ПРЕСЛЕДОВАНИЯ ЕВРЕЕВ И МУСУЛЬМАН НА ЗАПАДЕ

Само понятие «гетто» в европейских языках долго обозначало изолированную часть города, специально выделенную для иудеев, позже евреев. Восходит оно к Венецианскому гетто, которое было обустроено в 1516 г. в районе Каннареджо, расположенном между каналами, когда Совет Десяти потребовал, чтобы все иудеи города переселились в специально отведенное для них место. Гетто было закрытым, имело свои ворота и охрану из христиан. Иудеи не должны были покидать гетто ночью и в праздничные для христиан дни. Внутри своего квартала иудеи обладали автономией.

Этимология слова «гетто» не имеет единственного принятого объяснения. Возможно, оно происходит от располагавшейся на этом месте до иудейского квартала старой литейной мастерской – ghetto или getto. Во всяком случае, уже современники находили имя поселения созвучным с названием на иврите документа о разводе или раздельном проживании – get/ghet. Любопытны и два других созвучия: на идише gehektes означало «закрытый» и на итальянском borghetto – «городок, небольшая часть города».

В более широком смысле термин начал использоваться в 20 в. для обозначения жилого района, в котором достаточно изолированно живут представители этнического, расового, религиозного меньшинства.

Очевидно, что гетто возникли как еще один способ сегрегации иноверцев – на этот раз при помощи их физической изоляции от основного населения города. В Центральной и Восточной Европе в Новое время это были особые кварталы: как правило, перенаселенные, поскольку власти не разрешали их расширять, а население росло, и от того для них были характерны необычно высокие дома, скученность, бедность и антисанитария. Можно даже сказать, что со временем именно нищета гетто стала восприниматься как их главная отличительная черта.

Впрочем, как нетрудно догадаться, имея уже представление о сегрегационных установлениях, касающихся внешнего вида, обособленное проживание представителей конфессионального меньшинства не было придумано венецианцами в 16 в., а существовало в социальных практиках и до того. Так, самое первое свидетельство об учреждении специального района «Дельта», куда были принудительно переселены иудеи, вероятно, приходится на 38 г. – время антииудейского погрома в Александрии.iГород в Египте, основанный Александром Македонским в 4 веке до н.э. Однако распространенной практикой такая политика здесь не стала.

На Ближнем Востоке в доисламские времена и после образования Арабского халифата конфессионального «меньшинства», как мы постарались показать в прошлой лекции, было так много, что сама идея изолировать его пространственно не могла считаться удачной. Кроме того, иноверцы, например, христиане, традиционно занимали заметное положение среди чиновников халифата, что как раз периодически вызывало недовольство среди простого люда, и так или иначе защищали интересы своих единоверцев.

Разумеется, эпоха средних веков знаменита своим специфическим общественным устройством, которое выражалось в коммунальности. Можно сказать, что коммунальный уклад – один из характерных признаков Средневековья. И на Востоке, и еще более на Западе люди жили общинами.

Средневековые сообщества могли строиться по разному принципу: бывали территориальные общины, объединявшие жителей одной местности, профессиональные корпорации, например, сапожников или плотников, торговцев коврами или медиков, рыцарские и духовные объединения. Существовали и конфессиональные общины – например, альхамы иудеев и сарацин в Испании, милеты христиан и иудеев в Османской империи.

Средневековые ремесленники предпочитали селиться компактно, часто на одной улице или нескольких прилегающих друг к другу улицах, которые образовывали внутри города особый квартал. И до сих пор на картах старых городов можно найти Серебряную улицу, на которой жили ювелиры – серебряных дел мастера, или Гончарную улицу, Колпачный переулок, квартал мясников. Например, в Бухаре и сегодня существуют кварталы – махалла – «Ткачи», «Гвоздори», или кварталы мясников «Гаукушон» и «Мургкуш» (забойщиков коров и птицы соответственно).

Точно так же, обособленно, могли обосноваться в городе и торговые колонии иностранцев – например, общины генуэзцев или пизанцев в Испании, каталонцев в Александрии, арабов в Бухаре (квартал «Арабон»). А, скажем, в домусульманском Ясрибе (Медина) город был поделен на племенные кварталы. Рядом с ними возникали и религиозные сообщества. В той же Бухаре «Махалла Кухна» – «Старый квартал» – один из самых известных иудейских кварталов исламского Средневековья и Нового времени. Разумеется, такие кварталы, позволявшие единоверцам сохранять привычный уклад жизни, следовать своим религиозным повседневным правилам и нормам общения, отправлять культ, были самой естественной и привычной формой поселения.

Мусульмане строили в своих кварталах мечети и медресе, христиане – церкви, иудеи – синагоги. Обязательно в мусульманских кварталах располагались лавки с мясом «халяль», а в иудейских – с кошерным мясом, были свои забойщики. Каждая религиозная община имела своих духовных лидеров и чиновников, управляя внутренними делами самостоятельно, что тоже было задано конфессией. В случае ссоры, дележа наследства, нарушения контракта всякий член общины имел право рассчитывать на то, что он может обратиться в «свой» суд и его делом займется «свой» судья, который будет разбираться, опираясь на «свой» Закон. Конечно, если происходило что-то серьезное, совершалось тяжкое уголовное преступление, собственным судом внутри общины дело могло не ограничиться. Но в обычной повседневной жизни именно община была той средой, где проходили будни и устраивались праздники единоверцев.

Конфессиональная община, таким образом, в средние века представляла собой одновременно и сообщество, человеческий коллектив, и социальное пространство со своими нормами поведения, возможностями и системой защиты интересов, и физическое пространство, привязанное к определенной территории с постройками: домами, улицами, культовыми сооружениями, школами, мастерскими, лавками, рынками, общими пекарнями, гостиными дворами и т.п.

Средневековые языки хорошо чувствовали эту разницу и имели два слова: одно именовало группу людей, другое – физическое пространство на карте. На Пиренейском полуострове, например, существовали общины мусульман и иудеев – aljama de moros/de judios, aljama sarracenorum/judeorum и кварталы – moreria и juderia. Мы можем и сегодня прикоснуться к этой истории, отправившись в виртуальное или живое путешествие: исторические кварталы, которые сегодня являются охраняемыми памятниками культуры, – жудериа в Лиссабоне, худериа в Толедо, жудериа в Жироне. Подобные кварталы иудеев известны для многих городов средневековой Европы, Средней Азии и Востока: Париж, Стамбул, Бухара, Самарканд… Мусульманские кварталы в Европе и христианские кварталы на Востоке и Средней Азии пережили более сложную судьбу в 19–20 вв. и часто уже лишены своей первозданной средневековой целостности.

Инфраструктура религиозного квартала в средние века определялась в том числе и религиозными правилами и нуждами насельников. Сфера услуг тоже учитывала религиозные потребности, так что, например, путешественники предпочитали останавливаться в гостиницах своих единоверцев не потому, что считали иноверцев нечестивыми, грязными или низшими, а потому, что были уверены, что их обслужат со знанием всех правил и деталей религиозных требований.

Мы останавливаемся на этом так подробно, чтобы дать читателю возможность почувствовать, что общинный уклад шел из самого содержания религиозности, задававшей ритм социальной жизни и индивидуальной судьбы от рождения до смерти – со священными обрядами, ежегодными праздниками, ежедневными правилами в еде и домашних ритуалах… Именно поэтому многие мусульманские и иудейские общины на Западе сами предпочитали селиться в обособленных кварталах христианских городов.

В этом смысле весьма показательно, как вели себя мусульманские лидеры в период РеконкистыiОтвоевание христианами Пиренейского полуострова у мусульман. Длилось с 8 по 15 века. в тот момент, когда исламский город переходил под власть христианского короля-завоевателя. Кроме того, что они подписывали с ним двусторонний договор и становились его вассалами, сохраняя веру, закон и автономию, они еще нередко изъявляли желание, чтобы им был выделен в городе особый квартал. Иногда христианские власти сами выселяли мусульман и иудеев за пределы основного города и так возникали новые кварталы. В этих случаях лидеры общин, прошения которых известны историкам, свидетельствуют о том, что они не считали само по себе отселение оскорбительным или опасным, они стремились защитить свое имущество и сохранить удобный путь к своим пастбищам. Это была коллизия победителя и побежденных, а не конфессиональный конфликт, поскольку мусульмане сами были не прочь отгородиться от пришедших на их земли завоевателей-христиан. Бывали случаи, когда мусульмане обносили свои кварталы стенами, запирали на ночь ворота и выставляли к ним собственную стражу. Так, например, было в крупном городе Хатива, где мусульманская община была традиционно многочисленной и богатой.

Так, в одной грамоте арагонского короля Хайме II от 1310 г. рассказывалась история, поистине сравнимая с библейской притчей об Иосифе ПрекрасномiБиблейский сюжет о сыне Иакова по имени Иосиф. Согласно сюжету был любимым сыном Иакова, из-за чего завистливые братья продали Иосфиа в Египет. – о судьбе мальчика из морерии Хативы. Как-то ночью по распоряжению своей старшей сестры, которая вышла замуж за христианина и сама приняла крещение, и своего брата увещевала сделать то же, он пошел в мусульманский квартал за чем-то, что у нее там осталось, и был схвачен стражей, когда пролез в отверстие в воротах морерии. Маленького преступника отдали под суд сарацин, а те знали, что он хочет стать христианином, а когда не смогли его переубедить, судили нечестно, как сообщалось в грамоте: он был лишен статуса свободного человека и обращен в королевского раба. Несмотря на то, что, став рабом, отрок действительно крестился, что по законам того времени должно было вернуть ему свободу, королевский чиновник из христиан продал его какому-то частному лицу. Узнав об этом, король пожелал, чтобы мальчик обрел свободу, и приказал этому чиновнику разыскать его и выкупить у хозяина за ту же цену, что была уплачена при его продаже.

В Западной Европе мусульманские и иудейские поселения, конечно, выглядели по-разному. Это могли быть отдельные улицы или целые кварталы, или настоящие города внутри городов – это зависело в первую очередь от численности общины.

В таких случаях, разумеется, в особом квартале нужды не чувствовалось. Примечательно, что рядом вполне могли находиться поселения, в том числе и большие торговые города, в которых мусульмане и христиане после реконкисты так и не «разъехались», а продолжали жить смешанно, имея дома на одной улице. Более того, мусульмане и иудеи могли иметь дома в собственном квартале и в христианской части города одновременно. Более того, и христиане запросто покупали дома в кварталах иноверцев. Например, к концу 14 в. в городе Валенсия в морерии 80 домов принадлежало христианам, а 15–17 – сарацинам.

Христианские власти пытались бороться с такой практикой. Причин для этого было две. Первая: уже знакомая нам по указам, касающимся внешнего вида иноверцев. Соседство христиан с иудеями и мусульманами в общем физическом пространстве представлялось церковным властям опасным. Запрет на совместное проживание христиан с иноверцами нередко относят ко времени Четвертого Латеранского Собора (1215 г.), однако это не совсем верно. Впервые попытки пресечь такую практику были сделаны в 1179 г. на Третьем Латеранском Соборе, который запретил сарацинам и иудеям иметь слуг из христиан. Речь шла о домашней челяди, которая помогала с воспитанием детей и по хозяйству.

Попытки ввести такую норму на землях испанских королевств вызвали сопротивление, при том как иноверцев, так и христиан, что отчетливее чего бы то ни было другого свидетельствует о том, что такая практика была распространена: в 12 в. христиане могли быть не просто соседями по улице, но и жить под одной крышей с мусульманами или иудеями, разделять с ними трапезу. В глазах пап и епископов это было слишком близким и потому опасным физическим контактом. Так же, как и с предписаниями, касающимися внешнего вида, испанские короли не торопились претворять постановления собора в жизнь и делали это только под нажимом местных епископов, формально, не сильно заботясь о выполнении указов на местах.

Иным было их отношение к совместному проживанию внутри города спустя 150 лет: на протяжении 14 в. испанским христианам запрещалось покупать дома в морерии, строить свои дома на землях, прилегающих к кварталу сарацин, новообращенным из бывших мусульман предписывалось продать дома в морерии, чтобы они не общались с маврами. Бывало, что власти распоряжались, чтобы сарацины выкупали дома христиан в морерии, а свои дома напротив церкви должны были запереть и жилища рядом с ней продать.

За этими указами, которые часто и не имели общекоролевского значения, а распространялись на какое-то одно конкретное поселение или город, тем не менее стояло все то же желание отгородиться от иноверцев, исключить саму возможность физического соседства.

Была и вторая причина: короли были заинтересованы в сохранении иноверческого населения, потому что оно облагалось более высокими налогами и нередко выплачивало и экстраординарные поборы. Если христиане, привлеченные богатством морерий, например, начинали вытеснять мусульман из их кварталов, те уходили на земли нобилей, предпочитая власть владетельных сеньоров королю, что было, разумеется, крайне невыгодно казне. Именно в связи с этим указы королей запрещали не столько мусульманам иметь дома в христианской части города, сколько христианам покупать дома в морерии. Так, Хайме II не разрешал христианам покупать недвижимость в Кривилльене, пока они не примут на себя обязательство «платить все то, что платят королю сарацины».

Очевидно, что и здесь идеологическая установка церковных иерархов и фискальные интересы светской власти входили в противоречие. Средневековое общество, «третий игрок» в этой сложной исторической партии, в лице горожан, знати, местных чиновников и королевских официалов, как правило, подходило ко всем этим вопросам весьма прагматично.

В глазах мелкого должностного лица письмо епископа или королевский указ могли стать отличным способом запросить с общины иноверцев какой-то дополнительный побор. Да и короли с охотой принимали отступные и подарки от делегаций иудеев или сарацин, «выкупавших» таким нехитрым манером свои старинные привилегии – не носить странных причесок, одежд особого кроя, отличительный знак или сохранить свои дома, в какой бы части города они не находились.

Христианское общество проявляло глубокое равнодушие к вопросам веры и иноверчеству своих соседей иудеев и мусульман до тех пор, пока ему не начинало казаться, что те затрагивают его экономические интересы или пока не появлялся в городе пылкий проповедник, слова которого падали на благодатную почву – просто от того, что люди страдали от тягот голодного, военного времени или эпидемий.

Однако, подчеркнем, что в этих двух ситуациях идеи были ровно противоположными, а цели, которые преследовали разные слои общества, тоже оказывались различными. Прагматическая жилка заставляла христиан видеть в иноверцах источник дохода и рабочей силы. Ради его сохранения и королевская власть, и сословия предпринимали усилия, чтобы иудеи и мусульмане не уезжали.

Более того, их периодически пытались ограничить в праве уехать за пределы государства, поменять место жительства внутри страны, отправиться в заграничную поездку – не важно, к родственникам, на учебу, по торговым делам или в паломничество. Подобного рода рестрикты шли в разрез с теми договорами, которые общины подписывали с христианской властью, и с теми привилегиями, которые они от этой власти впоследствии получали. Общины сопротивлялись, не принимали нововведения, писали прошения, получали подтверждения своих прав или уезжали нелегально. В 14 в. нелегальная эмиграция мусульман за пределы Пиренейского полуострова, без уплаты пошлин, официальной лицензии на выезд, стала заметным явлением: и причиной ее были именно дискриминационные установления. Короли теряли подданных, мусульмане, решавшиеся на такой шаг, рисковали попасть в руки лихих людей и пиратов.

Напротив, религиозное чувство, часто сопрягавшееся с суевериями, возбуждало в христианском обществе, особенно в лице простых горожан, страх перед иноверцами. В них начинали видеть причину своих собственных несчастий, неожиданно приписывать им страшные грехи и преступления, стремиться отторгнуть их разными способами. Для этой цели можно было выселить, изгнать их из города или поселения, учинить погром, желая физически уничтожить их дома, а то и их самих, наконец, обратить их в истинную веру.

Светские власти старались держать под контролем эту стихию, порывы которой грозили прагматическим интересам. Тем не менее известны погромы иудейских кварталов в Германии во время Первого Крестового похода, во Франции в середине 14 в., мусульманских и иудейских кварталов в Испании в конце 14 в.

Справедливости ради следует заметить, что и на Востоке не обходилось без притеснений. Например, в Хорезме иудеям и христианам в 14 в. было предписано иметь по сто домов и не более. Случались и нападения на кварталы христиан и иудеев, и уличные бои между разными общинами – таким образом выплескивалось социальное напряжение простых горожан, сознание которых, как мы уже не раз замечали, было религиозным, а значит, причины и следствия всех явлений оно было склонно искать в сфере сакрального.

Бывали периоды в истории Западной Европы, когда иноверческое население отторгалось на уровне политической власти и необратимо. Так, в 1290 г. иудеи были изгнаны из Англии королем Эдуардом I, в 1394 г. – королем Карлом VI из Франции, в самом конце 15 в. – католическими королями из Испании и Людовиком XII из Прованса. В 1501 г. из Испании были изгнаны мусульмане. В качестве альтернативы всем им было предложено креститься.

Подводя итоги, хотелось бы обратить внимание на то, что в требовании обособленного расселения, безусловно, содержался сегрегационный и дискриминационный смысл. Однако в самой форме организации жизни в физическом пространстве – квартал, раваль, слобода, махалла, – известной с древности, не было заложено никакой идеи изоляции, а только идея автономии. Человеческие страсти и страхи, проходя через ушко политической власти, отливались в дискриминационные указы.

Так что особые кварталы следует делить в истории как минимум на три типа, совершенно не схожие по своему назначению и функции в социальной жизни. К первому следует отнести кварталы, возникающие из инициативы самой общины с целью самостоятельной организации ее внутренней жизни. Однако стоит заметить, что право обладать своим кварталом оборачивалось при неблагоприятных условиях обязанностью, если возникала тенденция к формированию второго типа.

К нему относятся поселения, которые существуют для того, чтобы изолировать инаковое население от большинства. Второй тип поселений всегда вводится принудительно, например, при помощи решений политической власти. К таким поселениям можно отнести Венецианское гетто 1516 г., снабженное стражей и санкционированное указом Совета Десяти. Во времена, которые значительно ближе к нам, как, например, в случае чикагского гетто середины 20 в., воспетого Элвисом Пресли, изоляция меньшинства достигается скорее при помощи социальных инструментов – нищетой, отсутствием образования, возможности трудоустройства, заработка и т.д. Наконец, третий тип кварталов – нацистские гетто – создавался не для изоляции, а для уничтожения принудительно собранного в нем населения. Примером здесь может служить гетто в Варшаве или Белостоке.

Такой детальный разбор истории гетто позволяет понять, насколько важно не поддаваться обаянию внешних форм, а, наоборот, за кажущейся однородностью фактов и явлений все же стремиться различать внутреннее содержание: а именно социальную функцию и идею, которые способны произвольно наполнять традиционную форму, искажая ее до неузнаваемости.