УЖАСЫ ЛОНДОНА

Amen Court, City of London, EC4M 7BU

Сегодня Сити — деловая часть Лондона. Один из тех редких в современных городах кварталов, где можно встретить толпы людей в дорогих офисных костюмах. Здесь высятся знаменитые на весь свет небоскребы, а в пабах по пятницам не протолкнуться от успешных сотрудников финансовых компаний, собравшихся после рабочей недели на традиционную пинту пива. Здесь расположены офисы юристов, центральный уголовный суд Олд-Бейли и многочисленные адвокатские конторы.

А еще это место, где с 16 века, если верить легенде, призрачный черный пес появлялся каждый раз, когда кому-нибудь грозила смерть. Легенда связана со зданием, которое более 700 лет служило доминантой местного пейзажа и было одним из двух самых крупных строений Сити наряду с собором Св. Павла. Это здание — печально известная Ньюгейтская тюрьма, на месте которой сегодня стоит Олд-Бейли.

Воздвигнутая в 12 веке по указу короля Генриха II, она оставалась в эксплуатации до 1902 года. Ее здание изначально было встроено в ворота старой римской стены, окружавшей Лондон (отсюда и название, означающее «новые ворота»). Позади нее тянулись болотистые поля — moors, память о них сохранилась в названии станции метро Moorgate поблизости. Тюрьму неоднократно перестраивали, в том числе после Великого лондонского пожара 1666 года. Но при всех переделках одно оставалось неизменным — ужасные условия содержания заключенных.

Говорили, что тюрьма была настолько грязной, что полы хрустели под ногами из-за вшей, блох и клопов. Сотни людей содержались в ней вместе в залах, переполненных истощенными мужчинами — и женщинами тоже: в лохмотьях, иногда безумными, порой в наручниках, часто с детьми на руках. В начале 19 века знаменитая филантропка Элизабет Фрай (1780–1845) пришла в такой шок от условий, в которых находились женщины и дети в Ньюгейтской тюрьме, что составила отчет, который, в свою очередь, потряс Палату общин. После этого было принято решение разделить большие залы на отдельные камеры.

Появление легенды о Черном псе Ньюгейта связывают с неким несчастным ученым. Якобы когда-то давно… Тут рассказчики путаются в показаниях: было это то ли в голодный 1258 год при короле Генрихе III, то ли в великий голод 1315–1317 годов, в царствование свергнутого позже короля Эдварда II? Или гораздо позже, в начале 17 века, во времена Якова I, короля, который был болезненно увлечен проблемой колдовства и инициировал охоту на ведьм в Шотландии и Англии?

Когда бы оно ни было, легенда гласит, что некоего ученого обвинили в колдовстве и заключили до суда в Ньюгейт.

Однако условия содержания в тюрьме были ужасными, а времена голодными, и охранники не заботились о пропитании заключенных, самим бы выжить. Так что озверевшие от голода преступники убили и съели несчастного еще до суда.

После чего появилась чудовищная черная собака с горящими красными глазами и сожрала тех, кто съел ученого. Несмотря на то, что ошалевшие от ужаса преступники убили охранников и попытались сбежать, никто из них не спасся.

Первое сообщение о Черном псе Ньюгейта появилось в письменном виде в начале 17-го века. После этого еще несколько столетий заключенные продолжали видеть Черного пса накануне казней.

Говорят, что, если в пятницу вечером перебрать с пивом в пабах Сити, призрак Черного пса и сегодня может явиться вам возле Амен-Корт — единственного места, где сохранилась часть тюрьмы, снесенной в 1904 году. Свидетели описывают его как бесформенную черную фигуру, которая скользит по стенам, издает отвратительный запах и исчезает в глубине сада между домами.

Амен-Корт — частная улица, закрытая для посещения посторонними, но если взглянуть сквозь ведущие внутрь ворота, можно увидеть серую каменную стену вдали. Когда-то она отмечала границу внутреннего кладбища тюрьмы Ньюгейт со всеми его плохо упокоенными душами.

Crossbones Graveyard & Garden of Remembrance, Union St, London SE1 1TA

На южном берегу Темзы в Саутварке, недалеко от станции London Bridge, в одном из старейших и когда-то грязнейших и беднейших районов Лондона расположено «Кладбище скрещенных костей» — Crossbones Graveyard. В прежние времена оно было известно как «кладбище одиноких женщин». Здесь в безымянных могилах лежат тела проституток и нищих, чьи похороны было некому оплатить. Бедняков тут зарывали в землю по крайней мере с 14 века и до 1853 года.

Ирония дела заключается в том, что в средневековье секс-работницы, похороненные тут, должны были получать лицензию на работу в борделях квартала Liberty of the Clink в Бэнксайде от епископа Винчестерского в соответствии с указом, подписанным Томасом Беккетом в 1161 году. Этот квартал изначально находился вне Лондона, потому что Лондоном считалась только та часть поселения, что располагалась внутри городской стены на северном берегу реки. Liberty of the Clink относился к Суррею и был под управлением влиятельных епископов Винчестерских, а не короля. Многие виды бизнеса, запрещенные в Лондоне, такие, как травля быков и медведей или деятельность борделей, были там разрешены. Секс-работницы в результате стали известны под ироническим названием «Винчестерские гусыни» — Winchester Geese — и пользовались определенной защитой церкви, пока приносили ей деньги. Однако после смерти женщинам, от которых епископ Винчестерский получал дополнительный доход, было отказано в христианском погребении. Зато детей этих женщин хоронили тут формально «как христиан», а гибли эти дети часто: лондонские эпидемии, отягощенные часто нищенским положением матерей, оставляли малюткам немного шансов.

В середине 19 века кладбище закрыли из-за «перегруженности мертвецами». К тому моменту там было похоронено около 15 000 человек, немалая часть которых были детьми.

Говорят, что призраки умерших младенцев и детей до сих пор бродят по бывшему кладбищу, оплакивая свою безвременную гибель. В ночи тут якобы слышны отдаленные крики и плач, и невыносимая тоска охватывает любого, кто приближается к мемориалу, устроенному возле кладбища. В последнем готов расписаться и автор статьи, правда, не очень осознавая, чем вызывается это острое чувство печали — влиянием призраков или мыслями о трагической судьбе людей, лежащих здесь.

8 Hart St, London EC3R 7NA

Все началось с битвы за Лондонский мост. Так, по крайней мере, гласит легенда. Это сражение произошло в 1014 году между англо-норвежским войском и датским флотом Свена Вилобородого, отца короля Кнута Великого и сына того самого Харальда I Синезубого, в честь которого назван Bluetooth.iназвание этой беспроводной сетевой связи переводится как «синий зуб» — и действительно, шведская компания назвала свое изобретение в честь ХаральдаНорвежский король Олаф II выступил в битве на стороне саксонского короля Этельреда Неразумного (известного, среди прочего, тем, что королем он стал благодаря братоубийству). Олаф II, так же, как и Этельред, был христианином, а датчане еще оставались язычниками.

В процессе битвы Олаф — тогда еще не святой, а просто предводитель боевого отряда — обрушил Лондонский мост.

Темза — чрезвычайно опасная приливная река, переплыть которую без лодки невозможно. Вода в ней ледяная, с мощным течением толщиной в 7 метров, направленным вниз, оно быстро утаскивает любого, упавшего в нее на глубине. Редко кому удается продержаться на поверхности больше минуты. Поэтому сегодня полиция Темзы поддерживает 60-секундную готовность к прибытию на место происшествия. Во времена римлян река представляла собой практически непреодолимый естественный барьер. Лондон — Лондиниум — был построен римлянами во второй половине 1 века н.э. в единственном месте, где река достаточно сужалась для того, чтобы через нее можно было перекинуть мост.

Сага о святом Олафе, традиционно приписываемая исландскому поэту и политику Снорри Стурлусону, описывает обрушении Лондонского моста в деталях.

«Король Олаф и его норвежское войско подплыли прямо под арки и накинули цепи на столбы, которые поддерживали арки, и они зацепили их и стали грести на всех своих кораблях вниз по течению так сильно, как только могли. Столбы волоклись по дну до тех пор, пока они не освободились от крепежа под арками».iСнорри Стурлусон. Сага о Св. Олафе, 13 век.

Когда опорные столбы поддались, мост рухнул под тяжестью датских защитников и запасенных ими для отражения атаки камней, в результате чего многие из них упали в реку и утонули. Этот успешный маневр позволил войскам Этельреда отвоевать Лондон у датчан.

Часть историков считают именно это событие источником популярной детской песенки-считалки «Лондонский мост падает» (London Bridge is Falling Down), хотя первое упоминание о песенке можно отнести только к началу 17 века, а первая опубликованная запись была сделана в 18 веке.

Лондонский мост, конечно, был выстроен заново. До середины восемнадцатого века он оставался единственным мостом для переправы людей через Темзу в пределах городской черты. Он был узкий, и чинить его приходилось часто. Новый Лондонский мост, более широкий, был открыт в 1831 году и просуществовал до начала 1970-х. Взамен построили нынешний, бетонный, который всегда разочаровывает туристов своим абсолютно не старинным видом. А мост 1831 года был разобран и увезен в США, где его собрали заново в городке Lake Havasu City в Аризоне. В то время американцы вообще любили увозить к себе большие вещи из Старого Света. Например, ресторан, который когда-то украшал собой Эйфелеву башню, теперь стоит на одной из улиц Нового Орлеана в Луизиане. Знаменитый древний Лондонский мост находился примерно в ста метрах к востоку от того места, где стоит современная скучная конструкция.

Король же Олаф вскоре после смерти в 1030 году был канонизирован и стал покровителем своей страны. Благодарные лондонцы середины 11 века посвятили ему несколько церквей, включая ту, что до сих пор стоит на Харт-стрит.

Считается, что церковь Святого Олафа на Харт-стрит была основана в 1056 году. Эта дата должна быть близка к правде, как раз в тот период память англичан об Олафе была наиболее благосклонной. Отношение к Норвегии испортилось чуть позже, когда норвежцы под командованием Харальда Сурового безуспешно попытались вторгнуться в Англию в 1066 году, всего за несколько дней до успешного вторжения норманнов.

Почти наверняка церковь Святого Олафа первоначально была построена из дерева, а перестроена в камне в 13 веке. Как и во всех церквях такого возраста, в последующие века в ней было сделано множество дополнений.

В 1658 году были построены новые ворота на церковное кладбище. Они были украшены каменными черепами в мрачном стиле, типичном для времени, когда было принято без конца напоминать прихожанам про Memento Mori.iлат «помни о смерти!»Позже эти черепа вдохновили Чарльза Диккенса на эссе, в котором он назвал церковь и кладбище местом «Святого Стращателя» (St Ghastly Grim).

«Одно из самых своих излюбленных кладбищ я называю погостом святого Стращателя. Я не располагаю сведениями о том, как называется оно на самом деле. Кладбище лежит в самом сердце Сити, и ежедневно его покой нарушают пронзительные вопли паровозов Блекуоллской железной дороги. Это маленькое-маленькое кладбище с грозными и неприступными железными воротами, сплошь утыканными остриями, совсем как в тюрьме. Ворота украшены неестественно большими черепами и скрещенными костями, высеченными из камня. Помимо этого, святого Стращателя осенила удачная мысль пристроить на макушках черепов железные острия, как будто их посадили на кол. Поэтому черепа жутко ухмыляются, пронзенные насквозь железными остриями.

Отталкивающее безобразие святого Стращателя притягивает меня к нему, и после того как я неоднократно созерцал его при дневном свете и в сумерки, как-то раз мною овладело желание увидеть это кладбище в полночь в грозу. “А почему бы и нет? — старался я как-то оправдать самого себя. — Ходил же я смотреть Колизей при свете луны, чем же хуже идти смотреть святого Стращателя при свете молнии?”. Я отправился на кладбище в кэбе и нашел, что черепа действительно производят сильное впечатление. При вспышках молнии казалось, что свершилась публичная казнь и что насаженные на острия черепа подмигивают и гримасничают от боли.

Мне некому было высказать свое удовлетворение, и потому я решил поделиться впечатлениями с кучером. Отнюдь не разделяя моих чувств, он оборотил ко мне побелевшее лицо — от природы багрово-румяное с сизым носом пьяницы — и на обратном пути то и дело поглядывал через плечо в маленькое переднее оконце кэба, словно подозревал, что по-настоящему место мое на погосте святого Стращателя, и побаивался, как бы я не ускользнул назад к себе на кладбище, не расплатившись».iЧарльз Диккенс. «Путешественник не по торговым делам», 1860

Около 300 жертв Великой чумы 1665 года были похоронены на церковном кладбище, включая женщину, которую обвиняли в том, что именно она принесла болезнь в столицу. В приходской книге имена жертв чумы отмечены буквой «p».

В 1666 году пламя Великого лондонского пожара приблизилось к церкви Святого Олафа примерно на 30 метров, прежде чем ветер изменил направление. Церковь, возможно, была спасена благодаря усердию ее самого известного прихожанина Сэмюэля Пипса,iживший в 17 веке сотрудник Адмиралтейства, составивший ставшие знаменитыми дневникикоторый позаботился о том, чтобы заранее были снесены соседние деревянные конструкции.

В знаменитом дневнике Пипса есть много наблюдений за тем, что происходило на службах в церкви Святого Олафа. Ему нравилось ходить в церковь в середине зимы, потому что он меньше боялся ходить по церковному двору, когда могилы покрывал снег. Когда Пипс умер, его тело перевезли в церковь Св. Олафа, чтобы похоронить рядом с его женой Элизабет, и теперь каждый год в день, близкий к годовщине его смерти (26 мая), церковь и Клуб Сэмюэля Пипса проводят поминальную службу, на которой какой-нибудь оратор выступает с рассказом о нем.

Церковь была повреждена бомбардировками во время Второй мировой войны и восстановлена в 1950-х годах. На церемонии повторного освящения присутствовал король Норвегии Хокон VII, чтобы почтить доброго короля Олафа — святого, который более 900 лет назад обрушил Лондонский мост.

Сегодня церковь «Святого Стращателя» — непременная, обычно финальная точка популярных у туристов маршрутов «По жутким местам Лондона».