СТАМБУЛ

На территории современного Стамбула люди жили издавна, хотя город как таковой был основан около 660 года до н. э. как колония древнегреческого города Мегара и назывался Византий. Почти через тысячу лет, в 324 году, римский император Константин основал поблизости новый город, назвав его Новым Римом (Nova Roma), а уже в мае 330 года он сделал его столицей Римской империи. Название Новый Рим, в отличие от Нью-Йорка, не прижилось, и город, как и полагается, стал называться Константинополем в честь его основателя, а саму страну до конца ее существования (еще почти 1100 лет) ее жители, как впрочем и многие из их соседей, продолжали называть Римской империей. Однако мы знаем ее как Византию, под названием, придуманным европейскими учеными только в 16 веке, взявшим за основу старое название города. Этот термин был введен, по их умозаключениям, чтобы обозначить разницу между двумя очень разными периодами в истории империи: «Римская» прикрепилась за империей 1–5 веков со столицей в Риме, а «Византийская» — для восточной ее части со столицей в Константинополе, хотя для одних она начинается только с эпохи Константина, а для других — только начиная с 7 века. Тут все довольно вариативно.

Как положено любому уважающему себя Риму, Константинополь стоял на семи холмах, хотя современный Стамбул, возможно, уложился на всех семидесяти. Расположенный в уникальном и стратегически важном месте, город, разумеется, осаждался врагами множество раз, и поэтому неудивительно, что с его защитой небесными силами связан целый ряд преданий. Самое известное — о Покрове Пресвятой Богородицы, ставшее основой для очень популярного на Руси православного праздника. Во время одной из страшных осад император и весь люд собрались в Соборе Святой Софии на молитву, и во время литургии юродивый Андрей вдруг увидел окруженную святыми Богородицу, которая распростерла над городом свой плащ. Разумеется, вскоре враги сняли осаду и покинули город.

Тут стоит, наверное, добавить, что и падению города с последующим захватом его турками-османами предвещали небесные знамения как в прямом, так и переносном смысле. Это и лунное затмение 22 мая 1453 года, за неделя до падения города, и ужасно густой туман со странным светом, и упавшая во время крестного хода икона.

После османского завоевания в 1453 году город официально сохранил свое прежнее название в своей арабизированной форме Костантиние (Kostantiniyye), хотя официально и неофициально в Османской империи использовались и альтернативные названия для столицы Османской империи, как, например, Дерсаадет (араб. “Ворота счастья”) или Аситане (как и столица Казахстана). В разговорном же языке все более распространялось название Истанбул (Стамбул). Обычно пишут, что оно происходит от греческого выражения εἰς τὴν Πόλιν («в город»), но не исключено, что это просто замудреная трансформация названия Константинополь.

Город оставался столицей Османской империи до самого ее конца — до 1922 года, но тут важно не забывать, что он был не просто столицей государства и ставкой султана, но и формальной столицей халифата, на которое они претендовали после разгрома мамлюков и остатков аббасидскидского халифата при взятия Каира в 1517 году, хотя до конца 18 века титул халифа использовался османскими султанами довольно редко. Основатель Турецкой Республики Мустафа Кемаль хотя и сделал в 1923 году столицей новой республики Анкару, а впоследствии упразднил и халифат, тем не менее часто бывал в старой столице и умер как раз в бывшем дворце османских султанов Долмабахче. Официально город перестал носить имя римского императора только в 1930 году, когда был окончательно переименован в Стамбул, хотя греки и сейчас продолжают называть его Константинополем, что иногда приводит к небольшим дипломатическим недоразумениям.

Константинополь всегда был огромным городом. В эпоху наивысшего расцвета при Юстиниане (527-565) его население достигало почти полмиллиона человек, и возможно, какое-то время он был крупнейшим городом мира, хотя впоследствие его население то резко увеличивалось, то уменьшалось. Те же полмиллиона жителей около 1000 года стали последним апогеем в византийскую эпоху, после чего начался постепенный упадок. К моменту завоевания города крестоносцами в 1204 году в городе жило примерно двести тысяч человек, а к моменту турецкого завоевания — какие-то жалкие пятьдесят тысяч.

А вот превращение в столицу динамичной Османской империи вызвало взрывной рост населения, когда рекордные для византийской столицы полмиллиона были достигнута при османах всего за столетие, и с населением примерно 600–700 тысяч Стамбул стал крупнейшим городом Европы и оставался им до середины 18 века, уступив пальму первенства Лондону. Как и везде в мире, следующая волна быстрого роста населения города началась с середины 19 века, а к началу 20 столетия в Стамбуле проживало уже миллион жителей. Из-за войн и переноса столицы в Анкару население на время скатилось к 1930-м годам до 750 тысяч, но затем начался очень быстрый рост, связанный с массовым переселением населения из провинциальной Турции, так что в 1950 году население опять перевалило за миллион, к 1980 году — за три миллиона, а всего через десять лет — за шесть. Сейчас в агломерации Стамбула живет 16 миллионов человек, что делает ее второй в Европе (после Москвы) и второй на Ближнем Востоке (после Каира).

Этнический состав столицы Османской империи исторически был всегда разнообразным, хотя точные данные появились лишь к началу 20 века. По данным переписи населения 1897 года, из 1,059,000 населения Стамбула турки составляли 56% (597,000), греки — 22% (236,000), армяне — 15% (162,000), евреи — 4% (47,000).iKemal H. Karpat, Ottoman Population, 1830-1914. Demographic and Social Characteristics. Madison: Wisconsin University Press, 1985 Впоследствии из-за войн, депортаций, переселений, распада империи и образования новых государств этнический и религиозный состав населения города претерпел значительные изменения, и доля немусульманского населения постепенно уменьшалась.

Стамбул расположен на обоих берегах пролива Босфор, разделяющего Европу и Азию. Европейская часть города также разделена на две части — заливом Золотой Рог. С юга город омывается водами Мраморного моря. На севере застройка доходит примерно до середины 30-километрового пролива, не достигая, таким образом, Чёрного моря. Колыбель Стамбула — гористый мыс, разделяющий Босфор и залив Золотой Рог с юга. На нем некогда располагался акрополь греческого Византия.

Константин распланировал свой город на полуострове, концом которого был мыс. Заложенная им главная улица Меса (гр. средняя) до сих пор является главной артерией старого города, и на ней до сих пор высится поставленная основателем триумфальная колонна из порфира. Со временем “Колонна Константина” не раз пострадала от пожаров и землетрясений, из-за чего структуру укрепили железными кольцами, поэтому сама колонна и площадь вокруг называется по-турецки «опоясанной» (тур. Çemberlitaş), хотя во многих европейских языках она зовется «Жженым камнем». В османский же период Меса — эта главная туристическая артерия современного Стамбула — получила названия Divanyolu (тур. Дорога в Диван) и также как и в византийские времена использовалась как главная протокольная дорога для султана и других высших чинов. Находился этот Высший императорский диван (Dîvân-ı Hümâyun) примерно там же, где находился дворец византийских императоров, и выполнял функции современного кабинета министров.

Величайшим строителем в истории города, конечно же был римский император Юстиниан, на период правления которого пришелся последний расцвет Римской империи. Он строил безумно много, так что знаменитый историк его времени Прокопий Кесарийский посвятил этому целый трактат «О постройках». Именно Юстиниану мы обязаны строительством Собора Святой Софии — абсолютного архитектурного шедевра всех времен и народов. Но кроме этого, он построил изысканную церковь святых Cергия и Вакха, своего рода архитектурный эксперимент, на котором были отработаны многие смелые приемы, перенесенные в построенную сразу после него святую Софию. Им же было отстроена после разрушений и огромная церковь святой Ирины, сейчас немного позабытая в своем тихом заключении в переднем дворе дворца Топкапы. Ему же мы обязаны сооружением потрясающей цистерны Базилика, самой большой и сохранной из нескольких сотен сохранившихся под городом византийских хранилищ воды.

Рядом со старым акрополем располагался сакральный центр византийской столицы, который состоял из императорского дворца, ипподромом и исходный храма Софии. Сам же комплекс дворца, который постоянно рос и трансформировался, выходил одной стороной на берег Босфора, а другой — на ипподром, который и являлся средоточием общественной жизни столицы, особенно на первых порах, а севернее дворца и ипподрома позднее по велению императора Юстиниана был построен Собор Святой Софии, который долгое время являлся самым большим храмом христианского мира.

Как и византийские дворцы и прочие сооружения, этот православный собор становился на время и католическим храмом после Четвертого крестового похода 1204 года, и мечетью после завоевания османами в 1453 году, пока в 1934 году по личному распоряжению Мустафы Кемаля, которому как раз в том году парламент Турецкой республики даровал почетную фамилию Ататюрк (тур. Atatürk — Отец турков), его не превратили в музей, предварительно убрав гипсовую штукатурку, которой прикрывали мозаики с ликами христианских святых и императоров.

На этом превращения не закончились, и в июле 2020 года в разгар пандемии COVID-19, президент Турции Реджеп Тайип Эрдоган объявил Айя-Софию мечетью, после того как Госсовет Турции отменил решение 1934 года о его превращении в музей, сославшись на то, что после завоевания города, собор стал частной собственностью султана Мехмеда II, и посему был нелегально превращен в музей.

Как и ожидалось, на первом пятничном намазе после превращения в мечеть присутствовал и сам Эрдоган, а вот фрески и мозаики были прикрыты, но только тканью, в отличие от времен Мехмеда II, который на третий день завоевания Константинополя захотел провести в Соборе Святой Софии пятничную молитву, из-за чего османским зодчим срочно пришлось выносить из храма статуи и закрывать мозаики штукатуркой.

На северо-западе же города Константин построил храм Апостолов, задуманный как императорская усыпальница, где скромный основатель города планировал установить свою могилу в центре огромного храма, а вокруг расположить привезенные со всех концов христианской ойкумены мощи всех 12 апостолов. К сожалению для императора, этот скромный план, уподобляющий Константина Христу, реализован не был. Но несмотря на это, церковь Апостолов долгое время оставалась вторым по значимости храмом византийской столицы до завоевания города крестоносцами, и именно здесь хоронили императоров до середины 11 века. Неудивительно, что сразу после завоевания города османский султан Мехмед II Завоеватель, который, разумеется, теперь официально претендовал на императорский титул базилевс и величал себя не иначе как “римским цезарем” (осм. Kayser-i Rûm), велел снести обветшавший храм и построить на его месте мечеть, скромно названную в его честь. Там же, впоследствии, он будет и похоронен.

Примерно за этим храмом проходила первая городская стена, сооруженная еще во времена Константина, которая охватывала весьма солидную территорию, за пределы которой даже сейчас выходит не каждый турист, а примерно через столетие между 408 и 431 годами императором Феодосием II будут построены новые стены, вдвое расширившие огороженную территорию города. Благодаря этим массивным стенам, Константинополь прослывет “самым защищенным городом Европы”, хотя за полвека до завоевания города турки-османы уже будут контролировать обширные территории на Балканах и перенесут свою столицу в Европу — в Адрианополь (Эдирне) — в каких-то 200 километрах от Константинополя. Стены эти прекрасно сохранились и каких-то двести лет назад служили западной границей города. Но в византийский период территория города так и не была полностью застроена, к тому же, в отличие от других метрополий, город пережил период «усыхания», который длился не менее трех столетий. Так, начавшийся в 12 веке упадок резко усилился после оккупации города крестоносцами, и жители постепенно покидали город, что впоследствие привело к десятикратному уменьшению населения.

Накануне османского завоевания в западной части города внутри этих стен уже росли дикие леса, бродили дикобразы, а немногочисленная византийская знать охотилась тут на диких фазанов и куропаток. Единственной живой частью города оставалась Пера — новый пригород на северном берегу Золотого Рога, расположенная вокруг Галаты — генуэзской торговой колонии, основанной в 1273 году. Вскоре она была обнесена стеной, от которой до наших дней дошла Галатская башня, в сторону которой продвигается самая известная пешеходная улица Стамбула и любимица всех туристов — улица Истикляль. Исторически эта улица, проходившая по христианским кварталам старого Стамбула, называлась просто и скромно — Большой (или Великой) улицей Перы (осм. Cadde-i Kebir; гр. Μεγάλη Οδός του Πέραν), но в 1927 году, на четвертую годовщину объявления Турецкой республики ее переименовали в привычную нам Истикляль (тур. İstiklâl — независимость), назло европейским державам-интервентам, чьи консульства как раз и находились на этой улице.

К слову, Галатская башня фигурирует не только в архитектурном контексте, но и в более интересном, хотя, возможно, немного фривольном повествовании. Историю эту нам рассказал Эвлия Челеби — самый известный османский путешественник, автор десятитомной «Книги путешествий» (Seyahatnâme), и посвящена она первому османскому авиатору 17 века Хезарфену Ахмеду Челеби (Hezârfen Ahmed Çelebi) — полимату-экспериментатору. «Хезарфенами» (от перс. Тысяча навыков или дисциплин) немного литературно называли универсальных ученых или полиматов, и доставалось эта почетная кличка редким единицам, в отличие, например, от клички «Хезарпаре» (перс. Тысяча кусков). Великий визирь Хезарпаре Ахмед-паша, например, стал известен под этой кличкой, когда его тело после казни разрезали на множество мелких кусков.

Так вот, по словам Эвлии Челеби, Ахмед Челеби увлекся полетами, вернее планированием, и девять раз пролетал над площадью Окмейданы — пристанищем для лучников, построенным во времена Мехмеда II, использовав самодельные крылья из орлиных перьев. Однажды он спрыгнул с крыши Галатской башни и, поймав попутный ветер, пролетел до Ускюдара на азиатской стороне. Султан Мурад IV, который случайно стал свидетелем этого полета через Босфор, наградил летуна горсткой золота, но все же велел сослать его в Алжир, ибо люди с такими способностями могли быть весьма опасными.

В 1996 году был снят художественный фильм о жизни Хезарфена Ахмеда Челеби и его полете с Галатской башни со звучащим названием «Стамбул под моими крыльями» (İstanbul Kanatlarımın Altında), и все бы было хорошо, если бы исполнитель роли брата Ахмеда Челеби актер Окан Баюлген не был застрелен в ногу 18-летним «кинокритиком», которого, как и султана, звали Мурат. Недоволен он был в том числе и тем, как в фильме показали Мурада IV, но личная жизнь султана — это совсем другая история.

После взятия турками-османами Константинополь в одночасье превратился из центра небольшого деградирующего государства в столицу самой мощной и большой империи Европы, когда они начали осознанно и активно заселять затухающий город, в том числе христианами и иудеями. Достойно своей новой имперской стати Мехмед II построит в Стамбуле целых два дворца: Старый дворец, (тур. Eski Saray) на месте старой византийской церкви, который впоследствие превратится в султанский гарем, приют для матерей и наложниц бывших султанов и даже местом заточения принцев, обвиненных в измене, и Новый дворец (тур. Yeni Saray) — на месте акрополя древнего Византия. Старый дворец постепенно разрушился, не оставив следа, и на его месте сейчас находится старый кампус Стамбульского университета, а также мечети Баязида и Сулеймание, а вот известный “Большой базар” (тур. Kapalıçarşı), который Мехмед II начал строить почти одновременно со Старым дворцом, не только сохранился, но и прекрасно функционирует. А вот Новый дворец, куда из Старого дворца вскоре переедет и гарем, потеряет, как в свое время Новый Рим, свое имя с появлением дворцов еще новее и примет свое нынешнее название — Топкапы (тур. Topkapı Sarayı — Дворец с пушечными воротами) по имени одного из ворот дворца.

Начиная с Мехмеда II, каждый уважающий себя османский султан обозначал свой статус и правление строительством грандиозной султанской мечети на месте старого византийского центра города, которое сегодня относится к административному району с незамысловатым названием ”Завоеватель’’ (тур. Fatih). В мечетном комплексе Сулеймание, построенным великим Синаном по приказу самого Сулеймана Великолепного, например, находилась не только сама мечеть и мавзолеи Сулеймана и Хюррем-султан (Роксоланы), но и больница, школа, баня, караван-сарай и бесплатная столовая для бедных, а сами мечети становились центрами религиозной и общественной жизни для всех соседних кварталов.

Главным строителем османского Стамбула был великий архитектор Синан — бывший янычар то ли греческого, то ли армянского происхождения, которому благодаря полевой смекалке и любви к математике, удалось стать главным османским архитектором и инженером. За свою почти что столетнюю жизнь он создал почти 400 зданий, в том числе и вышеупомянутое Сулеймание, вдохновлялся приемами собора Святой Софии, а его ученики проектировали Голубую мечеть и Тадж-Махал.

Мечети, конечно же, строились не только великими султанами. Так, в 17 веке прямо у ипподрома, недалеко от святой Софии, возвел свое детище ничем более не примечательный султан Ахмед I, и сейчас его сооружение — самая знаменитая в городе “Голубая мечеть” (тур. Sultanahmet Camii). А вот последнюю великую мечеть — Yeni Cami (тур. Новая мечеть) — прямо на берегу Золотого Рога начали строить в 1597 году не по приказу султана Мехмеда III, а его матери — Сафие-султан, и посему она получила название “Мечеть матери султана” (тур. Valide Sultan Camii), в комплексе с которой был построен и знаменитый Египетский базар специй (тур. Mısır Çarşısı). Являясь видным представителем так называемого периода “Султаната женщин”, когда женщины оказывали огромное влияние на политическую жизнь Османской империи, Сафие-султан известна, между прочим, и многолетней перепиской с королевой Англии Елизаветой I. Это, конечно же, не единственная мечеть, посвященная женщинам, и по примеру Старого и Нового дворца есть еще и “Новая мечеть матери” (тур. Yeni Valide Camii), построенная в 18 веке уже на азиатской стороне Стамбула.

Несмотря на то, что в отличие от подданых Римской империи, турки-османы не питали огромной страсти к гонкам колесниц, что несомненно отразилось на неотвратимым затухании ипподрома Константинополя, который и так разваливался после завоевания города крестоносцами в 1204 году, сам концепт ипподрома как центральной арены имперской столицы вполне себе сохранился. Причем, место это продолжало называться ипподромом, а если точнее — Atmeydanı, то есть «лошадиной площадью», и продолжал оставаться центром увеселительной жизни новой столицы Османской империи, почти как Таймс-сквер в Нью-Йорке. К тому же, само это место и прилегающие к нему кварталы, разумеется, считались очень престижными, и позволить жить в соседстве с площадью могли только самые влиятельные люди империи, как, например, Ибрагим-паша — великий визирь Сулеймана Великолепного, чей дворец с единственным выступающим балконом как раз и примыкал к площади.

Разумеется, у бывшего византийского ипподрома не могло не быть популистского функционала в духе римского «хлеба и зрелищ», так что он представал главной ареной для султанских свадеб, церемоний обрезания у османских шехзад, вступлении на престол или военных побед. Сопровождались они всегда раздачей еды, денег, подарков, причем такого размаха, что во время празднования обрезания шехзады Мехмеда, сына султана Мурада III, в 1582 году 500 поваров готовили и раздавали еду у ипподрома каждый день в течении 52 дней.

Но возможно самое поразительное представление на «лошадиной площади» случилось в 1656 году, и называется оно немного в стиле названий эпизодов комических ситкомов — «Инцидент у чинары» (Çınar Vakası), а в более литературном и поэтическом повествовании — «Инцидент Ваквак» (Vaka-i Vakvakiye). «Ваквак» в средневековом арабском воображении — это вымышленный остров «восточнее Китая», где живут исключительно женщины, а размножается это общество только благодаря волшебному дереву Ваквак, вместо плодов которого постепенно вырастают люди или части их тел в отдельности. Иногда это дерево ассоциируется с адом.

Если коротко, то инцидент этот стал кульминацией анархии, экономического кризиса и борьбы янычар с влиятельными главами гаремных евнухов, которые на время практически захватили власть в империи. Янычары, которых к тому же поддержали сипахи (тяжелая османская кавалерия), восстали в 1656 году, результатом которого стало обращение янычар в молодому султану Мехмеду IV со списком из тридцати чиновников, виновных в политическом кризисе. В конечном счете, янычары эти тридцать человек казнили, хотя молодой султан и пытался это предотвратить, а их головы и тела привязали к веткам огромной чинары на ипподромной площади, отчего это ужасное зрелище и получило свое название — Vaka-i Vakvakiye.

В 19 веке, когда османская одержимость византийским наследием начала уже угасать, когда вместо “базилевса” и “цезаря” османские правители начали официально использовать титул “султан” или “падишах” даже на греческом, a в международной дипломатии — “император” (тур. İmparator), основная зона престижного строительства перекочевала из старого византийского центра к ближней к городу части Босфора. Старый, восточный, почти средневековый дворец Топкапы уже давно перестал удовлетворять эстетические запросы нового поколения султанов, и Босфор начал постепенно обрастать дворцами, виллами и павильонами османской знати в стиле барокко и рококо. Пионером перестройки имперских комплексов в западноевропейском стиле стал султан Абдул-Меджид I — первый султан, свободно говоривший на французском, внедривший в империю французское право и делопроизводство, который умудрился привлечь на свою сторону Британию и Францию в Крымскую войну против России.

К строительству мечети в Ортакёй, названной в честь Абдул-Меджида I “Большой мечетью Меджидие” (Büyük Mecidiye Camii), в стиле эклектического смешения барокко, рококо и имперской османской архитектуры привлекут Гарабета и Никогоса Бальянов — отца и сына из великой армянской архитектурной династии Бальянов — главных творцов монументальной архитектуры османского двора на протяжении пяти поколений. Несмотря на свое увлечение Западом, Абдул-Меджида I продолжит султанскую традицию и посвятит мечеть своей матери — Безмиалем-султан, которую доверит Гарабету Бальяну. Эта красивая мечеть в стиле барокко, посвященная памяти валиде-султан, более известная как Мечеть Долмабахче, станет впоследствии частью комплекса грандиозного и экстравагантного императорского дворца султана Абдул-Меджида I Долмабахче (тур. Dolmabahçe Sarayı) — детища архитектурного гения семейства Бальянов. Так на тридцать первом по счету османском султане прервется четырехвековая служба дворца Топкапы в качестве главной резиденции правителя.

Как вы поняли, в Стамбуле — в этой столице мира, которая расположилась на стыке эпох, континентов и морей, религий и культур, между землями слепцов и кварталами прозревших — всегда можно наткнуться на сокровища: и явные, и тайные, и древние, и современные. Это и знаменитые византийские мозаики монастыря Хора, которыe более пяти столетий украшают мечеть Карие (Kariye Camii), также как мозаики церкви Богородицы Паммакаристы чудесным образом одновременно уживаются и в мечети Фетхие (Fethiye Camii), и в одноименном музее. Тут все зависит от того, с какой стороны здания вы зайдете.

По соседству с Карие есть еще два замечательных объекта — один из флигелей исчезнувшего Влахернского дворца, известный под турецким названием Текфур-сарай, и огромная, пронизанная светом мечеть Михримах султан (Mihrimah Sultan Camii), построенная Синаном и названная в честь влиятельной дочери Сулеймана Великолепного и Хюррем. Ее муж великий визирь Рустем-паша, тот самый, который спланировал казнь шехзаде Мустафы, тоже не лишен был вкуса и заказал у Синана свою отдельную мечеть недалеко от набережной Золотого Рога. Небольшая мечеть Рюстем-паши (Rüstem Paşa Camii) заслуженно считается самой роскошной мечетью во всем городе по изразцовому убранству из изящной изникской керамики. Мечеть Рюстем-паши, боснийца по происхождению, возможно сильно впечатлила его преемника Соколлу Мехмед-пашу — величайшего из великих визирей Османской империи, этнического серба из Герцеговины, урожденного Соколовича. Женатый на Исмихан-султан, внучке Сулеймана Великолепного, Соколлу тоже щедро украсил свою мечеть, построенную Синаном, изразцами, но затмить не получилось.

А по другую сторону Золотого Рога можно попасть в совсем другую эпоху — в императорский Стамбул времен сладостного упадка. Упомянутые выше армянские архитекторы из династии Бальянов изобрели тут свой роскошный стиль, который воплотили, в том числе, и в очаровательном дворце Ыхламур (Ihlamur Kasrı) на одном из холмов над Босфором. Недалеко от Ыхламура расположен обширный комплекс дворца Йылдыз (Yıldız Sarayı) — четвертый по очередности дворец османских султанов, над которым уже работал итальянский архитектор Раймондо д’Аронко, который 16 лет служил главным дворцовым архитектором во времена правления султана Абдул-Хамид II.

К слову, Абдул-Хамид II был известен не только своими дворцами в европейском стиле, но и любовью к европейскому театру, хотя терпеть не мог грустные финалы театральных представлений и переделывал их, так что в театре при его дворце всегда царил «хэппи-энд», а Виолетта из «Травиаты» выздоравливала. А вот в жизни дела у него шли не так радужно: империя ввязывалась в войны и постепенно распадалась, балканские провинции восставали, а внутри страны назревала революция. На его веку случилась и Русско-турецкая война 1877-1878 годов, которую мы помним из «Турецкого гамбита» Бориса Акунина, и возможно Стамбул пал бы, если бы не вмешались европейские державы. Кульминацией османского унижения стал Сан-Стефанский мирный договор, подписанный в одноименном пригороде Стамбула — ныне район Ешилькёй (Yeşilköy), который даровал независимость многим европейским провинциям Османской империи, и чтобы зафиксировать в народной памяти как близко к городу продвинулись русские войска, уже при Николае II на двадцатилетие договора в Сан-Стефано построили православный храм-усыпальницу.

Но в ноябре 1914 года, когда Российская империя объявила войну Османской империи, формально оформив ее вступление в Первую мировую войну, храм этот был торжественно взорван при огромном скоплении народа, и на этом его история бы закончилась, если бы не молодой османский офицер и заядлый кинолюбитель Фуат Узкынай не снял бы этот процесс на пленку, невольно став основоположником турецкого кинематографа. Так «Разрушение русского памятника в Сан-Стефано» (тур. Ayastefanos'taki Rus Abidesinin Yıkılışı) стал первым в истории турецким документальным фильмом, открыв дорогу будущим Йылмазам Гюнеям и Нури Бильге Джейланам. Сам Фуат Узкынай в том же 1914 году начнет снимать свой первый художественный полнометражный фильм с более житейским названием «Свадьба Химмет-Аги» (тур. Himmet Ağa'nın İzdivacı), но съемки фильма прервутся на несколько лет из-за мобилизации актеров фильма.

Меняется Стамбул и в 21 веке. Многие заброшенные кварталы уже джентрифицированы, и город как-будто становится более открытым внешнему миру, хотя неизменным, наверное, остается беззаботность тучных стамбульских кошек и желание построить тут храм больше и красивей всех имеющихся, и яркое тому доказательство — вездесущий силуэт самой большой мечети в стране, построенной в 2019 году на холме Чамлыджа.