ИСТОРИЯ ДВУХ АВТОНОМИЙ

Обе автономии были провозглашены группами, оформившимися ещё в царский период. У них было много общего как с активистами из других мусульманских обществ, так и со всем колонизированным миром конца 19 — начала 20 века. Все они задавались одним и тем же вопросом: почему мы оказались колонизированы?

Одной из самых влиятельных групп стали мусульманские модернисты, которые видели ответ в необходимости освоить те современные знания и навыки, что сделали Европу столь могущественной. Однако, несмотря на этот общий посыл, конкретные проблемы, с которыми сталкивались отдельные группы модернистов, различались в зависимости от местного контекста.

В Российской империи мусульманский модернизм сосредоточился на реформе начального образования, настаивая на преподавании грамоты по фонетическому, или «новому методу» (усул-и джадид). Именно от этих «новометодных» школ движение и получило своё название — джадидизм. Для джадидов прогресс и цивилизация были универсальными явлениями, достижимыми и необходимыми для всех обществ. А те общества, которые из-за «попустительства и невежества» отставали, в конечном счёте оказывались завоёваны и маргинализированы.

Так как политическая организация в Российской империи была невозможна, джадиды направляли свою деятельность на само мусульманское общество. Как отмечал Мунавар-кары Абдурашидханов в 1906 году, «все стороны нашего бытия нуждаются в реформе». Это включало реформу религиозных обычаев, внедрение новых форм общественных отношений через благотворительные общества, развитие новых литературных жанров и театра. Джадиды выступали и за изменение положения женщин: образование рассматривалось как путь к их преобразованию в «лучших матерей и полноправных членов общества». Их любимой метафорой было «пробуждение»: общество должно было выйти из сна невежества и беспечности, чтобы занять достойное место в мире.

Однако крупнейшие джадиды Туркестана — Мунавар-кары, Махмудходжа Бехбуди и Абдурауф Фитрат — вышли из системы исламского образования. Они поддерживали тесные контакты с мусульманскими интеллектуалами из Татарстана, Кавказа и Османской империи. Их привлекала современность, и они достаточно позитивно оценивали страны, достигшие прогресса благодаря культивированию знаний — Россию, европейские государства, Японию. Так, Фитрат сделал британского учёного главным героем своего трактата «Спор бухарского мударриса с европейцем» (1911), где европеец убедительно доказывал консервативному учёному необходимость освоения современных знаний.

Движение «Алаш», в отличие от джадидов, возникло в несколько иных условиях. Его участники также говорили о духовном подъёме и «пробуждении» народа, символом которого стало стихотворение Миржакипа Дулатулы «Оян, қазақ!» (Проснись, казах!) — одно из знаковых произведений новой казахской литературы начала XX века. Однако большинство лидеров Алаша получили образование на русском языке и были хорошо знакомы с российской политикой. Их главной заботой был переселенческий колониализм — переселение русских и украинских крестьян на казахские земли, которые империя считала «лишними» для самих казахов. Поэтому «идеализированный образ Европы» для них был мало применим. Их надежды связывались с попыткой смягчить правовые ограничения для казахов, которые в Российской империи считались «инородцами». Но, как уже отмечалось выше, о какой-либо политической организации в условиях царского режима не могло быть и речи.

Отречение Николая II в марте 1917 года и падение династии Романовых стало моментом небывалого вдохновения по всей Российской империи. Для нерусских народов это могло стать началом освобождения и возможностью пересмотреть своё место в новой России. Энтузиазм зашкаливал. В Ташкенте поэт Сирожиддин Махдум Сидкий опубликовал длинное стихотворение, воспевавшее «новую свободу». В предисловии к нему он писал:

Стихотворение сопровождал припев: «Да здравствует справедливое новое правительство, даровавшее свободу нам, беспомощным подданным!»

В это же время представители казахской интеллигенции заявляли:

И джадиды, и представители движения «Алаш» воспринимали этот момент как шанс воплотить свои надежды на преобразование общества. Казалось, возможно всё! Недаром именно тогда серия законодательных актов Временного правительства отменила сословные, религиозные и национальные различия, предоставила право голоса всем гражданам старше двадцати лет, включая женщин. Жители Центральной Азии становились полноправными гражданами новой России.

В городах Туркестана началась настоящая организационная лихорадка: возникали самые разные общества — культурные, политические, религиозные. Несмотря на экономические трудности, стали выходить газеты. Для координации новой политической активности была создана организация «Шуро-и исламия» (Мусульманский совет). Уже в середине апреля, менее чем через шесть недель после революции, в Ташкенте был созван Первый Всетуркестанский съезд мусульман. Как и большинство собраний, проходивших в то время по всей территории бывшей империи, этот съезд не имел формальных требований к выборам или делегированию полномочий. Делегатов выдвигали различные организации, а некоторые участники приезжали самостоятельно. После бурных дебатов съезд проголосовал за широкую территориальную автономию Туркестана в составе демократической федеративной России.

Стоит отметить, что съезд выступал от имени Туркестанского края Российской империи, в состав которого входила значительная часть казахов, но не включались Бухара и Хива. Автономия задумывалась именно как территориальная, а судьбу региона должно было впоследствии определить само население Туркестана через демократический процесс.

В то же время параллельное движение формировалось и среди казахов, с географическим центром немного севернее. Серия местных собраний завершилась в июле Первым Всеказахским съездом в Оренбурге, куда съехались делегаты от всех казахских общин Центральной Азии, включая туркестанских. Съезд постановил: «Россия должна стать демократической парламентской республикой», а «казахские области должны получить территориально-национальную автономию». Эта позиция была близка к решению Туркестанского съезда, хотя в казахской версии прямо не указывалось, что Россия должна быть именно федеративной республикой. При этом «казахские области» могли относиться как к Степному краю, так и к Туркестану. Съезд также подчеркнул важность выборов в Учредительное собрание — главную надежду революции — и утвердил список кандидатов, которых следовало включить в избирательный список.

Эйфория Февральской революции заставила многих людей взвалить на себя сразу множество обязанностей. Сегодня невозможно не поразиться их энтузиазму и энергии: они ездили с одного собрания на другое, из города в город, совмещая разные роли.

Мустафа Шокай в это время находился в Петрограде, где работал в Мусульманской фракции IV Государственной думы. Родившийся в семье казахской аристократии в ауле близ Перовска (ныне Кызылорда), он учился на юридическом факультете Петербургского университета. После революции он сел на первый же поезд и отправился в Ташкент. То же сделал и Ахмет Заки Валиди, молодой башкирский учёный, горячо веривший в идею тюркского единства. Оба они сыграли важную роль на Первом Всетуркестанском съезде мусульман.

Революция открыла политическую трибуну для бывших «инородцев», но не расширила языковые границы власти. Чтобы быть услышанными на всю страну, им нужно было говорить по-русски. Большинство джадидов Туркестана владело русским недостаточно хорошо, чтобы уверенно включиться в новую политику. Поэтому особенно в отношениях с государственной властью ведущая роль перешла к немногим туркестанцам с русским образованием — таким, как Убайдулла Ходжаев и Тошпулатбек Норбутабеков. Значительную роль сыграли и туркестанские казахи, например, Мустафа Шокай. Таким образом, политика в Туркестане в 1917 году представляла собой союз джадидов и других мусульман, владевших русским языком, хотя ранее они мало участвовали в культурных реформах, подобных джадидским.

Разумеется, казахи Туркестана играли заметную роль и в политике движения «Алаш». В июле Всеказахский съезд утвердил список кандидатов во Всероссийское Учредительное собрание, в который вошли Мустафа Шокай и Санжар Асфендияров — казахские лидеры, активно участвовавшие и в туркестанской политике. В списке значились также неказахи, близкие к движению «Алаш», такие как Убайдулла Ходжаев и Вадим Чайкин.

Однако оптимистический настрой решений Всетуркестанского и Всеказахского съездов о будущей автономии так и не был реализован. Уже к осени 1917 года на всей территории бывшей Российской империи начался крах законности и правопорядка, и революция постепенно превращалась в распад государства.

Власть центрального правительства в Туркестане быстро угасала. 31 марта Ташкентский Совет рабочих и солдатских депутатов арестовал генерал-губернатора Алексея Куропаткина и выслал его в Петроград. Временное правительство назначило Туркестанский комитет своим представителем в регионе. Четверо из девяти его членов были мусульманами, среди них — Алихан Букейханов из Семипалатинской области Степного края и Мухамеджан Тынышпаев из Семиречья, оба видные лидеры движения «Алаш». Однако на деле комитет оказался неэффективным из-за непримиримой оппозиции со стороны Ташкентского Совета, состоявшего исключительно из этнических русских и других европейцев. В результате Туркестан оказался отрезанным от Петрограда и Москвы на два с половиной года — до тех пор, пока Красная армия окончательно не установила там власть зимой 1919–1920 годов.

Тем временем события в самом регионе развивались своим чередом. Вся Центральная Азия переживала колониальную революцию, когда русское население, организованное в советы, захватывало власть от имени пролетариата, которого в крае фактически не существовало.

В Ташкенте местный Совет уже в сентябре попытался совершить военный переворот. Попытку подавили войска, присланные из центра, однако 1 ноября, после ожесточённых боёв с частями, оставшимися верными Временному правительству, Совет окончательно захватил власть. Затем он заявил, что, поскольку «среди туземного населения нет пролетарских классовых организаций», включение мусульман в органы высшей региональной власти на данный момент недопустимо. Впоследствии аналогичные советы, состоявшие в основном из русских и украинцев, устанавливали свою власть и в городах Степного края.

Примерно в то же время на Втором Всероссийском съезде Советов в Петрограде большевики захватили власть от имени советов, и за это были осуждены всеми другими социалистическими партиями как узурпаторы революции. Важно помнить: Русская революция и советская власть — далеко не одно и то же. На деле приход большевиков к власти стал откровенным отступлением от обещаний Февральской революции.

Столкнувшись с этим предательством, «Шуро-и исламия» созвала новый мусульманский съезд — на этот раз в Коканде, подальше от Ташкента, — который провозгласил автономию Туркестана на основе обещаний Февральской революции:

Туркестан оставался частью российского государства, но с широкой территориальной автономией. Проект автономии предусматривал создание регионального учредительного собрания, в котором треть мест закреплялась за немусульманами, хотя их доля в населении была значительно меньше. Временное правительство из двенадцати человек включало мусульманских активистов разных направлений, за исключением религиозных лидеров Ташкента, яростно противостоявших «Шуро-и исламия». Первым премьер-министром стал Мухамеджан Тынышпаев, однако вскоре он уехал в Оренбург, где в декабре 1917 года движение «Алаш» проводило Второй Всеказахский съезд. Его сменил другой казах — Мустафа Шокай.

Второй Всеказахский съезд также провозгласил национальную автономию для областей, населённых казахами, которые должны были войти в состав Российской федерации на равных правах с другими национальностями. Съезд постановил создать исполнительный орган нового правительства — «Алаш-Орду» — и гарантировал представительство для неказахов: 10 из 25 мест в Совете «Алаш-Орды» отводились представителям других народов. Главой правительства был избран Алихан Букейхан, активное участие в работе съезда принимал и Мустафа Шокай.

Концепции обеих автономий вдохновлялись Февральской революцией и либеральными указами Временного правительства; они были направлены против узурпации её идеалов большевиками. За обеими стояли люди, тесно связанные друг с другом. Их объединяло одно стремление — сохранить и реализовать обещания Февральской революции вопреки предательству большевиков. Но ни те, ни другие не были к этому готовы.

В 1917 году ни «Шуро-и исламия», ни движение «Алаш» ещё не помышляли о полной независимости — как, впрочем, и ни одна другая национальная группа в Российской империи, за исключением, пожалуй, поляков, чьи земли находились под германской оккупацией. Главной причиной было трезвое осознание: реальная сила в Центральной Азии оставалась в руках русских, у которых были и оружие, и войска. Кроме того, в имперской администрации не было «туземцев», и занять бюрократические посты независимого государства было попросту некому. На десятую годовщину провозглашения Туркестанской автономии Шокай, находившийся уже в эмиграции в Европе, писал, что на кокандском съезде никто не поддерживал идею полной независимости, поскольку у Туркестана не было ни армии, ни бюрократии. В 1917 году сама мысль о независимости казалась заведомо нежизнеспособной.

Ташкентский Совет назвал Туркестанскую автономию авантюрой национальной буржуазии, призванной ввести в заблуждение местное население и выступить против революции, возглавляемой русскими. С самого начала его тон был насмешливым. Как только удалось собрать необходимые ресурсы, в Коканд был направлен военный отряд. У Туркестанской автономии почти не было военной силы, тем более что кокандский Совет ей не подчинился. В результате красногвардейцы из Ташкента не только нанесли сокрушительное поражение, ликвидировав правительство автономии, но и разрушили значительную часть старого города. После этого Ташкентский Совет объявил о захвате власти во всём Туркестане, провозгласил членов правительства Туркестанской автономии вне закона и приступил к массовым арестам.

Алаш-Орда продержалась немного дольше Туркестанской автономии. Прежде всего это объяснялось тем, что, в отличие от Ташкента, в Казахской степи не существовало устойчивого центра советской власти. Советы, где доминировали выходцы из европейских народов, устанавливали контроль в городах, однако их власть сразу же оспаривалась силами Белого движения. Именно это давало Алаш-Орде возможность маневрировать, в отличие от Туркестанской автономии, которая такой возможности не имела.

Претензии Алаш-Орды на власть оспаривали и большевики, и белогвардейцы, поэтому её возможности в управлении оставались крайне ограниченными. В 1918–1919 годах она создала собственную милицию и сражалась на стороне белых, но по мере успехов большевиков в степи в 1919 году была вынуждена вступить с ними в переговоры. К январю 1920 года большевики заключили с Алаш-Ордой тактический союз: её организации были включены в советы и партийные структуры, а видные лидеры получили посты в советской администрации. Уже в октябре 1920 года Советы провозгласили создание Казахской Автономной Советской Социалистической Республики как территориальной автономии в составе РСФСР.

Нечто подобное произошло в Туркестане ещё в 1918 году. Центральное правительство в Москве, недовольное поведением русских коммунистов в Ташкенте, направило туда Петра Кобозева в качестве полномочного представителя. Ему удалось добиться проведения новых выборов в Ташкентский совет и заставить включить мусульман в новые органы власти. В апреле 1918 года Пятый съезд Советов Туркестанского края провозгласил создание Туркестанской Советской Республики в составе социалистической России — советского аналога автономии, объявленной в Коканде в ноябре.

Таким образом, к 1920 году и Алаш-Орда, и Туркестанская автономия были заменены их советскими аналогами. Это ознаменовало окончательный крах надежд, рожденных революцией 1917 года.