средиземноморьем. Согдийским торговцам, желавшим продолжать свою деятельность в этом направлении, принадлежность к доминирующей религиозной традиции давала заметные преимущества. Когда Центральная Азии оказалась под властью мусульман и действием исламского права (хотя этот процесс растянулся на несколько столетий и сопровождался локальными восстаниями под предводительством местных религиозных лидеров), у купцов не осталось причин придерживаться старых верований.

По мере того, как согдийцы Центральной Азии постепенно принимали ислам, согдийцы далеко на востоке также начали обращаться в новую веру. Это, в свою очередь, облегчило мусульманам, которые не являлись согдийцами, участие в торговой деятельности согдийцев и за пределами мусульманского мира. Так что, когда ислам пришел в Китай, его знаменосцами стали не только согдийцы, но и персы-мусульмане и арабы. Таким образом, начиная с 8 века согдийцы и другие народы Центральной Азии обратились в ислам и приняли активное участие в формирование мусульманской культуры.

Однако ислам пришел в Центральную Азию через призму иранской цивилизации, которую он частично впитал и которая стала самым заметным источником его влияния вне арабской традиции. Наиболее ярким достижением мусульман-арабов стал разгром и поглощение Сасанидской империи в 640-х годах. В 750 году так называемая Аббасидская революция переместила центр мусульманской власти и администрации вглубь традиционного иранского мира. Новая Аббасидская держава зачастую просто сохранила некоторые уже существовавшие культурные и политические аспекты иранской традиции, придав им при этом исламскую обертку. Ислам все больше приобретал иранские черты. Исламское право, философия, литература, искусство и мистицизм во многом развивались в иранском или персо-таджикском культурном контексте.

Именно эта иранизированная форма ислама и проникла в Согдиану, преобразовав ее в последующие века. При этом основным инструментом распространения ислама и мусульманской культуры среди согдийцев, а позже и других народов Центральной Азии, стал так называемый «новоперсидский» язык. Подобно тому, как в Египте и Сирии местные семитские языки постепенно вытеснялись арабским, в Центральной Азии согдийский и некоторые другие местные языки уступили место новоперсидскому. И хотя Центральная Азия в разное время входила в состав иранских империй — от Ахеменидов до Парфян и Сасанидов, именно при мусульманском владычестве ее региональная идентичность в значительной степени впитала их влияние, и Центральная Азия стала неотъемлемой частью персоязычного мира.

Уже к 10 веку новая персоязычная династия Саманидов, обосновавшаяся в Бухаре, превратила Центральную Азию в центр этого мира, коим он оставался вплоть до эпохи Тимуридов пять столетий спустя. И этот период можно, наверное, рассматривать как своего рода «скрытое» возрождение Согдианы, ведь часть восточноиранских народов региона, ныне известных как таджики, были лингвистически интегрированы в общее персоязычное пространство, а религиозно — в огромное пространство мусульманской культурыiЭтот текст адаптирован из книги Ричарда Фолтца «Religions of the Silk Road: Premodern Patterns of Globalization» (Нью-Йорк, 2010) с разрешения автора