ТАНЕЦ МЕРТВЕЦОВ

Основные стилистические характеристики «Пляски смерти» можно найти уже в «Легенде о трех живых и трех мертвецах», известной с 12 века.

«Легенда» — это нравоучительный стихотворный комментарий к книжной миниатюре: во время охоты благородные юноши встречают в лесу полуразложившихся покойников, которые все еще могут говорить и думать. Мертвецы обращаются к живым с проповедью о бренности жизни, ничтожности славы, наслаждений и богатства.

Идею memento mori — «помни о смерти» — можно встретить и в античной литературе. Однако это всегда были рассуждения на личностном уровне, которые могли понять только самые образованные представители общества. Да и в римском понимании память о смерти относилась скорее к «лови мгновение», carpe diem, торопись совершать великое и важное, ибо время и силы конечны.

«Держи перед глазами смертность. Единственное, что вырвет тебя из ее власти, — это твои стихи; все остальное, хрупкое и тленное, исчезает и гибнет, как сами люди».

Плиний Младший (прим. 61–113 гг. н.э.)

Во времена раннего христианства призыв помнить о своей смертности идеально вошел в богословский дискурс уже с новым уклоном: смерть воспринималась как ворота к Богу, как благой и желанный удел для всякого, кто отринул жизнь земную ради жизни небесной. И только в позднее Средневековье, в 14–15 вв., эта идея вышла на новый уровень благодаря тому, что смерть стала восприниматься не как трагическое событие в жизни отдельного человека, а как то, что неизбежно происходит с людьми коллективно.

Чтобы понять, откуда взялась ненормальная завороженность смертью в 14 века, достаточно узнать, что пережили европейцы в предшествующие годы.

Век начался с Великого голода 1315–1317 годов на фоне неурожаев, вызванных большим количеством осадков, что, в свою очередь, было связано с глобальным изменением климата и наступлением Малого ледникового периода. От голода умерло от 10 до 25% городского населения Франции, Германии, Англии, Польши и стран Северной Европы.

За этой массовой катастрофой последовала эпидемия чумы 1346–1353 годов, вошедшая в историю как Черная Смерть. Чума пришла из Центральной Азии, передвигаясь вдоль Шелкового пути, и волнами накатывала на Европу в течение примерно столетия, а то и дольше. Ее жертвами стали от 30 до 60% всего населения Европы — несколько десятков миллионов человек. В крупных городах с их теснотой и скученностью смертность была еще выше. Из 100 000 жителей Лондона эту эпидемию пережили около 20 000 человек. Разлагающиеся трупы часто лежали на улицах городов и вдоль дорог, плыли по рекам, были везде.

От чумы умирали как бедняки, так и знать. Погибла юная принцесса Иоанна Английская и королева Франции Жанна Бургундская. Умерли королева Арагона Элеонора Португальская, королева Наварры Жанна Французская и король Сицилии Людовик.

Именно в 14 в. смерть из некой отдаленной и туманной перспективы стала чем-то вроде постоянного спутника жизни любого человека, независимо от возраста, достатка и социального положения. Отныне она выступала как страшный и великий уравниватель всего, высшая и мрачная справедливость, кладущая бедняка рядом с царем в одинаково неприглядной наготе сухих костей.

В этой атмосфере в Европе, примерно с конца 14 — начала 15 века, и стали появляться росписи с изображением «Пляски смерти». Первое из достоверно известных было сделано на южной стене кладбища Невинноубиенных младенцев в Париже в 1424–1425 годах. В 1430 году роспись на тот же сюжет, вполне возможно, инспирированная парижской фреской, появилась на кладбище при соборе Св. Павла в Лондоне. Изображение было дополнено стихами Джона Лидгейта, монаха и одного из самых известных британских поэтов первой половины 15 века.

В 1485 году парижский печатник Ги Маршан выпустил первое издание Danse macabre с гравюрами, которые воспроизводили фреску на кладбище Невинноубиенных.

«В этом странном, макабрическом месте, каковое представляло собой кладбище Невинноубиенных младенцев, тысячи людей изо дня в день видели незамысловатые фигуры, рассматривали их, читали простые и доходчивые стихи, где каждая строфа оканчивалась всем известной пословицей, и трепетали перед неминуемой кончиной, утешая себя тем, что все они равны пред лицом Смерти. Нигде эта смахивающая на обезьяну Смерть не могла быть более к месту: осклабленная, передвигающаяся неверными шажками старенького учителя танцев и увлекающая за собой Папу, императора, рыцаря, поденщика, монаха, малое дитя, шута, а за ними — все прочие сословия и ремесла. Гравюры 1485 г. передавали, по всей вероятности, весьма слабо то впечатление, которое производила эта знаменитая живопись»

Йохан Хёйзинга. «Осень средневековья».

Лондонская роспись была утрачена в 1549 году, а парижская — в 1669 году, но к тому времени гравюры с «Пляской смерти» уже продавались по всей Европе. Благодаря этому структура «Пляски смерти» оказалась широко известна. Художники, расписывающие стены в церквях и на кладбищах, всегда имели перед глазами образец, который уже потом могли развивать по своему вкусу.

До наших дней сохранилось много росписей с этим сюжетом, что показывает, насколько он был популярным. «Данс макабр» можно найти в церквях по всей Европе, от северной до южной: от церкви Niguliste kirik в эстонском Таллине до росписи 1539 года на внешней стене католической церкви La Chiesa di San Vigilio в итальянском Пинцоло.

Неясно, что появилось сначала, — площадные театрализованные танцы, высмеивающие смерть, или церковные росписи. Однако достоверно известно, что в 15 веке «Пляску смерти» часто разыгрывали ряженые на городских празднествах. В 1449 году ее исполняли на маскараде при дворе герцога Бургундского в Брюгге.

В южной Европе «Пляску смерти» часто воспринимали как злую социальную сатиру, подчеркивающую тщету богатства. В северной она скорее служила благочестивым, но мрачным напоминанием о мимолетности жизни.

Как было сказано выше, структурно «Пляска смерти» утвердилась довольно рано. На фреске с «Пляской смерти» в часовне Chapelle de Tous-les-Saints в городке Preuilly-sur-Claise во Франции можно увидеть ее типичных участников. Поначалу среди танцующих были только мужские персонажи, но позже к ним стали добавлять женщин.

Фреска устроена таким образом:

— Справа от входа расположено большое панно, изображающее женскую пляску. Среди участниц — королева, настоятельница, жена, любовница, монахиня, юная дева, старуха, ребенок, пастушка, вдова и деревенская женщина;

— Слева — панно тех же размеров, изображающее мужской Danse Macabre. Мужские персонажи — монах, архиепископ, папский легат, адвокат, школьный учитель, менестрель, судебный пристав, император и Папа Римский;

— Рядом нарисован Оркестр мертвых, состоящий из четырех музыкантов: один держит волынку, другой — переносной органчик, третий играет на арфе, четвертый — на флейте.

«Оркестр мертвых» появляется среди персонажей «Пляски смерти» только во второй половине 15-го века.

Еще один популярный в Средние века сюжет, помимо «Пляски смерти» и «Легенды о трех живых и трех мертвых», предполагал сочетание изображения живых с изображениями скелетов или трупов. Это — «Триумф смерти».

Самой известной картиной с этим сюжетом является работа Брейгеля-старшего 1562 года. На полотне армия скелетов сеет хаос в выжженном пустынном ландшафте. Вдали море усеяно обломками кораблей, на берегу прудов гниет рыба. Живые люди или в панике бегут, или тщетно пытаются сопротивляться скелетам, которые сгоняют их в ловушку в форме гроба. Как и в «Пляске смерти», в «Триумфе смерти» изображены люди разного социального происхождения — от крестьян до короля, которых смерть забирает без разбора.

Но, пожалуй, самым наглядным воплощением идеи смерти были жуткие гробницы «транзи». В полном соответствии с названием скульптуры на них изображали человеческие тела в состоянии «транзита», т.е. разложения.

Если до того надгробия представляли собой идеализированные фигуры усопших в достойных красивых позах, то теперь появляются и скульптуры, показывающие тело умершего полуразложившимся, лишенным какого-либо величия. Сегодняшним посетителям соборов может показаться странным, но эти неприятно правдоподобные надгробия более ста лет считались чрезвычайно приличными и фешенебельными, и их заказывали себе представители высших сословий.

Для церкви росписи с «Пляской смерти» служили рекламой услуг: ведь ничто так не страшило средневекового христианина, как смерть без покаяния. В те времена «смертный одр» часто изображался как поле последнего боя между дьяволом и ангелами за душу умирающего. Невозможно преувеличить важность «хорошей смерти» для верующего христианина, ведь только соблюдение правильных ритуалов могло обеспечить безопасное путешествие души в рай.

Одним из самых сильных страхов средневекового западного человека была не просто смерть, а смерть внезапная и одинокая — когда умирающий был лишен возможности получить отпущение грехов и надежду на спасение души. Чума, от которой люди умирали тысячами без возможности исповедаться священнику, была страшна еще и этим.

В шекспировском «Гамлете» главный герой отказывается убивать преступника-дядю в то время, когда тот молится, именно потому, что желает в полной мере отомстить за гибель отца, убитого во сне без отпущения грехов.

Известно, что на пике эпидемии Черной смерти церковь зарабатывала огромные богатства, потому что умирающие порой завещали все свое состояние ближайшим монастырям. Это происходило так часто, что в Англии был даже выпущен специальный указ, запрещающий оставлять наследников без средств.

Может показаться странным, что европейцы, чудом выжившие в это «прекрасное» время и осмыслявшие произошедшее, зачем-то принялись окружать себя изображениями танцующих скелетов и высохших трупов. Но тут они действовали по принципу: не можешь справиться со страхом, представь его во всех подробностях, поговори о нем с другими людьми и тебе полегчает. Смирись, не греши, надейся на лучшее и живи каждый день как последний.

Кроме того, в Danse Macabre подчеркивалось равенство всех сословий перед лицом смерти. И это обстоятельство по крайней мере приносило простому люду мрачное удовлетворение в плане социальной справедливости. Вероятно, именно так, в хороводе танцующих скелетов, идея равенства впервые и заявила о себе в Западной Европе.