ШЕЛК

Очень долго историки древнего мира полагали, что первой тканью, созданной человеческими руками, была шерстяная. Во-первых, этот миф поддерживали греческие классики, хором называвшие шерсть — древнейшим, а потому наилучшим, простым и честным способом оберегать человеческое тело от превратностей климата. Во-вторых, это выглядело логичным: шкуры, меха, кожи, следующий шаг — шерсть, хотя бы сбитый из нее войлок. Правда, это убеждение никак не подтверждалось народами, застигнутыми наблюдателями в близком к первобытному состоянии: шерсть большинству из них была практически незнакома, так как было неизвестно одомашнивание скота, зато плести одежду из луба и нитей растительного происхождение умели почти все, что традиционно объяснялось тем, что это-де было культурным заимствованием у более развитых племен.

Самые древние костяные иглы, дошедшие до нас, датируются примерно тридцатым тысячелетием до нашей эры, и долго считалось, что они служили исключительно для сшивания шкур при помощи тончайших полосок кожи.

Вот как до 21 века принято было преподавать студентам историю тканей: «Предполагают, что пояс, который можно считать первоосновой костюма, появился примерно 35–30 тыс. лет назад. С его помощью шкура животного закреплялась на теле человека. Наличие пояса можно увидеть на женских палеолитических статуэтках. Шитой одежды в этот период не обнаружено. 30–20 тыс. лет назад человеком были созданы первые шилья и костяные иглы с ушком. Так, например, в палеолитическом погребении в Костёнках на Дону были обнаружены скребки, проколки, а также костяная игла с ушком. Таким образом, появляется первая одежда, шитая сухожильными нитями из шкур и меха».iНаталия Цветкова. История текстильного искусства и костюма.

Но сперва в одной из пещер доисторических обитателей территории, на которой сейчас расположена Чехия, была найдена древнейшая нить из крапивы, которую датировали 25–29 тысячелетием до нашей эры. Эта нарушающая привычный хронологический порядок вещей нить вызвала много споров, и о ней на время благоразумно забыли. А в 2009 году грузинский археолог Элисо Квавадзе и ее коллеги, исследовавшие пещеру Дзудзуана, выпустили отчет, в котором содержались сведения об обнаруженных в слоях, относящихся к 30 тысячелетию до н. э., льняных волокон, несущих на себе следы обрезания, скручивания и, что удивительнее всего, окрашивания. Вот что пишет об этом Кассия Сен-Клер в своей книге «Золотая нить»: «Хотя большинство волокон были серого, черного или бирюзового цветов, встречались также желтые, красные, фиалковые, зеленые, хаки и даже розовые. Это указывало на то, что люди были хорошо знакомы с красящими свойствами растений и других красителей. Два более древних слоя, представляющие периоды около 32 000 и 19 000 лет до настоящего времени, содержали больше всего окрашенных волокон. В одном из слоев из 488 найденных льняных волокон пятьдесят восемь были окрашены».

Ошеломляющее видение первобытных людей, выходящих из пещеры в льняных многоцветных одеждах, входит в столь резкий контраст с устоявшимися стереотипами, что не только массовая культура, но и популяризаторы пока никак особо на эти сведения не отреагировали.

Тем более что лен до сих пор считался чисто египетским, весьма поздним уникальным изобретением, одной из основ благосостояния и развития нильской цивилизации. Египтяне почитали свой лен священным благословением, поклоняясь ему и в растущем, и в сотканном виде и обматывая покойников льняными полосками для гарантированного воскрешения. Те же греки, активно импортируя лен, держали льняные ткани за прекрасное, но развращающее баловство, ибо эти ткани, по мнению полисныхiПолис - древнегреческое название города-государства. моралистов, плохо были приспособлены для защиты тела от холода и дождя, не столько скрывали, сколько оголяли женщин и вообще были свидетельством изнеженности людей, их носящих, в то время как простая добротная шерсть наших предков... и т. д. и т. п.

И с древними греками вполне согласны в глубине души многие историки, до сих пор не понимающие, зачем людям эпохи палеолита понадобились ткани из растительных волокон. Такие ткани вполне подходят для жителей благоустроенных селений с теплыми домами, для людей, работающих на ухоженных полях и, уж конечно, для жителей городов, но бегать по лесу с каменным топором за буйволом по всем законам жанра было бы многократно удобнее в плотной коже, чем в тонких холстинках, протыкаемых любой колючкой или сучком.

Похоже, всем нам после таких открытий вскоре придется коренным образом пересматривать наши представления об образе жизни в позднем палеолите и передвигать зарю цивилизации поглубже в прошлое.

И возможно, история шелка тоже прирастет десятком-другим тысячелетий. Ибо если обитатели Дзудзуаны считали, что их вполне устраивают льняные ткани, то что мешало их протокитайским современникам сделать подобные же выводы в отношении тонких нитей, которые можно было намотать из валяющихся повсюду в изобилии коконов тутового и дубового шелкопряда или бабочки atlas?

Согласно китайским легендам, додуматься до получения нити из коконов сумела супруга первого мифического императора Китая, праотца всех китайцев Хуан Ди, жившего за 2600 лет до нашей эры. Супругу его звали Си Лин. Однажды императрица пила чай под тутовым деревом (оно же шелковица), и в ее чашку с горячим чаем упал кокон гусеницы. Под действием горячей жидкости клейкое вещество, скрепляющее кокон, растаяло, и в руках императрицы остался моток тончайших невесомых блестящих нитей.

Императрица научила всех своих дочерей, внучек и правнучек сплетать шелк (в три нити — самый тонкий, в двадцать пять — самый грубый) и ткать из него ткани, за что и почиталась потом в Китае как небесная покровительница шелководства и ткачества, слившись с распространенным в Юго-Восточной Азии образом Небесной Ткачихи, разлученной со своим возлюбленным Волопасом и лишь раз в год бросающей свой станок и спешащей на встречу с любимым по мосту, составленном из слетевшихся сорок.

Реальность оказалась старше мифа минимум на тысячу лет. Самые древние найденные остатки шелковых одежд в китайских древних захоронениях относятся к четвертому тысячелетию до нашей эры, найдены даже шелковые пеленки, в которых хоронили умерших младенцев.

Другой известный миф, уже европейского происхождения, повествует, как в 6 веке нашей эры два монаха-несторианцаiНесторианцы - последователи богослова Нестория 5 в., основателя одного из неортодоксальных направлений в христианстве. сумели украсть в Китае усердно охраняемый властями секрет появления шелка, вывезти грены шелкопряда,i(Фр. семя). Кладки яиц тутового шелкопряда. спрятав их в посохах, и доставить добычу в Константинополь, но, право слово, они могли так и не стараться.

Во-первых, шелк производили и в Японии, и в Корее, и в Индии, и в Персии, и в таких странах Азии, как Согдиана и Бактрия. Во-вторых, страшные секреты шелководства знала в Южном Китае почти любая деревенская девочка старше пяти лет: выращивание тутовника, выкармливание личинок шелкопряда зелеными листьями и разматывание вываренных в кипятке коконов было женским делом, которым занимались практическим все китаянки, начиная с дочерей императоров и заканчивая дочерьми рыбаков. Домашним ткачеством в Китае тоже занимались женщины. А вот в Индии это было практически полностью мужским занятием, существовали даже законы, прямо запрещавшие женщинам ткать, кроме тех случаев, «когда ткачество необходимо им для того, чтобы прокормиться». Но, конечно, у китайцев в то время были самые совершенные технологии выделки, ткачества, окраски и обработки этого самого шелка, были серьезные производства (где уже работали ткачи-мужчины), получающие у населения шелк-сырец и производящие множество уникальных сложных тканей богатейших узоров и окрасок.

Вот тут с Китаем долго никто сравниться не мог, это точно. Но подобные технологии в посохах не увезешь, поэтому византийский шелк еще очень долго не мог создать полноценную конкуренцию китайскому, да и в 19 веке «настоящий китайский шелк прямо из Китая» стоил около ста франков за метр, шелк из Индии ценился в 15–20 франков за метр, в то время как наилучший шелковый фай,iТип ткани созданный на парижских мануфактурах, шел по семь-восемь франков за метр. Многотысячелетнее мастерство было очень сложно перебить даже новомодными станками.

Кстати, именно в 19 веке, во времена Реставрации,iРеставрация Бурбонов во Франции в 1814–1830 гг. шелководством стало заниматься огромное количество древних поместий во Франции, сильно раздробленных наполеоновским кодексом, упразднившим майоратiСистема наследования старшим сыном. и требующим всем детям, независимо от пола, оставлять одинаковое наследство. Сильно усохшие в размерах вотчины покрылись рощами тутовника. Ни одна другая культура не давала столько прибыли, как тутовник, спрос на который создавали новые шелковые мануфактуры страны.

Штука шелка и мера риса были основными денежными единицами Древней Японии, в Китае шелком разного качества оплачивали наряду с серебром и золотом товары, которые были слишком дороги, чтобы оценивать их в тяжелых связках дешевых бронзовых монет. Разумеется, государство (когда оно было сильно) чрезвычайно жестко контролировало производство, продажу и даже использование шелка. Как в Китае, так и в Японии, шелк был практически запрещен для ношения низшими классами, а высшие классы внешне различались по покрою одежд и богатству тканей. В Японии эпохи Хэйан (8–11 вв.), скажем, шелк, затканный узорами был позволен к ношению только лицам пятого ранга и выше, а цветной шелк разрешался лишь лицам шестого ранга и выше. Что касается простолюдинов, они могли надевать шелковые одежды лишь по особым случаям. «Лишь в день праздника дозволено им надеть одежду светло-зеленого цвета с желтым отливом, словно они настоящие куродо. О, если б можно было никогда не расставаться с этим одеянием! Но, увы, напрасные потуги: ткань, не затканная узорами, выглядит убого и невзрачно».iСэй-Сенагон. Записки у изголовья.

Правда, у всякой медали есть оборотная сторона. Пусть простолюдины и должны были носить грубую холстину из конопли или хлопковые куртки, подбитые хлопковой ватой, зато и знатные люди не могли себе позволить ничего, кроме шелка. А учитывая, что в 8–10 веке нашей эры в Японии был весьма холодный климат, можно понять, почему аристократический костюм эпохи — это 10–12 платьев, надетых одно на другое, но даже платья, подбитые ватой (только шелковой!), мало защищали их благородных хозяев от ночных заморозков. Шелк чрезвычайно плохо сохраняет тепло, это дышащая материя для жаркого климата. И если хэйанские мужчины еще спасались возможностью хоть как-то двигаться, то знатные затворницы ежились под шелковыми одеялами вокруг жалких жаровен в своих бумажных дворцах и массово умирали от болей в груди, вызванных, разумеется, тонкими чувствами и впечатлительными натурами, но никак не хроническими пневмониями и прочим букетом простудных заболеваний.

В Китае богатые простолюдины носили шелковые халаты дома, в кругу семьи, так как появление на улице в костюме не по рангу весьма жестоко наказывалось во многие эпохи. Получалось странно: богатой торговец мог сидеть на шелковых подушках за шелковыми ширмами и писать на шелковой бумаге в свете обтянутых промасленным шелком фонарей, но для выхода со двора ему требовалось облачиться в приличную его положению холстину.

Свертками шелка периодически выплачивали довольствие солдатам, шелк был стандартной формой жалованья чиновников. Искусственное сокращение потребления шелка китайцами было важно для финансового положения империи — шелк тысячелетиями был основным экспортным товаром страны, щедро наполнявшим ее казну. Прежде чем западные варвары распробовали чай и пряности, прежде чем научились любить фарфор, они оценили роскошь шелковой парчи и тонкость шелкового тюля, они влюбились в атлас и оценили достоинства плотной чесучи. От досаждавших Китаю северных варварских племен императоры предпочитали откупаться дарами, состоявшими в основном из телег, нагруженных шелком, — не потому, что китайская армия не смогла бы дать отпор кочевникам, просто администрация дворца умела хорошо считать и разумно полагала, что если такая дань обходится в десять раз дешевле, чем содержание должной армии на проблемных участках, то разумнее платить дань, дабы дикари сами служили охранниками границ империи, не подпуская конкурентов к месту кормления.

Уже в первом веке до нашей эры шелк начал массово завозиться в Рим, и как когда-то греки порицали египетский лен, так теперь уже римские авторы, начиная с Сенеки,iЛуций Анней Сенека (4 до н.э. - 65 н.э.), древнеримский философ-стоик. ругали за то же самое шелк: непрактичный, приучающий к роскоши, возбуждающий тщеславие, больше оголяющий женщин, чем одевающий их, да еще и опустошающий золотые запасы Рима, так как китайцы тогда мало интересовались римскими товарами, предпочитая всем этим грубым варварским поделкам надежный драгоценный металл.

Шелковый путь, связавший Азию и Ближний Восток, доходивший до Египта, сложился где-то в 3 в. до н.э.; спустя пару столетий он дотянулся до Европы и две тысячи лет работал не просто сетью дорог. Это была истинная река культуртрегерства, несущая цивилизацию, знания и технологии в самые дикие углы, рождающая великолепные полисы в сердце пустынь, перемешивающая языки и народы и впервые делающая человечество хоть в чем-то единым.

И существовал этот путь благодаря шелку. Повторимся, никакой другой товар долго не был так востребован, так удобен для перевозки — легкий, драгоценный, желанный. Все прочее — хлопок, красители, книги, прекрасные и не очень невольницы, арабские скакуны, соболя, астролябии, толедская сталь, перец и гвозди — было лишь добавкой, дополнением. На Запад шел шелк, на Восток — золото, реже — серебро. Рудники Египта, Испании, Силезии, Дании, Карпат, Саксонии, Молдавии насыщали драгоценными металлами бедные на них страны Юго-Восточной Азии. Индийского золота, давно известного в этих местах, не хватало для создания полноценных денежных систем, да индийцы и не были так заинтересованы в товарах из Китая: шелк, повторимся, у них был и свой. А вот золото Запада помогло древней империи переформатировать свою экономику с фактически натурального обмена на товарно-денежное производство. В конце концов, золотые запасы, копившиеся веками в этой части мира, превратились в сказку, манящую завоевателей Запада сокровищами Востока, и немало английских джентльменов, разбогатевших на Ост-Индской кампании, были бы удивлены, узнав, что гинеи, высылаемые им Английским банком, некогда были монетами, которыми прекрасные Юнии Рима и Феодоры Византии платили за свои чудесные наряды — из материи невесомой, как воздух, и сверкающей, как солнце.