СРЕДНЕВЕКОВЫЙ МИР ЗАПАДНОЙ ЕВРОПЫ

Лекция 5. Мы и они

Пытки и казнь ведьм. Средневековая миниатюра 14 века / British LIbrary

Курс лекций историка-медиевиста Олега Воскобойникова о мировоззрении средневековых людей, о любви и семье, месте женщины в этом мужском мире, повседневной рутине, которая часто нарушалась войной. В последней лекции Олег Воскобойников рассказывает о том, кого в средние века считали изгоем и существовала ли тогда толерантность.

Перед вами, надеюсь, предстало общество, скреплявшее себя узами родства, любви, дружбы, поземельной или военной зависимости. Это общество, раздираемое распрями, искало правосудия и мира с самим собой. Для мира на земле оно нуждалось в мире с небесами и унаследовало от античности удивительно действенный институт взаимодействия с ними: церковь. Институт, в отличие от многих других, существующий две тысячи лет, всем смертям и грехам назло. Подобно тому, как замкнутым в себе миром Средневековье мыслило вселенную, такой же замкнутой ойкуменой оно мыслило самое себя: res publica christiana.iХристианская республика (лат.) Достаточно было вроде бы следовать ряду принятых норм, верить всерьез в то, что сказано в "Символе веры", причащаться Тела Христова, слушаться старших и смиряться перед вышестоящими, и ты – средневековый христианин.

"Европа", "западная цивилизация" тоже обладает – осознанно или неосознанно – набором координат и характеристик, по которым ее будут реконструировать будущие далекие потомки. Но они точно будут реконструировать европейскую картину мира и европейские поведенческие практики, сопоставляя их с теми современниками, кто на европейцев не похож, с теми, кого сами европейцы не считают такими же, как они. Разглядывая современных европейцев под исторической оптикой разной силы, они для начала найдут разительные отличия между континентами, даже говорящими на общем языке, скажем, на "глобиш-инглише". Затем посмотрят на Европу и найдут там итальянцев, сербов, албанцев, англичан и немцев, грузин и басков, украинцев и русских. Таких разных… Затем они заметят, что политики не во всем похожи на оперных певцов, а многодетные семьи – на однополые "паксы". Наконец, они поймут, что эта самая "западная цивилизация" со всеми ее координатами и правилами игры существовала в том числе потому, что сопоставляла себя с чем-то Иным, развивалась на фоне Чужого, что делала она это с большей или меньшей терпимостью или нетерпимостью, чуткостью к чужим голосам, готовностью или неготовностью принять непохожего на себя, всякий раз рассчитывая допустимые цифры "погрешности" по отношению к собственной "идентичности". А если они решат почитать периодику или художественную литературу далеких 2000–2020-х годов, то убедятся, что европейская цивилизация только тем и занималась, что пыталась опредéлить себя, нередко за счет окружающих.

У любой масштабной цивилизации есть граница, центры и периферии, даже если она не отгораживается от других миров ни колючей проволокой, ни визовым режимом – ни того, ни другого Средневековье не знало. Любое общество состоит из полноправных членов, но само их полноправие предполагает то, что кто-то его лишен, кто-то оказывается – навсегда или временно – отщепенцем, маргиналом, пришельцем или изгоем. Кто-то, наконец, – небезынтересный, но ненадежный сосед, которого лучше держать на безопасном расстоянии – например, православная Восточно-Римская империя, которую презрительно называют Византией. Поговорим о тех, кто в мире средневекового Запада не был "своим", но без кого этот мир все равно немыслим.

Третий Крестовый поход. Король Ричард против Саладина / Alamy

Еретики и ведьмы

Апостол Павел однажды сказал: "Надлежит быть и разномыслиям между вами, дабы открылись между вами искусные" (1 Кор. 11:19). "Разномыслиями" синодальный перевод передал греческое hairéseis, которое дало и всем известную кальку: "ереси". Но в другом месте он же предупреждает: "Еретика, после первого и второго вразумления, отвращайся, зная, что таковой развратился и грешит, будучи самоосужден" (Тит 3:10-11). Таким образом, проблема ереси родилась вместе с христианством. Парадокс средневекового мира – очередной! – в том, что власть, в том числе церковная, всегда нуждалась в единомыслии и единогласии. Но она же, твердой рукой ведя к согласию, порождала разногласия.

Около 600 года св. Исидор Севильский11Исидор Севильский, архиепископ Севильи и отец католической церкви (ум. 636), автор самой популярной в средние века энциклопедии - "Этимологии". насчитал семьдесят ересей. Еретик, в его понимании, не просто заблуждающийся, но в заблуждении своем коснеющий. Средневековью достались от эпохи Отцов Церкви22Отцы церкви. Так в католической и православной христианской традиции именуют богословов 4-7 вв., признанных церковью авторитетными. Это означало, что их богословские трактовки и этические наставления считались истинным толкованием Священного Писания. удобные, авторитетные определения и пособия, по которым большинству "заблуждений" можно было навесить ярлык, вроде ариан, манихеев, савеллиан и т. п. При этом новые "ариане" могли сильно отличаться от тех, что жили за тысячу лет до них.33Ариане. Последователи учения Ария (ум. 336), ливийского священника, отрицавшего равенство Бога-Отца и Бога-Сына и, соответственно, единство божественной субстанции, которую христиане именуют Троицей (Отец, Сын, Дух Святой). Отчасти это напоминает беспорядочное употребление сегодня термина "фашист". Старая терминология частично основывалась на зафиксированных в текстах "заблуждениях", чтобы юридически обосновать новые преследования. Нам же исключительно важно понимать, что слово "ересь" не невинно, но всегда оценочно. Оно всегда – чья-то точка зрения, причем обычно – власти на ослушника или бунтаря.

Во второй половине 12 века появились новые обозначения. В 1163 г. монах Экберт из Шёнау выпустил специальные проповеди против катаров. Это слово, восходящее к греческому "чистый", произнесенное на немецкий лад, стало обозначать попросту всякого еретика (Ketzer). От болгарских богомилов44Богомилы.Религиозное движение, появившееся в 10 в. на Балканах и получившее название по имени его проповедника, Богомила. Это одно из дуалистических направлений в христианстве, исходящее из наличия в мире двух (лат. duo) равноправных природ: Добра и Зла, Бога и Дьявола. во Франции вывели этноним bogre: в 13 веке "буграми" инквизиция стала называть всех инакомыслящих долины Луары, которые отвергали таинства, а заодно иногда гомосексуалов обоих полов.

Означает ли обогащение лексикона преследования и появление новых аналитических текстов, что движение еретиков ширилось? Безусловно. По мере углубления христианизации углублялось и разномыслие. В отдельных городах, иногда землях, стали возникать группы людей, не желавших идти ко Спасению путем остальных. Одни отвергали службу священства, казавшегося им недостойным высокого призвания, осуждали его богатство, не верили в совершаемые им обряды. Другие утверждали, что возродили какую-нибудь древнюю форму благочестия, не ели мяса, называли себя апостолами. Организацией такие группы становились тогда, когда внутри стихийно возникала иерархия избранных, которые "крестили Духом" и благословляли трапезы.

Генрих II Плантагенет, один из создателей английского могущества, активно включился в охоту на еретиков, введя клеймение каленым железом в "Кларендонские ассизы" (1166). Король Сицилии и германский император Фридрих II (1220–1250) был едва ли не самым вольнодумным и просвещенным средневековым монархом. И он же в 1220-х годах опередил папство в разработке на практике принципов инквизиции.55Инквизиция. Так называют созданные в 12-13 вв. институты католической церкви, которые были призваны вести следствие (лат. inquisitio) по преступлениям против официальной религии. К ним прежде всего относились ереси и колдовство. Костры в его Сицилийском королевстве запылали так ярко, что папе Гонорию III пришлось умирять пыл новоиспеченного императора, слишком буквально понявшего свой долг защитника церкви.

Налицо, однако, характерная тенденция: внутренний враг мог сплотить часто враждовавшие между собой духовный и светский мечи.iРаспространенная в средние века метафора о двух мечах в руках церкви, светском и духовном. Восходит к евангельскому образу. Формировавшееся в недрах феодальных отношений современное государство училось у церкви выявлению, наказанию и искоренению всех форм непослушания. Это объясняется тем, что церковь была хранительницей знаний, церковная мысль работала веками, результаты этой работы фиксировались на пергаменте так же старательно, как делопроизводство. Когда светское государство почувствовало свою силу и независимость от церкви, оно стало перенимать у нее навыки самоорганизации и способы убеждения подданных.

Едва ли не самой знаменитой ересью Средневековья к началу 13 века стали альбигойцы (по названию города Альби на юге Франции) или катары ("чистые"). Они говорили на своем языке – окситанском, их поддерживала мелкая и крупная знать богатого Лангедока, они создали собственную церковную иерархию, фактически антицерковь, и такой раскол посреди Европы ни Рим, ни Париж терпеть не пожелали. Папа провозгласил крестовый поход против альбигойцев, который закончился их разгромом, а заодно ограблением и подчинением богатого Юга Парижу. Впрочем, о проповеди церковь тоже не забывала. Поддержку получили вернувшиеся в стадо "заблудшие овцы", которых окрестили "католическими бедняками", "добровольно униженными" (лат. humiliati). Ослабли гонения на аскетов вальденсов, благодаря чему это течение в скромном виде, но все же с собственными школами, существует по сей день.

Тем не менее традиционная проповедь потерпела полное фиаско, и тогда возникла такая форма компромисса, как нищенствующие ордена, основанные фактически одновременно уроженцем Умбрии Франциском из Ассизи и кастильцем Домиником Гусманом. Оба видели призвание в возрождении евангельского идеала бедности через личное повторение земного пути Иисуса. Оба понимали, что делать это нужно не в тени обители, а на городской площади. И оба, наконец, были свято уверены в том, что делать это надо с согласия церкви и папства, в постоянном контакте со священством и иерархией. Поведение Франциска и его ближайших учеников своим юродством многих эпатировало, многие его соратники шли на конфликт с окружающими, в добровольное изгнание, бродяжничество. Но многих окружающих распространение такого следования Христу во всех его земных мытарствах возвращало в лоно правоверия, показывая, что необязательно обвинять в своих грехах и несчастьях всех окружающих или нерадивого священника, достаточно исправить самого себя.

Церковь в лице некоторых кардиналов и епископов искренне восхищалась сочетанием личной религиозности этих новых столпов с умением привлечь к ней других. И не преминула этим подъемом воспользоваться, присовокупив к нему новое оружие – Инквизицию. В ней почти всегда видят сыскную службу Святого Престола, полицию нравов, смесь кнута и дыбы. Это лишь отчасти верно. В инквизиции подвизались как францисканцы, так и доминиканцы. Но именно последние отличались особым рвением, поскольку включали в свои духовно-воспитательные принципы культ образования и проповедническое красноречие. В результате они даже заслужили прозвище "псы Господни".iИгра с именем доминиканцев: Domini canes (лат. псы Господа)

Естественно, разработанный лучшими умами своего времени интеллектуальный аппарат схоластики, систематического рационального мышления, был направлен на шлифовку определений конкретных форм инакомыслия и "инакодействия", которые заслуживали тех или иных наказаний. В воображении следователя и обвинителя еретик по определению служитель дьявола, значит, несет в себе его качества, нуждающиеся в искоренении, выжигании. Сопротивление же обвиняемого легко становилось признаком присутствия в нем этой самой дьявольской силы, с которой нужно было бороться любой ценой, чтобы вырвать "чистосердечное признание". Позднесредневековая и ренессансная охота на ведьм, развернувшаяся в 15–17 вв., прямая наследница этой работы: не случайно "Молот ведьм" написан доминиканцами, хотя учитывает опыт инквизиторов и экзорцистов вовсе не только этого ордена.66Молот ведьм. Трактат по демонологии и о надлежащих методах преследования ведьм, написанный в конце 15 века доминиканскими монахами Якобом Шпренгером и Генрихом Инститорисом. Абсолютный бестселлер своего времени. Вопреки расхожим убеждением пик охоты на ведьм приходится не на средние века, а на эпоху Возрождения или Ренесса́нса (фр. Renaissance, итал. Rinascimento, от лат. renasci — рождаться заново, возрождаться). Последние казни случились вообще в конце 18 в.

Диего Ривера. История Мексики. Фрагмент мурала в Национальном дворце Мехико. 1922 год / Alamy

Все дело в амбивалентности ереси как явления церковной и вообще христианской жизни. Церковь обязана была судить ее, но не могла по определению стать объективным арбитром, хотя бы потому, что отвечала не перед людьми, а за людей, и не перед ними, а перед Богом. И потому также, что считала себя небесным градом, осажденным на земле врагами, волками, силящимися подло стянуть всякую заблудшую овцу в геенну.iПервоначально овраг к юго-западу от Иерусалима, который использовался для свалки нечистот. Распространенная метафора ада. В 13 веке богословие, ревниво охранявшееся столетиями, вышло из монастырских стен сначала в университеты, а затем и дальше, почти на улицу. На диспутах могли присутствовать люди совсем не подготовленные, неученые, "молчаливое большинство", чье мнение мы никогда не узнаем. Это явный признак того, что церковь умела повернуться лицом к мирянам, к своей пастве. Тайны в прямом смысле слова открылись. Но и толкования всех видов начали распространяться на страницах пергамента и бумаги – все это в условиях, когда цензура выражалась лишь в публичных опять же кострах, в "казнях" книг, спорадически случающихся и сегодня, когда под нож идут тиражи. Но рукописи ведь неохотно горят: распространялось инакомыслие, идеи, контролировать которые не было никакой возможности. За "неправильными" мыслями, как известно, часто следовали и следуют "неправильные" действия.

Было ли в таком обществе место веротерпимости и вообще толерантности? Если понимать под терпимостью признание различных точек зрения на какой-то предмет или на истину, в особенности, религиозную, то такой в Средние века не знали. Хулящий веру или заблуждающийся в ней оскорбляет не собственную совесть, но всю общину верующих, потому что вера в средневековой системе ценностей – не личное дело, а общественное. Поэтому терпимость по отношению к нему сродни нашей терпимости к уголовным преступникам. Средневековый человек никогда не признает "инаковость" как нечто равноправное с собственной "правотой". Ведь на кону не просто "общественный порядок", а порядок космоса, связь общества людей с небесами. Публичная, то есть назидательная, смертная казнь еретика – дело благое.

Как относились к иудеям?

Сложным было отношение к иудеям. Речь шла о религии, с которой у христианства совершенно особые отношения и особые, если можно так выразиться, счеты. Абеляр,77Петр АбелярСредневековый французский философ-схоласт, поэт и музыкант (1079-1142). Был популярным учителем во Франции, в Париже возглавлял соборную школу. Между ним и дочкой одного из священников, Элоизой, возникла страсть. Отец девушки в отместку приказал кастрировать Абеляра. Оба молодых человека удалились в монастырь и после смерти были похоронены поблизости. Их переписка является одним из самых впечатляющих памятников литературы о любви. "История моих бедствий" Абеляра -- одна из редких в средние века автобиографий. рассуждая о грехе в сочинении "Познай самого себя", утверждает, что палачи Христа не согрешили, если считали, что своими действиями служат Богу. Мы не можем, говорит он, назвать благими ни их действия, ни их намерения, но "они согрешили бы сильнее, если бы пошли против своей совести". То есть, оставаясь глубоко верующим христианином, размышляя над этикой, Абеляр признавал за иудеем право на собственную правду. Это провокационный пример, но мыслителю важно было доказать, что не всякая ошибка – грех, но лишь ошибка осознанная.

Уже тогда, в 12 веке, находились христианские экзегетыiТо есть толкователи (др. греч.) Священного Писания, сознававшие, как много для живущих рядом иудеев значат те же ветхозаветные тексты, как хорошо (пусть и по определению "неправильно") они их понимают, хотя бы потому, что им в языке открыта "еврейская истина", hebraica veritas. Еврейский язык учили очень редко, но он считался священным наряду с греческим и латынью, потому что на них Пилат велел написать надпись на кресте "Иисус Назареянин, Царь Иудейский". Верили, что иудеи обратятся и признают Христа. Даже считали это предвестием конца света. Классическая схоластика времен Аквината, то есть уже в середине 13 столетия, многому научилась у величайшего еврейского философа – Маймонида. Его написанный на арабском в конце 12 века трактат "Путеводитель растерянных" был переведен сначала на еврейский, с него – на латынь и быстро распространился как среди евреев, так и среди христиан, вызывая споры, а изредка даже совместные диспуты. Но мы должны себе представить, что подобные моменты диалога сочетались с эксцессами нетерпимости и преследованиями на всех уровнях.

Повсеместное присутствие евреев на Западе в 12–15 вв. – факт, зафиксированный множеством свидетельств. То, что тексты зачастую рассказывают об отдельных семьях, а не о крупных организованных анклавах, говорит о том, что жить бок о бок с ними христианское большинство умело, причем столетиями. Гетто как форма навязанной изоляции в черте города возникло в Новое время – с 1516 года так назывался район в Венеции, существующий по сей день.88Гетто. Название этого венецианского района в Каннареджо, возможно, связано с литейным производством (ит. ghetto, литейная). Впрочем, еврейская улица или целый квартал – явление типичное для Средневековья, как и улицы других чужаков и переселенцев. Сами власти одной рукой гнали, другой – удерживали и оказывали специфическое и не слишком надежное "высокое покровительство". Вполне понятным в устах монарха или даже Папы звучало словосочетание "наши иудеи". Таковыми могли быть как отдельные допущенные ко двору знатоки, скажем, врачеватели или переводчики, так и целые группы.

В этом парадоксе срабатывала, видимо, какая-то риторика власти, претендовавшей на то, что она, власть, в милосердии своем готова осчастливить своим миром и правосудием даже неверных. Неверные, естественно, подчинялись феодальным порядкам и беспорядкам, становились людьми сеньора, на что указывало притяжательное местоимение "!наши иудеи". Ценой была относительная утрата свободы, некогда гарантированная иудеям римским правом, как минимум неравенство, личное подчинение гою.

Мученичество Симона Тридентского. Миниатюра из Нюрнбергской хрониики. 15 век / Alamy

Как относились к мусульманам?

Помимо богословских обстоятельств этой тысячелетней истории отношений между христианами и иудеями, следует обратить внимание на еще одно: между ними не могло быть официальной войны. Абсурдные обвинения, вспышки насилия, погромы, антиеврейский фольклор, несправедливые и необъяснимые никакой политикой изгнания – да. Но войны быть не могло. Средневековый еврей – не воин. Совсем другое – мир ислама. Отношения средневекового христианства с исламом начались с войной и войной же закончились. Если в начале этой истории половина христианского Средиземноморья была завоевана арабами и теми, кто пошел на союз с ними, то в 15 веке, когда все арабские государства ослабли, эстафету взяли на себя турки-османы. Между тем эта вековая вражда, не искорененная по сей день, вовсе не была пограничным фактором, но многое определила в истории самой европейской христианской цивилизации.

От греков на Западе знали, что Коран почитает Иоанна Крестителя, Марию и Христа. Но знали, что распятие для него – иллюзия и что он четко разделяет народы Писания: иудеев, христиан и мусульман, последователей Пророка. В целом же первые хронисты Крестовых походов резонно жаловались, что о мусульманах не известно ровным счетом ничего. Неудивительно, что эпос, отразивший фольклор, приписывал исламу идолопоклонство, превращая врага попросту в язычника или изображая собственные комплексы и недуги, словно в кривом зеркале.

В "Песни о Роланде" можно даже найти что-то вроде дьявольской "троицы" из Магомета,iЛатинская форма Mahomet. Тервагана и Аполлена.99Песнь о РоландеЭпическая поэма, повествующая о битве в Ронсевальском ущелье между армией Карла Великого и войском басков (778 г.). Древнейшее крупное произведение французской литературы, созданное на рубеже 9-10 в. Понятно, что налицо чистое негативное мифотворчество. Однако уже около 1140 года у Петра Достопочтенного, могущественного аббата Клюни, возникла идея, что победить ислам можно не только мечом, но и проповедью, словом, любовью. Для этого он нашел в Испании нескольких переводчиков, которых уговорил взяться за перевод Корана и рассказов о жизни Мухаммеда. Этот корпус он планировал передать Бернарду Клервоскому, рассчитывая на то, что тот напишет что-то вроде суммы знаний о мусульманах, которые вдохновят проповедников, а не только крестоносцев. Проект удался лишь отчасти, потому что Бернарду оказалось не до того, а латинский Коран, действительно прекрасно, с умом и тактом переведенный Робертом Кеттонским и Германом Каринтийским, получил довольно слабое распространение. Масштабной проповеди не последовало, диалог не состоялся, и культурная Европа так ничего об исламе и не узнала.

Что это значит? Очень просто: ведшая религиозные войны христианская рать вовсе не была готова знакомиться с врагом по-настоящему и ограничивалась какими-то временными перемириями. Проповедники, как мы видели, вынуждены были заниматься искоренением ересей у себя дома. Проповедовать мусульманам ездил в Египет Франциск.iСв. Франциск Ассизский, основатель ордена францисканцев (ум. 1226). Раймунд Луллий, эксцентричный мыслитель и мечтатель, ради проповеди выучивший арабский, умевший ценить арабскую культуру, действительно проповедовал мусульманам и, возможно, даже стяжал в весьма преклонном возрасте мученическую кончину в Беджайе в 1315 году.

Испания, прожившая столетия при арабах, – слишком особенный случай. Ее, пожалуй, не назовешь даже "контактной областью", настолько важен в ее исторической судьбе мусульманский элемент, будь то формы ирригации, нормы права, мосарабский и мудехарский стили в искусстве, музыка или стихосложение. Вернувшаяся в христианство Сицилия в 12 веке называлась страной трех языков – латинского, греческого и арабского. Все три использовались в управлении, все три можно было слышать на улицах Палермо, Мессины и Катании. А к ним можно было прибавить и местный вольгаре,iобщее обозначение старинных итальянских диалектов Апеннинского полуострова и Сицилии, распространённых в народной и профессиональной речи Средних веков и Возрождения. и северофранцузский говор норманнов, и еврейский язык тоже вполне преуспевавшей иудейской общины.

В 12 веке на латынь начали переводить с арабского различные научные и философские тексты, как арабского происхождения, так и греческую классику, некогда переведенную на арабский. Особенно активно этот процесс пошел в Толедо, под покровительством просвещенных и любознательных архиепископов. В нем активно участвовали ученые иудеи, переводившие с арабского на местный романсе, а христианские переводчики – с романсе на латынь. Так Запад познакомился с медициной, математикой, астрономией и астрологией арабов и древних греков.

Греки пришли в арабских "одеждах" не случайно: они достались молодому исламу отчасти напрямую из византийских школ, отчасти от сирийцев и оказались ко двору у Омейядских, а затем и Аббасидских халифов уже в 7–9 веках, которые не случайно образно называют мусульманским ренессансом. В результате арабская научная литература оказалась важнейшим звеном в возрождении интереса именно к греческому наследию Европы, причем аль-Фаргани, ибн Сина, аль-Хорезми, аль-Битруджи, аль-Кинди, Абу Машар, Хунайн ибн-Исхак – целая плеяда мыслителей встала в сознании европейцев в один ряд с греческими и латинскими классиками: Гиппократом, Птолемеем, Плинием.

Пришел черед и Аристотелю: к середине 13 века весь корпус его сочинений был доступен в многочисленных списках. А поскольку он считался темным и непонятным, его снабдили масштабным комментарием, созданным последним великим аристотеликом ислама, андалусийцем ибн Рушдом. Если Аристотеля стали называть Философом, то ибн Рушда (в латинской транскрипции – Аверроэса) прозвали Комментатором. Именно вместе Аристотель с Аверроэсом изменили интеллектуальный климат Европы, впервые показав ей, что возможен поиск истины исключительно средствами философии. Такое новшество трудно переоценить. Даже если церковь для начала, в 1277 году, осудила более двухсот различных философских и богословских тезисов как раз за "аверроизм", остановить обновление мысли уже было нельзя.

Но не будем и преувеличивать. Никому не пришло в голову так же точно и целенаправленно переводить шедевры арабской литературы. Спорадические арабские мотивы, даже распространение арабески в орнаменте, прижились в качестве курьеза, но не сформировали стиля. Алгебра и астрономия арабов достались латинскому миру в довольно упрощенном виде, Аристотель, что называется, прижился, но его учителю Платону пришлось ждать еще два века. Гуманисты 14–16 веков, многие из которых уже владели древнегреческим и переводили того же Платона, в грош не ставили переводы предшественников эпохи схоластики, хотя греко-арабской астрологией увлекались вполне всерьез. Более того, с самого начала переводы задумывались не как средство диалога, а как отвоевание интеллектуальных сокровищ, незаконно нажитых неверными.

Такая интеллектуальная воинственность в чем-то, наверное, сродни воинственности крестоносцев. Андалузский географ 12 века аль-Зухри рисует пизанцев в первую очередь как опасных воинов и лишь потом – как торговцев. Война и торговля шли рука об руку в экспансии христианского Запада по всем направлениям. Этой экспансией объяснима и своеобразная прагматика культуры и власти. Да, от арабов Беджайиiгород на севере современного Алжира выросший там Леонардо Фибоначчи1010Леонардо ФибоначчиИтальянский математик из Пизы (ум. ок. 1250), первый крупный математик Западной Европы, автор популярного трактата "Книга абака" узнал, как пользоваться "арабскими" цифрами в реальной арифметике, сумел изложить это искусство на понятной латыни, заинтересовать этим жадного до новинок императора Фридриха II и, возможно, Папу Римского, но прослыл чудаковатым бездельником на родине – в Пизе.

Трилингвальная рукопись (греческий, латинский и арабский языки). Псалтирь. 12 век / British LIbrary

Дело, мне кажется, в том, что диалог непримиримых религиозных систем возможен вопреки этой непримиримости. Он может обогатить народы, этих религий придерживающихся. Может, наверное, что-то в них изменить. Но католические короли завоевали Гранаду не ради знакомства с прекрасной рафинированной культурой правивших там Насридов, и без того формально находившихся у них в вассальной зависимости.1111Завоевание Гранады. Гранада, последний мусульманский эмират в Испании, разгромлена католическими королями Фердинандом и Изабеллой в 1492 году. С падением Гранады завершилась так называемая Реконкиста, отвоевание Испании у мусульман, владевших ею с 7 в. И генуэзец Колумб уговорил их дать ему флот не для открытия Америки, но для того, чтобы обойти ислам с юга, отыскать в Индии наследников легендарного пресвитера Иоанна1212Страна пресвитера Иоанна. Легендарная христианская страна, якобы расположенная где-то в Центральной Азии. Впервые миф о пресвитере Иоанне фиксируется в 12 в. и добыть несметные сокровища для решающей битвы за потерянные святыни. Вполне средневековые мечты на пороге новой истории.

Так, из "средневековых" обстоятельств возник новый мир, потому что Геркулесовы столбы перестали быть тысячелетней границей Европы, океан медленно, но верно превращался в средство коммуникации между Старым светом и ниоткуда всплывшими новыми континентами. Любопытному и отчаянному европейцу пришлось иметь дело с другими народами, и это заставило его самого изменить привычную систему координат.

Что почитать

  1. Воскобойников О.С. Средневековье крупным планом. М., 2020.
  2. Дюби Ж. Средние века (987–1460) от Гуго Капета до Жанны д’Арк. М., 2001.
  3. Контамин Ф. Война в Средние века. СПб., 2001
  4. Ле Гофф Ж. Цивилизация средневекового Запада. М., 1992.
  5. Лучицкая С. И. Крестовые походы. Идея и реальность. СПб., 2019.
  6. Песнь о крестовом походе против альбигойцев / Изд. подг. И. О. Белавин, Е. В. Морозова. М., 2011.
  7. Сидоров А. И. В ожидании Апокалипсиса. Франкское общество в эпоху Каролингов. СПб., 2018.
  8. Тогоева О. И. Дела плоти. Интимная жизнь людей Средневековья в пространстве судебной полемики. М., СПб., 2018.
  9. Уикхем Кр. Средневековая Европа. От падения Рима до Реформации. М., 2019.
  10. Фальк С. Светлые века. Путешествие в мир средневековой науки. М., 2023.
  11. Хёйзинга Й. Осень средневековья. М., 1995.
  12. Эрс Ж. Рождение капитализма в Средние века. Менялы, ростовщики и крупные финансисты. СПб., 2015.

Олег Воскобойников

Все материалы автора

Скопировано